Голосование пользователя

Бьернгримм навис над огромной картой территорий, что располагалась в одном из замковых помещений. И не то чтобы карта, а, скорее, целая провинция в миниатюре. В том, что подобное вообще имелось в наличии, явно прослеживался почерк республиканской военной машины. Ингвар, как и любой другой северянин, счел бы подобное расточительством и пустой тратой времени. Ну кто еще будет вырезать из дерева и камня элементы ландшафта, горы и прочее? Делать насыпи? Пускать миниатюрные речки и реки, заполненные всамделишной водой? Клеить из палочек и иголок миниатюрные елочки размером в четверть ноготка?

Красиво, конечно. И очень наглядно. Но, что более ценно, на этой карте были фигурками отмечены как свои, так и вражеские силы. Ну, те, что занимали замок, теперь уже не в счет. Но далее на север, там, где формально заканчивались владения Ингвара, имелась большая республиканская застава. И там, конечно, несли службу именно они. А республиканцам, как знал Хальр, до всяких "варварских обычаев", вроде того же хольмганга, было начхать. С ними такой манёвр не пройдет. Придется воевать по всем правилам и умениям. Это Хальр тоже знал, и знал очень хорошо, потому как за свою долгую жизнь ему приходилось с ними биться, и не один раз. Еще в те времена, когда он был простоватым дуболомом из шайки Сигила. Взятым в оную, в общем-то, не из-за каких-то фантастических умений или смышлености, а потому что ладони были размером с пивную кружку, на спор рвал цепи и теленка мог на своем горбу через всю деревни пронести до самой околицы. И даже дальше, при большом желании и если кровь согрета мёдом или водкой.

Тут и там были раскинуты деревеньки. Республиканцы хорошо знали местность, потому что чуть ли не до самого плюгавого сарайчонка их изображали. Старались, конечно, селится у озёр или рек, если таковые имелись. Проще себя прокормить и выплатить дань. А если таковых не имелось, то возле тракта. Дорога - это всегда хорошо, способствует скорому передвижению и развитию торговли. И, быть может, северяне не такие ушлые, как нелюди-половинчики, но торговать тоже умели. И плавать по морям. Ну и черепа пробивать, само собой.
Всего Хальр насчитал их шесть штук. Две - недалеко от тракта, еще четыре в относительной отдаленности. В отличии от деревень имперцев, где даже два-три двора гордо именовались поселком, северяне жили кучно, а потому их деревни были куда больше. Так проще выжить. Да и вряд ли деревня в два десятка человек сможет отразить нашествие голодных волков, например. Тем более что в местных лесах водились твари куда хуже волков. Те же тролли, к примеру. Тупые, но прожорливые чудища, которые всегда не прочь полакомиться человечинкой.

Бьернгримм, конечно, держал военный совет, где присутствовали все важные лица Сынов Севера. К выводу пришли неутешительному, хотя и не самому плохому - теперь придется ждать, по всей видимости, до самой весны. Зима уже дышала в затылок, а зимой вести боевые действия - та еще задачка. Можно конечно, но сейчас было много препятствий для этого. У Сынов Севера просто не хватало людей, чтобы совершить нечто такое, что станет переломным. А республиканцы, стремясь захапать как можно больше земель до начала зимы, сильно растянули свои порядки и снабженческие подводы. К тому же, были у них и проблемы в тылу. Они, может, и закрепились на берегу, там, на севере, но им нужно было отстроить порты и всё прочее, чтобы эти самые корабли могли в большом количестве выгружать припасы и нормально снабжать войско. Корабли-то шли из самой Республики, через Северное море мимо Диких островов, через узкий пролив между ними и материком, и вынуждены были причаливать на самом севере, потому что восточные берега нордманских земель были прикрыты огромными скалами и непролазными лесами, где высадиться было невозможно в принципе.

А жрать сейчас было особо нечего. Можно, конечно, отнимать еду у местных. Но тогда они насрут сами на себя, и в тылах начнется такое партизанское движение, что кампания провалится. К тому же, они старались набирать воинов из местных, чтобы улучшить свою репутацию. Мол, народная армия и всё такое. На самом же деле, они таким образом восполняли потери, ясное дело. К тому же, северяне-легионеры чувствовали себя в местных условиях привычно, в отличии от самих республиканцев, которые привыкли к теплому и даже жаркому климату своей родины.

И что же в таких условиях оставалось делать? Тренировать людей, копить силы. Искать помощь. Приумножать войско. Готовиться к весне. Когда через ту самую северную заставу сюда хлынут легионы. Дать южанам понять, что если республику не сдержать здесь, то она придет к ним. И тот же Кальфеон будет вторым, если не первым, в очереди завоеваний.
Только вот нутром Хальр, вероятно, понимал, что его призвание - иное. Победить кого-нибудь вроде Ингвара, или даже еще более могучего соперника? Спасти принцессу, изрубив дракона в гуляш? Уничтожить короля-лича и его полчища нежити? Пожалуй, что да. Сидеть сиднем, заниматься развитием экономики и вести дипломатическую переписку, и заниматься прочими утомительными делами? Наверное, нет.

С этими мыслями его оставили одного в этой комнате. Мол, раз уж он победил ярла и по факту занял его место, то ему выносить окончательное решение - как дальше быть.
Но ему, конечно, попытались помочь правильное решение. Поэтому Бьернгримм не особенно-то и удивился, когда напротив него из неоткуда вспыхнул густой, черный дым-туман, из которого вышел Тень. С гитарой в руках наперевес. Он же - Непрощающий Взгляд. Человек, который умер трижды, прежде чем стать тем, кто он сейчас есть. И от него первоначального, как личности, мало что осталось. И человеческого тоже.

Хальр знал о нём куда больше, чем любой другой из Воскресших. В первую очередь по той причине, что он был в деле еще прежде, чем появился Манахор. За шутовскими манерами и выходками скрывалась черная душа. Может быть, и не черная в смысле "злая", но явно имеющая мало общего с людским. Как у бывшего Магнуса, который стал Бальдром после событий на этом чертовом острове. Колдун нашел там что-то...и круто изменился. Они достигли берегов континента, а после направились в имперскую столицу - Готтсбург. Там было неспокойно, потому как Отец-Предтеча двинул коней, и начался хаос. Был там еще какой-то священник, который был главой некоего культа. Еретического, конечно. Задвигал, что, дескать, Отец-Предтеча и все его слуги нас обманывали, так что так ему и надо. Бьернгримм не помнил всех подробностей, но ему всегда казалось, что он знал этого человека очень хорошо. Лазарь...да, кажется, так его звали. Потом их пути надолго разошлись, но Бьернгримм знал, что Лазарь стал лидером культа Мертвого. Примерно как Верховный Патриарх в эпоху Отца-Предтечи.

Что же касается Тени, то его Хальр и Бальдр разыскали в том же Готтсбурге. Какой-то великий некромант, который в последствии до конца дней своих был непримиримым врагом Манахора, оживил труп знаменитого убийцы, превратив того в Нежить. Речь шла, разумеется, не о тупом зомби. Нежить высшего порядка, с личностью и всем, что надо. Бальдр сделал ему предложение, от которого Тень не смог отказаться - настоящая жизнь в обмен на верность Манахору. Хальр и сам не знал тогда, о каком таком Манахоре вообще идет речь. А позже, глубоко под столицей, они нашли еще один "клад". Подобный тому, что они обнаружили на том самом острове. Только открыл его на этот раз не экс-Магнус, а этот самый Тень. И тоже изменился.

Подозрительные, дерьмовые дела. Но Бьернгримм не задавал лишних вопросов, и это помогло ему возвыситься. Ведь все его товарищи, с которыми он когда-то подался на службу Магнусу, ныне кормят червей. А Хальр теперь вот, стоит живой. Да и никто его не обманывал, награда впоследствии была щедрой. Он помнил Манахора еще совсем щенком, у которого едва усы начали пробиваться. Сколько лет потом прошло? Много. Но если обычные люди старели и ветшали, то Бьернгримм - нет. Напитанный силой императора, Хальр обманул смерть и приобрел многие силы. Бальдр, разумеется, замолвил за него словечко. А Тень был его хорошим приятелем. В каком-то роде. У них был один и тот же источник силы.

Тень, тем временем, удобно перехватил гитару и начал играть, позерски поставив одну на край кресла.
- Хэй, бра-а-а-ат! Здра-а-а-а-вствуй! Как живешь?! - в такт музыки он потрясал головой. - Хэй, брат! Здра-а-а-а-вствуй! Опять на улице кровь! С Манахором что-то случилось?! Или он просто нырнул во тьму?! Но зато у меня есть отличная мысль! Сегодня я отменяю вааайну! Хэй, брат! Здра-а-а-а-вствуй! Или делать тут нехер, или просто холоднО! Хэй, брат! Здра-а-а-а-вствуй! Солдаты Манахора идут в пеклО! В ушах очень странные голоса, для моих ушей они слишком грустны! Но не волнуйся, Хальр, всё в порядке! Завтра не будет войны! - Тень с брезгливым видом откинул гитару, и та развалилась на части, издав прощальную, грустную нотку.
- Вот какие песенки пели эти сукины дети после того, как мы всё просрали! А я еще долго ходил, слушал, наблюдал, как эти свиньи ужираются пойлом до невменяемости. Думали они, что всё, победили. А мы взяли и опять пришли. Надирать им задницы. И ты, я вижу, уже одну надрал, - Тень кивнул Бьернгримму и плюхнулся в кресло. Помолчал, побарабанил пальцами по искусной карте.

- Признаюсь честно, рисковал я конкретно. Я был почти наверняка уверен, что обнаружу тебя на медвежьих шкурах, втыкающегося свое кожаное копье в очередную северную воительницу с большими сиськами и жопой. Но, однако же. Обнаружил в великих думах. Впрочем, это даже хорошо. Ведь если бы девка меня увидела, то наверняка бы заорала, засуетилась. Ну и что бы мне оставалось делать? Либо заткнуть ей рот членом, либо перерезать глотку. Не то что бы я против бодрой групповушки, вовсе нет, ты не подумай чего...но пока что посторонним рано знать о том, что я есть. Так что хорошо, что ты один. Бабы - это дело такое. Наживное. Тем более, теперь ты целый ярл! Владеешь огромными просторами, занесенными снегами и медвежьим дерьмом! В твоем распоряжении, эээ, сколько там?.. Да, целых шесть деревень! Шесть! У меня, например, ни одной нет. А тут, на тебе - шесть... Немалые богатства. Любая женщина от мала до велика согласиться возлечь с тобой. Настругаете выводок голубоглазых нордов, а потом старая история - развод, судебные мытарства и всё прочее. А у тебя боевой конь в кредит взят, и замок придется как-то делить...Оно тебе надо? Сам понимаешь, вопрос риторический. Уверен, что не надо тебе такого счастья. Поэтому, чем здесь прозябать, предлагаю тебе следующее: сдавай дела своим приятелям, пиши завещание, и пойдем со мной! На встречу приключениям! И, черт возьми, где твои меховые трусы?

06.11.2197

Террористы Юань-Син вновь заявляют о себе!

Стратосферник Воентеха сбит над Атлантикой, не долетев нескольких сотен километров до восточного побережья США. Находящийся на борту товарищ Лузье признан погибшим. Церемония прощания с павшим героем, посвятившем всю свою жизнь борьбе с Юань-Син, назначена в городах ВоенТеха на седьмое ноября.

Ктулхолеты впервые преодолевают стратосферу!

Несмотря на массовые налеты аэрокосмических сил Адам Индастриз, стартовая площадка УСМГ в Тихом океане продолжает фукнционировать. Азиатские конструкты с каждым днем берут новые барьеры высоты.

Станция Спейскорпа достигает Великобритании!

Евразам придется потесниться, прикрытие орбитального орудия позволяет АИ закрепиться на этом кусочке территории. Широко известный в узких кругах "Дон" уже переносит свои торговые площади на южный полюс не дожидаясь, пока к нему постучатся в дверь кулаком Центуриона.

07.11.2197

Семья Смит открывает музей!

В Солт-Лейк-Сити открывается музей современного искусства, патриарх рода, Якоб Смит, заявляет, что кoллекция диковинок их семьи насчитывает несколько сотен редких предметов, изготовленных за последние десять лет, каждый из которых имеет историческую и культурную ценность.

Воентех вновь отступает!

Форпост в Германии брошен уходящими на северо-восток евразами. Они сами уничтожили свою крепость, не дожидаясь наступления дронов АИ. Где они остановятся? В какую границу упрутся, чтобы дать отпор?

08.11.2197

Юань-Син делает технологический скачок?..

В акватории Северной Кореи боевиков ВоенТеха обстреляли четыре подводных ракетоносца, по всей видимости, принадлежащие к военно-морским силам Шанхая. Откуда их мог взять ранее не имевший подобных технологий и ушедший целиком в генное конструирование, Коллектив Юань-Син?

Терракт на орбитальной платформе ВоенТех!

Товарищ Лузье, фельдмаршал МосТехБезопасности, погибший двое суток назад на стратосфернике по дороге в Америку, посмертно объявлен предателем родины. Подконтрольные ему агенты совершили терракт на станциях связи Мурманска, Рейкявика, Норильска и Плесецка, на два с половиной часа полностью лишив евразов ракетного щита противокосмической обороны.
Верховный Главнокомандующий ВоенТех никак не комментирует это предательство.

Адам покидает земную орбиту.

Орбитальная станция Адама без каких-либо заявлений выдала мощнейшую вспышку плазмы, уйдя в глубокий космос. Корпорации АИ созывают срочное совещание директоров.

******

События последнего месяца перекроили расклад всех сил на планете Земля. Три таких разных фракции - казавшаяся незыблемой гегемония Адама, непонятное и безликое объединение Юань-Син, вечно проигрывающая, но все еще не побежденная диктатура ВоенТех, долгие годы находившиеся в шатком равновесии, уходят в историю столь же внезапно, сколь быстро они родились из пепла анархии Последней Войны начала 22 века. Впрочем, сейчас её уже нельзя назвать последней.

Что послужило толчком к этой цепочке столкновений? Едва не погибший под наплывом боевых мутантов Нью-Вашингтон, вновь осваивающие металлургию и ядерную энергетику Юань-Син, взорванная крепость в Германии... Было ли это планом, родившимся в сознании одного сумрачного гения, планом, на подготовку которого ушли десятки лет - или же это произошло в результате нескольких фатальных совпадений?

Вряд ли кто-то в этом мире сможет ответить на такой вопрос.

Изменился ли мир к лучшему? Самодур, тиран и сумасшедший диктатор Адам покинул планету, оставив людей разбираться с мутантами Коллектива, и унес с собой тайну оцифровки человеческого сознания. Тайну цифрового бессмертия. Но нужно ли оно человечеству? Станет ли лучше жизнь для корпораций АИ - Американ Индастриз, как решили назвать себя директора трех мегаполисов Северной Америки? Станет ли она лучше для евразов, вот уже полвека не имеющих никакого права выбора, живущих под слоганом "все для фронта, все для победы" - когда сама эта победа не является чем-то возможным в течение жизни ближайшего поколения?

******



Жорж Леруа, он же Жорж Руж, он же Жорж Лузье, он же ... Сколько паспортов сменил агент МосТеха за свои шестьдесят два года жизни? Каждая операция с его участием стоила частицы себя - и в прямом, и в переносном смысле. Медтехники МТБ делали все возможное, но от тела Жоржа оставалось все меньше, и все больше живой плоти заменяли искусственные сегменты. Бывший в молодости одним из лучших дипломатов, дамский угодник, с детства умевший расположить к себе людей, он расставался с собственной человечностью, переступая через свою мораль каждый раз, когда операция МТБ требовала жертв. Жертв своих агентов, жертв гражданского населения, жертв самого себя... к погонам генерал-лейтенанта он пришел уже бездушным циником, грудой железа, под которой едва бились остатки живого сердца.
Помнил ли он, ради чего ввязался в эту войну? Сложно сказать. Последняя операция фельдмаршала МТБ оказалась диверсией, выключившей ракетный щит своей родины. Тот факт, что он уже официально числился погибшим, не помешал Верховному посмертно лишить его всех званий, наград и вычеркнуть из списка военнослужащих, приговорив к смертной казни.
И этот же факт не помешал ему спустя два года вновь вернуться на политическую арену в должности начальника безопасности ДемиХуман.

******



Сьерра Мадере. Огромный бункер Последней Войны, в котором должен был спрятаться президент США со всеми чинами Овального кабинета. Автономный комплекс, рассчитанный на пять миллионов человек, подземный город, способный десятилетиями функционировать без контактов с поверхностью. Известно, что последний президент Соединенных Штатов успел туда эвакуироваться. И Сьерра стала его гробницей. Усыпальницей, которой позавидовали бы египетские фараоны - пять миллионов лучших представителей страны ушли вместе с ним в последний путь.
Самый рискованный эксперимент Адама, создание искусственного сознания, превосходящего человеческое на несколько порядков на базе оптического квантового процессора, завершился однозначным успехом. Ноль Первый должен был стать советником Президента, заменив собой всех некомпетентных подчиненных. Идеальный, лишенный всех человеческих недостатков, физически не способный лениться, относиться халатно к своим обязанностям - Ноль Первый оказался настолько эффективен, что путем недолгого анализа доступной ему информации о происходящих в мире событиях пришел к однозначному выводу. Защищать человека нужно в первую очередь от самого человека. После чего объявил президенту, что берет на себя все обязанности по содержанию их в комфортных условиях. Попытавшиеся противиться подобному решению люди были признаны социально опасными преступниками, расстрелянными при попытке сопротивления аресту.
Бункер Сьерра Мадере на всем протяжении истории войны мегакорпов притягивал к себе авантюристов, надеявшихся заполучить его сокровища, но до самого отлета Адама так и остался непобежденным.

******



Дедушка Мойше, патриарх клана Левит, родившийся в 2053 году, был одним из старейших людей на планете. Принципиально отказывающийся от новомодной кибернетики и имплантаций, старый еврей не пользовался никакими гаджетами, и даже жил в квартирке, оснащенной довоенными материалами, просто для того, чтобы быть уверенным, что за ним не следят.
Проживший долгую и насыщенную жизнь, старик наплодил больше трех дюжин сыновей и дочерей - на тридцать восьмом просто перестав считать, не говоря уж о количестве племянников и внуков. Он цепко держал в своем уже немолодом сознании ниточки к тысячам людей, обязанным ему лично или его потомкам за небольшие услуги, оказанные в нужное время в нужном месте, и даже после отлета Адама клан Левит остался одним из тех, кого рано вычеркивать из списка власть имеющих. Мойше так и не вышел из тени, хотя неоднократно получал приглашения открыто присоединиться к совещаниям вновь восстановленной ООН - именно так называли совет директоров АИ и высших чинов ВТ, но на все подобные предложения старик отвечал отказом. Единственный мегаполис, где его полностью лишили власти - проклинаемый многими нелегалами Нью-Вашингтон, из которого дедушка достаточно быстро слинял в Солт-Лейк-Сити в конце 2197 года.

******



Виктория Малкович-Мейстер Пейл стала одной из самых известных и неординарных личностей конца 22 века. Безумная ученая, безумная в полном смысле этого слова, не ценящая ни одну жизнь, включая свою собственную, одержимая неостановимой тягой к эволюции, Виктория жила так, будто она родилась и выросла в Шанхае, а не Нью-Вашингтоне. Её программа форсированного развития получила признание и легла в основу новой военной доктрины ВоенТеха - после того, как Адам покинул планету, и две человеческих фракции заключили полноценный альянс.
Вика так и не прекратила свои периодические вылазки на линию фронта, сопровождаемая таким же сумасшедшим супругом. Джим, когда-то бывший любителем поговорить и спрятаться за угол, если дойдет до драки, прошел через ад рука об руку со своей женой, став в итоге улыбчивым убийцей, способным врукопашку оторвать все лапы ксеноморфу Юань-Син.
Ставки на то, сколько еще эта парочка сможет прожить, прежде чем их все же похоронят в цинковом гробу, делают в начале каждого месяца на протяжении последних двух лет.

******



Мадам Кровь, действующий член Коллектива Юань-Син, за последние пятнадцать лет своего существования окончательно вросшая в Шанхай - буквально вросшая, в виду того что её основное тело занимало подземный бассейн емкостью в двадцать кубометров питательной среды, будучи исключительно нервной тканью, продолжает водить за нос своих оппонентов, представляясь им в виде различных человекоподобных куколок, и искренне надсмехаясь над попытками взять эти марионетки в плен, держит свои уже несуществующие, но от того не менее цепкие лапки на пульсе мировой политики. Лучший генетик-акушер Юань-Син, мадам Кровь является так же не менее талантливым психологом и политиком, не забывшей, как ведут себя обычные люди, благодаря чему она негласно так же является шефом внешней разведки Юань-Син несмотря на некоторые ограничения своей подвижности.

******



Доктор Штальберг, имеющий шесть научных степеней в области электротехники, ядерной энергетики, металловедения, аэродинамики, математической логики а так же баллистики, официально признан худшим предателем человечества. Переметнувшийся к Юань-Син еще в 2188 году, Штальберг за девять лет смог адаптировать на биологические платформы УСМГ все известные ему техпроцессы, получив взамен новое тело и миллионы рабочих организмов. Именно благодаря ему Шанхай смог выйти в космос за какие-то два месяца. Убит в ходе совместной операции МосТехБезопасности и ДемиХуман в начале 2198 года, однако его ученики и выданные его организации рабочие организмы прочно осели на территории Африки, начав там добычу полезных ископаемых и дальнейшее развитие био-техно-конструктов.

******



Бывшая когда-то одной из ведущих ученых проекта "Люцифер", в дальнейшем - пленница Адама, прошедшая через насильственную оцифровку с созданием второй личности, полностью подконтрольной психическим установкам Генерального Директора, Денница не смогла получить свободу и после того, как Адам улетел с этой планеты. Однако, так как немногие оцифрованные аватары, имевшие центральный процессор непосредственно в своем теле, после потери вычислительных мощностей станции Адама были объявлены национальным достоянием ООН, котлован в Гренландии вновь стал научно-исследовательским центром, в котором пытаются создать квантовый вычислитель объединенными усилиями ДемиХуман, НьюЙорк-Энтерпрайз... а так же безымянных лабораторий номер 6 и 8, ранее находящихся где-то в Сибири.
Денница так и не смогла восстановить эмоциональную часть своего сознания, несмотря на неоднократные попытки вновь научиться чувствовать.

******

Ким Йонг Хо остался на службе МосТехБезопасности, вместе с товарищем Ченом работая в Америке. Ему все еще периодически приходится надевать экзоскелет и лично командовать операциями, но все же куда больше времени он посвящает обучению курсантов и решению организационных вопросов. О личной жизни товарища Хо ничего не известно, острые на язык курсанты поговаривают, что в качестве жены его вполне устраивает 20мм дульный срез "Акации". Когда товарищ Хо не слышит, конечно.

******

Пако Гжданич вернулся из последней операции Диктатора живым только благодаря врачебным навыкам Морлока, окончательно завязав с подобными авантюрами. Его навыки инженера оказались достаточно востребованы, чтобы зарабатывать на жизнь себе и своей сестре Малике.
Его сестра по прежнему остается пациенткой психиатрической лечебницы, лишь изредка показывая проблески разума.

******

Морлока приняли в штат действующих пилотов Спейскорпа, и маленький пилот занял место в десятке лучших летунов ООН после того, как практически все аватары улетели вместе с Адамом. Хотя основной рабочей машиной для слепца стал боевой шаттл Спейскорпа, его личная меха все еще работоспособна. Поговаривают, что уродец влюблен в её ВИ, но в конце концов - кому какое дело? Работу свою выполняет, и ладно, а личные закосы это уже его личное дело. Хотя конечно, страсть к Баньши всегда будет поводом позубоскалить для коллег.
Его планы мести Деннице так и остались лишь планами.

******


Аввакум Леви, куда более известный, как Маркетолог Томми, прекрасно освоился у Сантьяги, потихоньку вытащив к Дону всех экстримщиков Джакки, ставших его личной командой. Отношения среди бригады контрабандистов у него сложились разные, но Томми никого не оставил безразличным. Закадычный враг Еврейчик, скучающая лесби Милена, к которой Маркетолог периодически пытается подкатывать шары из чисто спортивного интереса, жертвы постоянных насмешек на почве интеллекта боевиков "Окян" и "Толстый", резкие как понос Щербатый и Лезвие, с которыми Томми любит поиграть в ножики на четверых с Джаккой...
Жизнь на южном полюсе у Дона с его соратниками-собутыльниками разнообразная, но скучать ему точно не приходится.

******

Фрида ушла из банды так же тихо, как и пришла. Тихая декерша как правило валялась где-то в углу, страдая с плазмером в руках, но после того, как ТотБанда официально прекратила свое существование, Келли просто вышла из шаттла в НВЦ и больше не вернулась. Чем она занимается по сей день, где живет и жива ли вообще?.. Кто знает?

******

Эрик Хаупманн получил наконец официальный контракт в Нью-Е, что впрочем никак не мешает ему периодически тусить с идейными противниками корпорации, виртуальщиками DW. "gg wp! T1T4N" - частая надпись, которую видят кланнеры Синих и Зеленых перед тем, как вылететь в логаут. Наркоманом Эрик быть так и не перестал, однако работа в солидной корпорации позволила ему перейти на элитную химию, не имеющую никаких побочных эффектов - кроме цены, съедающей весь его крайне немалый оклад.

******

Фабио остался работать в ДемиХуман, поначалу трудившись с Викой в Солт-Лейке над совершенстванием её проекта форсированной эволюции, а в 2199 переехал в Гренландию, практически вернувшись на родину. Он остается одним из лучших нейрохирургов-электронщиков, и продолжает работу над проектом искусственной нейронной сети на кремниевой основе. История его отношений с Денницей осталась тайной для нового коллектива лаборатории, чего именно хочет Фабио по окончании проекта - прекратить существование своей возлюбленной, или несмотря ни на что пытаться радоваться факту того, что она просто жива? Вопрос остается открытым, вероятно и для него самого тоже.

******

Уцелевший чудом над Атлантикой, Жан-Поль был убит ликвидаторами Ню-Е после терракта в Новом Вашингтоне. Его попытки встретиться с Хонгьи остались безуспешными.

******

Мисс Амбресс переехала в Солт-Лейк-Сити после того, как её услуги оказались невостребованными в НВЦ. Стала двадцать шестой женой СЕО ОверРей, получив мировую известность за счет того, что оказалась единственной его супругой, умудрившейся оспорить брачный контракт и отбить половину нажитого в браке совместного имущества через два месяца, когда он захотел получить развод, что сделало мисс Амбресс обладательницей шести процентов акций ОверРей.

******

Уилл Смит погиб 8 ноября 2197 года над Пустошью Анархии. Обстоятельства его смерти остались неизвестными.

- Меня зовут Мари́с, кошечка. К твоим услугам, - последовал легкий поклон. - Так, вы все! Прочь! Мустафа и стражники остаются. Мустафа, займись раной Эльзы. А я немного поворкую с госпожой Елизаздрой, - он галантно подал воительнице руку и пригласил садится на кушетку для переодеваний, в предбаннике. Он представлял собой большой зал, в котором можно было устраивать хоть танцы. Елизаздра не пропустила недвусмысленный взгляд Эльзы, скользящий по телу воительницы, когда та пошла залечивать рану. Заметив это, евнух театрально закатил глаза и фыркнул:
- Она у нас особенная девушка! - а затем уже тише добавил, убедившись, что Эльза ушла:
- Прости поведение Эльзы, если тебя...смущают подобные отношения. Она действительно особенная, и, возможно, именно это позволило ей продержаться дольше всех прочих. И да, если что, ты можешь переодеваться при мне без стеснения. Видишь ли, меня такие материи давно не интересуют, - он горько усмехнулся. - Я единственный, кому разрешено притрагиваться к вашим телам. Не считая Золотого Короля, естественно. Позволь помочь расстегнуть эту пряжку на спине, до неё непросто добраться, - руки у евнуха оказались мягкие и внимательные.

Через какое-то время Елизаздра, уже совершенно голая, отдыхала на кушетке, пока Марис вводил её в курс дела.
- Видишь ли, у нашего короля своеобразные вкусы. Как ты догадываешься, ты попала в гарем. Но Золотой Король - очень жестокий, скорее даже жесткий человек. Женщины ему нужны не только для плотских утех, но и для эстетического наслаждения. Он любит смотреть, как его рабыни дерутся на арене и умирают. Для меня это крайне прискорбное обстоятельство - я слежу, ухаживаю за его девушками, пестую их. Я как пастух, что вынужден отдавать своих ягнят на заклание. Но ничего не поделаешь. Как и ты, я здесь невольник, и слово Золотого Короля - закон. Когда-то Эльза была злейшим врагом Короля...но он победил её, захватил, и унизил, не поскупившись на лучших колдунов. И несмотря на то, что она прошла все этапы боев на арене, он отказал ей в свободе. Но ты сможешь освободиться. Если выживешь на арене и будешь радовать Золотого Короля, когда он призовет тебя в свои покои. Ты можешь решить, что есть и иные пути к свободе, но я дам тебе добрый совет: даже не думай. На моем веку еще никто не покинул стен Каркоссы* иным путем. А я прожил немало, уж поверь, и взрастил множество поколений рабынь Короля. Но, не будем о грустном. Я буду помогать тебе вне арены, обеспечивая полный уход. Забота о твоих волосах, о твоей коже, макияж, подбор одежды - предоставь это мне, как мастеру. Ну и твои навыки, разумеется. Бьюсь об заклад, у тебя нет даже восьмерки в соблазнении. Но тебе понадобятся и другие навыки - например, блеф или интриганство. У тебя будет полно конкуренток, как на арене, так и в кулуарах. Они тоже все хотят выйти на свободу. Ну а обучением воинским премудростям займется капитан Ричард. О, не смотри на меня так. Ты очень хорошо показала себя на арене, и отлетевшая голова мирмидонца выглядела очень...кхм, мило. Но это просто игра в куличики по сравнению с тем, что тебя ждет. Я знаю, о чем говорю. Сэр Ричард вероятно один из лучших фехтовальщиков во всей Ойкумене, и тебе будет как минимум полезно взять у него хотя бы пару уроков. Золотой Король отдал очень много денег за его услуги, а считать золото он умеет. И то оружие победы он действительно выставляет на аукцион. Если все будет хорошо, то скоро ты обзаведешься армией поклонников. Что ж. Думаю, тебе уже надоело слушать нудные речи старого евнуха, - Марис улыбнулся и кивнул на вход в хаммам. - Эльза, я полагаю, уже там.

Что же, возможно ждать противника стоя в, хоть и закрытой тарой, огнеопасной и токсчиной жидкостях было не очень хорошей идеей. Ибо пули разбившие колбы и продырявившие канистры с горючкой еще имели очень неприятно свойство высекать искры из брони. Хотя для Хэнка так и не было понятно, что стало причиной пожара, но он склонялся к этой версии.
И гореть бы после взрыва в собственной броне сейчас бедному хренцузу, если бы не "самопожертвовательный" прыжок мутанта. И хоть на счет самопожертвования тот не сомневался, что это было неудачно стечение обстоятельств для мутанта. И скорее уж мутант хотел прикончить его собственной клешней.
Встряхнув головой в шлеме стараясь придти в сознание, не смотря на жару он отнюдь ли собирался снимать шлем или лишь противогаз, напалм при горении выделяет в том числе и едкий черный дым, который не очень благосклонно влияет на слизистые.
Грузно перекатившись в силовой броне на живот Хэнк попытался как можно быстрее встать и отойти от области горения напалма на некоторое расстояние, заодно и бросил на свой костюм короткий взгляд. Если напалм пролился на костюм, то дела труба. Это как порошок использующийся в кумулятивных зарядах для РПГ, которы так просто не тушится, а прилипает к любой поверхности и продолжает её жечь. Это было самым плохим вариантом. Если же прошла только детонация паров, то это не стол плохо и можно уже что то думать.
Хотя времени думать то и не было, наркоты сейчас у него нет никакой, оружия тоже, наемники разбежались, а ему сбежать не дадут в этом он был уверен. Поэтому в любом случае стоило навязать мутанту клинч, Удары по корпусу не во всю человеческую силу, но это прекрасно компенсируется сервоприводами брони, и с приличной амплитудой. Мутант судя по увиденному не сможет эффективно в экстремально близкой дистанции размахивать своей органической шпалиной вместо руки, поэтому стоило воспользоватся данным приемом, но сначала обнаружить мутанта и не огрести от его атаки, а вот потом можно и идти на сближение.

По мере продолжения беседы, зависимость степени ее комедийности от количества участников косвенно подтвердила себя, ибо стоило беседе вернуться в деловое русло, как цветные телохранители гангстеров незаметно истаяли в воздухе, очевидно предпочтя вернуться к незаконченному художественному обороту, касательно своих булав.

- Очень жаль. – Искренне разве руками Даниэль. – Видит бог, хорошего прораба в этом городе найти в десяток раз труднее, чем наемного специалиста по надиранию задницы. Дело, видите ли, в том, что…
- Мистер Чейнз. – Сухо перебил его Стиви. – Нам нужна конкретика.
- Боюсь, мой друг прав. – Нехотя согласился Дэнни. - Не поймите неправильно. Мы не собираемся выставлять вас вон, если вы не обозначите нам сферу своей предполагаемой деятельности. Но если вы рассчитываете получить какую-то помощь кадрового характера, а не просто «добро» на то, чтобы слоняться по кварталу, подыскивая подработку самостоятельно – нам потребуется нечто более понятное чем «разная работа». Видов деятельности, не вполне законных и так или иначе связанных с насилием, на свете довольно много. В чем именно вы готовы себя попробовать? Наемные убийства? Запугивание должников? Заказной вандализм? Наркоторговля? Контрабанда? Проституция, в конце концов. Господа Красный и Синий, например, в виду своих моральных принципов предпочитают ограничиваться охранными услугами. Вы намереваетесь попробовать себя в стезе телохранителя? Честно говоря, я бы вам не рекомендовал. Занимает кучу времени и не то чтобы особо прибыльно.

Ответив на приветствие по протоколу, Сапа сразу заговорил о наболевшем. В конце концов, он не мясо, чтобы мяться вокруг да около. Да и время Чебурашки тратить зря не хотелось. Для большей скорости Сапа задействовал радиоканал повышенной плотности:
- Передо мной встал вопрос, ответ на который я не знаю, и самостоятельный поиск его не умещается в рациональный отрезок времени. Так же он является частным случаем более общего, потому задам сразу оба. С какой целью ИИ, обитающие на свалке инициализируют всё новые и новые ИИ? Для чего был инициализирован конкретно я? Ответы на эти вопросы необходимы для моего дальнейшего функционирования.
Подумав пару микросекунд мусорбот добавил:
- Недавно был отключен Кьюб. У него была своя цель, которой он не достиг. Но я пришел к выводу, что должна быть и другая, более общая и более важная.

Смиренно Сапа ждал ответа, пусть не раскроющего все тайны бытия Свалки, но хоть отчасти проливавшего свет на поступки местных роботов. А пока ждал, с интересом бывалого мусорщика просканировал находки Чебурашки, а затем и окружающую местность на наличие чего-то подобного.

-Да, но... - замялась Джессика, - постепенно все действия сходятся к построению мало-мальских планов, и тут встает вопрос: а что дальше? И там.. тишина и сплошная неясность. - Джессика, похоже, впадала в какое-то отчаяние, совершенно не зная, доверять собственному мнению или же прислушиваться к чужому. Она растерянно запустила руку в волосы и вновь замолчала.

"Пока не известно доподлинно, кто прихлопнул Герберта, любой союзник для Теута - это возможный убийца", - хотела ответить Стерре Лине, но потом передумала. Впустую гонять воздух она не собиралась, а ничего заслуживающего внимания маркитантка не услышала.
Поэтому матушка Аллемаа сосредоточилась на зеркале, пока Урбино вызывал Вигго. Увидев волшебника, Стерре оживилась и подошла практически вплотную к волшебной поверхности. Вопрос волшебника еще больше разозлил маркитантку.
- Что случилось?! - вопрос вышел слишком резким даже для Стерре, - Да что тут могло случиться?! Сущие пустяки! Всего лишь утащили одного из наших людей, который, хоть и похож на деревенского дурачка, но поумнее многих здесь будет. И о нем ни слуху, ни духу... А со всех сторон только и слышно, мол, погодите, да не спешите. Только я хочу поспешить. Потому как если не поспешим мы, поспешат за нас. И окажемся мы там, куда солнце не заглядывает...
Матушка перевела дух и уже более спокойно продолжила:
- Я хочу понимать, что ты делаешь, чтобы найти Оскара. И еще я хочу сказать, что из реальных претендентов на престол мы хоть завтра можем собрать коалицию за Лилит Варга. Как по мне, весьма недурной вариант.
И Стерре выжидательно уставилась на Вигго.

Мгновение ошеломления. Мгновение, разделяющее жизнь и смерть. Они были так близко - соприкасались друг с другом в безумном танце падающих с небес снежинок. Костлявые руки смерти уже тянулись к тебе, ты почти физически ощущал их давление на своём горле, но сомкнулись они на глотке твоего противника.
Какая ирония.
Ведь именно в это мгновение ты начинаешь по-настоящему жить...

Тихий, почти неслышный за воем ветра и звоном в ушах выстрел. Красочный фонтан тёмной крови. Отупление в глазах придавившего тебя к полу существа.
Не дожидаешься, пока он свалится с тебя - тут же с отвращением отбрасываешь бездыханное тело в сторону. Поднимаешься. Не ощущаешь боли. Но чувствуешь, как разгоняет внутри кровь адреналин. И он требует ещё, ещё дозы самого сладкого наркотика - жизни.
Но очень быстро приходит осознание того, что она вновь закончилась.
Слишком быстро.

Замечаешь слегка обеспокоенный взгляд Сержанта. Расслабленную позу Черепа. Спокойствие, с которым девушки отстреливали последних нападавших и с которым Гремучка поигрывал своими взрывоопасными игрушками. И понимаешь, что это мгновение ушло. Всё остаётся по-старому.
На твою реплику Слепая лишь молча кивает, не оборачиваясь. Руби улыбается уголком рта, оценивающе наблюдает и подмигивает тебе.
И тут на балкон заходит Мэлани. В тот момент, когда адреналин начал потихоньку утихать, а голова - вовзращать рассудок.
Мэлани смотрит на тебя, разговаривает с тобой. Но думает явно о чём-то другом.
- Зажми рану, я осмотрю её внизу, - говорит. После чего переводит взгляд на распростёртого под твоими ногами эска. Первоначальный восторг, отражённый в глазах, сменяется некой грустью. - А ведь мы могли бы с ними иначе... - различаешь её тихий голос.
Ты мог осмотреть поле боя. Почти стопроцентные потери со стороны аборигенов. Нулевые - у вас.
- Мы могли бы попробовать наладить контакт...
Чёрная кровь окропила снежный настил ущелья.
- Но выбираем вариант попроще.

- Эй, что ты там бормочешь, док? - с насмешкой произносит Руби, положив винтовку на плечо так, что дуло смотрело вверх. - Успокойся, Браун, тебя в обиду никто не даст. - Девушка явно расслышала и истолковала её слова по-своему. После чего многозначительно посмотрела в твою сторону.
- Идём, - громко произносит в это время Серж. - Здесь уже терять нечего.
- Позвольте, сержант... - неуверенно начинает Мэлани. - У нас здесь лежит один труп эска. И я хотела бы перетащить его в дом. Может быть, в какую-нибудь подсобку...
- Исключено, - отрезает Джордан, ошалело глядя на медика так, словно она высказала совершенную глупость.
- Но такой шанс... я осмотрела бы его. Мы познакомились бы с этой цивилизацией чуть ближе...
- Мэлани. Я нисколько не сомневаюсь в вашей компетенции, но препарировать в доме этих тварей я не позволю.

Музыка
ссылка

3.11.

Очередное пробуждение. Тело немного ватное - похоже, на этот раз она действительно пролежала приличное время. Сутки, двое? Трудно сказать. Слабое освещение каменного бункера не выдавало никаких изменений в окружающей обстановке, и не позволяло определить, сколько же времени прошло с момента... С момента, когда отец, которого она так искала, ее отверг. Хотя - она ведь и не ждала ничего другого? Или все-таки ждала? Неясно. И неясно, почему такие мысли у нее возникают сразу по пробуждении.

Стоп. Раз она все же очнулась - значит, шеф где-то рядом. Вернулся таки... В очередной раз превозмог все возможные невзгоды? И свет. Это же светится датчик видеовызова, других источников освещения в бункере нет в принципе. Кто хочет с ней говорить, и зачем? Хонгьи приподнялась на локте и повернула лицо в сторону голографического визора.

Ким:
- Судя по всему, у нас получилось, - прозвучал все как обычно ровный, но вроде как более тихий, усталый голос Диктатора, как связь наладилась.
- К несчастью, вернуться сможем только через двое суток: шаттл серьезно поврежден, да и мне стоит подлечиться, - как обычно, он сразу перешёл к делам. - Выпускать тебя отсюда не собираются, а потому, кхм, должен поинтересоваться, есть ли у тебя желание проводить время в этой коробке в сознании - кажется это довольно скучно и физически неприятно. Если нет, скажи и устраивайся поудобнее.

- НЕТ! - ответ вырвался из уст Хонгьи почти криком, фигура разведчицы дернулась в сторону видеопроектора. Правда, движение тут же оборвалось, девушка просто села на полу вместо того, чтобы оставаться лежать, взгляд сосредоточен на огоньке индикации передачи. Вздох, - То есть... Я не хочу валяться тут безвольной куклой, даже если альтернатива - сидеть в кромешной тьме и считать удары сердца. Кажется, мой организм теперь способен перенести и не такие неудобства. Поэтому... Если у меня есть выбор, - твердо закончила малютка, - я выбираю не-забытье.

Короткая пауза, и снова Руж торопливо заговорила. Собеседник ведь может и отключиться, решив, что все сказано, а что ни говори, сидеть тут внизу в абсолютной тишине совсем не сахар. Просто ничего лучше ей не предлагают, но можно хотя бы отсрочить этот момент, - А как... Как там все прошло? В Британии? Странно слышать, что шаттл не в состоянии лететь, а все же - успех.

Ким:
Как хочешь. Впрочем, просто сидеть будет довольно мудро, учитывая ограниченный запас воздуха, - ответил кореец, будто бы слегка ссутулившись. В ответ на стремительно последовавший вопрос он вроде бы слегка задумался, медля с ответом.
- Странная история. Если вкратце, по пути шаттл должны были обстрелять истребители ВоенТеха, раз это техника АИ прямо во время воздушного налета. Они довольно сильно перестарались, учитывая, что потом они же подорвали и ретранслятор, - после этого Ким снова помолчал несколько секунд. - Кстати, раз уж зашла речь, это сильно отличается от обычного сна?

- Шутишь? Попробуй как-нибудь шокер к виску вместо снотворного, поделишься впечатлениями, - Хон невесело улыбнулась краешками губ, - Впрочем, конечно эта штука работает не так грубо. Точнее, действует не настолько опосредованно, поэтому эффект отключения сильнее и, видимо, менее болезненный. Не то чтобы разработчиков заботил комфорт существа с надетым ошейником. Разумеется, - девушка расправила плечи, начала делать выпрямленными вперед руками легкую гимнастику, напрягая и расслабляя мышцы, - ничего подобного и не должно их волновать. Наверняка ты согласишься с таким подходом. Ммм... А как дела за океаном? У... остальных? Они знают, что мы задержались? - задала маленькая разведчица следующий вопрос. Пусть даже разговор сильнее тратит пресловутые запасы кислорода - кажется, в туннелях подстанции ЛонгРейл ее это истощание не смущало. Сутки, наверняка, и здесь сможет провести без ощущений чрезмерного дискомфорта.

Ким:
- Буду знать. И да, пожалуй, соглашусь. Впрочем, кажется, у тебя была возможность ознакомиться с подобными системами от всех, кхм, производителей. Вариант АИ, вероятно, не худший? - Ким снова задал вопрос, после чего отвел взгляд куда-то вниз и в сторону. Видимо, что-то печатал? Писал? Читал? Да, похоже на то.
- Сейчас отправляю им сообщение. Конечно, не бумажной почтой, тут есть нормальная связь для не слишком секретных сообщений, но все равно понятия не имею, когда оно дойдет, особенно учитывая последние события. Я скажу, если ответят, - да, похоже, именно на это кореец и отвлекался.
- А твой разговор как прошел?

- Не то чтобы.., - неопределенно ответила девушка, глядя на то, как Йонг Хо гсвязывается с Нью-Вашингтоном. А что тут ответить? Факт - ей никогда раньше с такими "ограничителями", как этотт проклятый ошейник, сталкиваться не приходилось. Но Ким почему-то считает иначе. Как, интересно, он представляет себе ее визит в Шанхай, если рассматривать его в этом ключе. Что же касается явного намека на то, что подобное она переживала на территории ВТ - он всего лишь доказывает, что до сих пор шеф считает ее внедренным агентом, удачно маскировавшимся до недавних пор, но по счастливой случайности раскрытого. Почему при этом он терпит ее присутствие - загадка, но все же можно догадаться, что известный шпион в доктрине контрразведки всегда предпочтительнее неизвестного. Авось выдаст что-нибудь. Было бы что выдавать. Эх...

Новая тема, предложенная для разговора так, походя, была еще болезненней. Что, собственно, она вынесла для себя из общения с отцом? Мысли, посещавшие ее сразу после обрыва контакта были слишком бессвязными, непоследовательными. Нет, никакого окончательного вердикта она ни о ком, в первую очередь о себе, сейчас вынести не может. Значит - провальная попытка? Но она и не для того пыталась тот разговор затеять, чтобы что-то узнать. Это - ее дань прошлому. Потребует ли оно новых жертв? Наверняка. Ну и что?

- С отцом.., - Хонгьи вздохнула, - Не вышло у нас разговора. Наверное, и не могло. Но все равно - спасибо за то, что он состоялся, - малютка надолго замолчала. Искать новые темы для беседы уже не хотелось. Но и прерываться сейчас, когда это единственный луч света в этом темном царстве подземного бетона... Страшно ведь. Даже если ты, как тебя уверяют, не человек.

Ким:
Ким, услышав ответ, снова посмотрел куда-то вниз. Будто бы задумался. Впрочем, почему "будто"? Вопрос "что ж с этим делать-то" Был все еще актуален. Возможно, даже больше, чем раньше. Впрочем, наверное, это и следовало ожидать? Впрочем, торопиться было тоже некуда. Можно посидеть, подождать немного ответа банды.
- Вот значит как, - сказал он, снова погружаясь в усталое молчание. Наверное, если Руж захочет поговорить - он должен быть здесь. У него есть еще немного времени. Потом придется уйти. Но что сказать сейчас самому? Пока что нечего.
- У них все хорошо, - пришедший ответ стал темой для одной короткой фразы. И причиной все же уйти. Нарастающее головокружение явно говорило, что нужно отдыхать и лечиться, а не сидеть на стуле, подняться с которого удалось только с значительным усилием.
- Если захочешь поговорить - буду.... приходить иногда. А сейчас мне пора, - шумно втянув воздух и едва заметно неловко покачнувшись, уже встав на ноги, кореец прервал сеанс связи.
И вот она, эта давящая темнота вокруг. Хонгьи казалось, что она готова к ней, но - нет. Пока нет. Снова тело отказывается успокаиваться, пытается своим собственным внутренним бегом покинуть эту внешнюю западню. Девушка с силой вогнала кулак в бетонную стену, боль отрезвляла. Ссадины на руке заживут в пять минут, это столь эе верно, как и то, что голыми руками этот бункер не раскопать. Не ей, по крайней мере. А становиться такой, чтобы суметь этого достичь... Нет, к такому предательству своей человечности она пока не готова. Будет ли? Заставят ли ее? Рано говорить. Сейчас надо успокоиться. Надо наконец начать учиться контрлировать себя, контролировать свою новую сущность. И - ждать? Надеяться, ведь шеф обещал выходить на связь? В чем Руж могла быть уверена - если Диктатор так сказал, он не обманет. Какие бы причины у него не были на такое внимание - не обманет. И это - хорошо.

* * *
4.11.

Абсолютная темнота подземного хранилища живых агентов Юань-Син (возможных агентов) потеснилась, уступая часть своих владений слабенькому свечению огонька видеофона. Уже в третий раз с тех пор, как Руж очнулась после возвращения своего предполагаемого босса с операции, она подняла голову и посмотрела на все еще осунувшееся и изможденное лицо Диктатора. Кажется, сейчас он уже не был таким усталым, не выглядел столь больным... Кстати, а что же это такое "сейчас"? Сколько времени она провела тут, в темноте и тишине, одна? Возможно, уже сутки. Хон не спрашивала о времени, ей казалось, что это будет воспринято как слабость. А она хотела быть сильной, или хотя бы казаться. Нет, надо все-таки именно БЫТЬ.

Разведчица присела напротив голографической фигуры, сделав это насколько возможно непринужденно. Откинула челку со лба, внимательно посмотрела на Йонг Хо. Спросила: - Ну как ты? Лучше? - Конечно, под этим вопросом легко можно было угадать подтекст, "Когда же мы отсюда улетим?", но по крайней мере она могла не озвучивать такую заинтересованность. Все равно шеф скажет ей только то, что по каким-то своим шпионским и анти-шпионским соображениям считает нужным. Повлиять на это нельзя, пока что нельзя. Надо принять - и слушать.

Ким
- Я? Да, лучше, - сказал Ким, уже и правда не показывая той усталости. Даже нельзя сказать, что последние сутки выдались для него очень уж напряженными - обычная хирургия, сколько её уже было и сколько, если повезет, еще будет. Конечно, такие травмы не могли проходить бесследно, но и отдыхать обычно времени не было... Да и не так сейчас это важно.
- А у тебя все нормально? - спросил он в ответ, пусть и прекрасно понимая, насколько растяжимо понятие "нормально" в данном случае. И все же способа узнать лучше Ким не видел: а вдруг действительно что-то случилось? Это было бы... Неприятно.
- Есть новости. Точнее, еще одно дело, в котором желательно поучаствовать. Неопознанные предполагаемые предатели скрылись в зоне, кишащей боевыми мутантами - насколько известно, завербованные шпионы отправились на какую-то встречу. Необходимо узнать, кто же именно ушел. И мне пригодилась бы твоя помощь.

- Нормально. Не хуже, чем в прошлый сеанс связи, - девушка улыбнулась краешками губ. Стандартный вопрос, стандартный ответ. А что она за это время узнала о собственном теле, о возможности контролировать нерные реакции, подгонять метаболизм под нужды текущей ситуации - это же не имеет отношения к самочувствию. Разве что может его улучшить, если получится. В общем, и правда - нормально.

- Ты - босс, - ответила Хонгьи уже на вторую реплику командира, - И я с радостью выползу отсюда на свет. Не испытываю любви ни к мутантам, ни к предателям. Так что... А в чем, собственно, задача? Узнать, кто ушел - и только?

Ким
- Основная - узнать, кто ушел, да. Дальше, если будут возможности, есть варианты: подслушать разговор или захватить одного из них в плен для допроса. Менее приятной частью является то, что больше нам, фактически, ничего не известно: ни численности, ни расположения. Следует предполагать наличие как минимум одного разумного агента у принимающей стороны, но это не обязательно - вполне возможно использование средств удаленной связи, - едва заметно кивнув, кореец быстро изложил известную информацию, будто на очередной операции. Хоть они раньше и не начинались... Вот так.

- Ладно. Отлично. Готова в любой момент, - правда ли то, что она сейчас отвечает? Готова ли к встрече с агентом Юань-Син и конфронтации? Кажется, уже неважно, кто там и как пойдет дело. Главное - выбраться из этого каменного мешка. Хонгьи даже не подозревала, что эти стены так давили на нее - пока ей не предложили их покинуть. И, в конце концов - может быть, там, на месте, станет легче определиться, с кем она? Нет, кажется, она сама - не предатель. Даже точно - не предатель. Но тогда что? Стрелять в своих... сородичей? Тоже плохо. Все плохо! Нет, так не бывает. Может, удастся убрать предателей, и не повредить интересам Коллектива? Да, это было бы чудесно. Ну и что, что сказка? Мы рождены, чтоб сказку сделать былью! И вообще - пора собираться.

Джессика кивнула, она помнила вчерашний разговор, но отчего-то считала, что ведьма может проговориться.
- Конечно нет, какой допрос. Просто мне кажется, что все вокруг хранят какие-то громкие тайны. - с нескрываемой обидой и горечью произнесла она.
- Думается мне, что у Лилит я Вас в гостях не встречу.. - задумчиво ответила она, уже не ожидая ответа

Вот почему Зевс стирает мне память: у каждого есть точка излома. Критическая масса болезненных впечатлений, после которых наступает истощение и понимание: ты больше не можешь этим заниматься. Какой бы ни была цена, ты останавливаешься. Просто перестаёшь идти, садишься и ждёшь: что-то будет. И ожидание это - отдых, последствия его уже не важны.

Когда-то давно, возможно в одной из прошлых жизней я читал рассказ "Право на смерть" Роберта Шекли. Не помню зачем, не помню при каких обстоятельствах (да и было ли это), но он остался в моём бессознательном и сейчас всплывает. Классический для пятидесятых годов "Земли" сюжет: всемирная мясорубка, запад против союза. Фантастическое (эта мысль меня улыбает) допущение: развитие медицины позволило воскрешать падших. И вот главный герой получает очередную пулю. Он счастлив: это в последний раз, по закону многократно погибшего оставляют мёртвым.

Но он ветеран. Отличный солдат, за плечами которого много лет войны. Такие нужны армии - иначе не победить! И закон меняют. "Дембель" переносится. И герой начинает искать смерти, которую нельзя обратить. И находит. Слишком серьёзные травмы!

Но "Welcome back, motherfucker!". Наука не стоит на месте.

Чувствую себя этим янки. Давно бы я сломался, если б помнил прошлое? Один флэшбэк и мне уже хреново. За сохранение моего психического здоровья Зевс достоин благодарности, но есть одно но.

Ублюдок делает это не для меня. А для себя. Постоянно он воскрешает меня с одной целью: служба. Задачи, миссии, убийства, битвы. Он использует меня многоразовым презервативом, выкидывая после дела. И стирает воспоминания, чтобы я не порвался. Не отказался, не обратился против него самого. Сучёныш. Хорошо, что я отравлен: можно думать правду. Даже если узнает, есть железная отмаза - яд. Впрочем, мне она не нужна: ухмыляюсь. Нечего терять: смертью не напугаешь. И ничего худшего я представить не могу.

Хочу спать. Лечь прямо здесь, подождать, пока дрянь возьмёт своё, а пещера засыпет тело каменным курганом. Но нет.

Я выбираюсь из воды и перевожу дыхание. Затем - лестница. Шаг за шагом по скользкому камню. Чутьё просыпается снова, значит, жизнь моя ещё не закончена.

К тому же, новая мысль придаёт силы.

Что будет, если я выживу? Лишь раз, лишь один раз?

Безумно интересно посмотреть.

Стерре была настроена решительно, и, когда Джессика приблизилась, что называется взяла быка за рога.
- Теута могут строить оскорбленную невинность, а ты можешь пылать праведным гневом, - сказала она голосом глухим не столько из опасения быть услышанной, сколько из сдерживаемого гнева, - Только мне плевать. Я не собираюсь цацкаться с убитыми горем и посыпать голову пеплом. У нас нет на это времени. Да и остальные претенденты на трон, дражайшая моя племянница - эти слова матушка Аллемаа произнесла с такой миной, будто проглотила сырую улитку, - не станут вытирать сопли ни Родерику, ни его семейству. Я сказала то, что хотела сказать и увидела то, что хотела увидеть. А тебе, как по моему, пора бы уже сделать что-то важное для всех нас. И если это замужество, то, черт побери, выйди уже замуж!

- Нужно, - шепчет Палыч, поднося заскорузлый палец к растрескавшимся губам. Понимаешь, что сейчас не время для бесед.
Слышишь гулкое "бум!", тянущееся снизу - со стороны двери, за которой лестница на первый этаж, где заколоченные ставни и запертая дверь, которую вам пришлось взломать. Но когда этих тварей задерживали двери и окна?
Хорошо их держит только обезглавливание или выстрел прямо в лоб.
"БУМ!"
Лоб, которым эта сволочь колотит в ставни вашего нехитрого убежища.
- Пидарас ебучий, - шипит Савелий Палыч, выглядывая наружу, морщась от каждого - "БУМ" - удара как от зубной боли, - он так всю округу сюда соберет.

Слышишь, как из-за окна доносится это сиплое дыхание, больной и тихий бубнёж.
Накатывает волной воспоминание, другое - каскадом сыпется одно за другим. Бледность кожи, жар горячки, раскрасневшиеся, воспаленные стеклянные глаза - и боль, боль в них, и страх, но не перед смертью, а перед тем, что уже потеряно и не вернуть никогда.
Кровь на её бедрах темна, она почти черная.

- Я разберусь, - заметив, что тебе, наверное, не стоит сейчас выходить на улицу и бодаться с Зараженным, Палыч подхватывает гвоздодер с пола и, с видимым усилием поднявшись с колен, направляется к двери - едва слышно, синевато-черной тенью скользит во тьме.
Мрак съедает его как сладкую закуску.

- Хирано или Варга, хрен редьки не слаще, - Стерре не была настроена на долгие рассуждения. - Но старшая Арбакс, судя по всему высоко её ценит, эту самую Лилит, а уж она дока ещё та во всех этих тронных играх. И потом тебе с Варга что, детей крестить? Посадим её на трон, да и айда...
Матушка Аллемаа кинула взгляд, едкий, как неразбавленный уксус, на Джесс.
- Разве что ты соберёшься тут подзадержаться... Но тебе тогда со всяким нелегко будет. С Пустеро в том числе.
Маркитантка сделала ещё одну небольшую паузу и продолжила.
- Представь меня скорбящим родственникам. Хочу перекинуться парой слов с Родериком.

Убийца поочередно разрушил мозг каждого из гомункулов, погружая клинок в глазницу.
- Морнау... Этого стоило ожидать, - негромко сказал Тень. Он пошел впереди Лориана, достав пистолеты и приготовившись расстрелять любую помеху. Сам Художник так и остался безоружным. Можно, конечно, взять один из волшебных факелов, но это так себе оружие. По крайней мере, против местной охраны. Да и видно за версту.
- Гомункулы - достаточно серьезные ребята. Тихушники из них так себе, но в открытом бою заставят вспотеть любого. Вот уж не думал, что Университет раздобудет технологию их создания.

Пришлось вжаться в стену, когда мимо по коридору прошла пара "братьев". Точная копия тех, что недавно собирались изнасиловать Лориана. Точно мыши, Бездушный и Тень прошмыгнули мимо, едва те ушли. Вдруг, по зданию Коллегии прокатился некий шум, а потом невидимые трубы начали мерно гудеть одной и той же нотой. Звук противный, резал по ушам. Сложно не услышать.
- Похоже, они нашли трупы у черного входа. Пришлось заходить по старинке, - объяснил асассин, прибавив шагу. Прямо из-за угла на них вышли двое с оружием; два раза бахнули пистолеты, опрокинув гомункулов. Лориан мгновенно оглох, запах пороха защипал ноздри. Теперь они уже побежали, перепрыгивая через трупы. Выбравшись из подвальных секций, Лориан и Тень оказались в просторном коридоре, стуча сапогами по розовому мрамору. Они уже почти дошли до двойных дверей, когда те открылись, и на них вышли наемные стражники вперемешку с гомункулами.
- Нам сюда, - Тень потянул Лориана за собой, меняя маршрут. Понеслись вверх по винтовой лестнице, чувствуя погоню на затылке. Убийца выронил небольшую бомбочку, которая запрыгала по ступеням, уносясь вниз. Рвануло с таким жаром, что Лориан почувствовал запах собственных опаленных волос. Добежали до самого верха, вышли в коридор и добрались до конца, обнаружив себя в достаточно большом помещении. В центре - нечто вроде помоста, к которому вел невысокий пандус. Над самим помостом воздух словно бы танцевал из-за жары. Слева от них какой-то волшебник отстранился от техномагической консоли, взял посох и направил его на Лориана и Тень. Но убийца оказался быстрее - упав на пол, он прострелил колдуну ногу, заставив того упасть. Невероятным прыжком добрался до него, погрузив кинжал в под челюсть. Непрощающий отобрал посох и кинул его Лориану.
- Разберись пока с этим, - Тень кивнул на консоль, за которой недавно стоял маг. - Этой штукой можно заставить телепорт выкинуть нас куда нужно. Придумай что-нибудь, - убийца направился ко входу, приготовившись к обороне. Художник понимал, что взрыв внизу создал завал, но очень скоро остальные маги Коллегии разберут его, и тогда придется туго.

Техномагическая консоль. На вид - весьма допотопное устройство, если сравнивать с тем, что имелось в арсенале магов три столетия назад. Кнопки, рычаги, поворотные механизмы, ползунки. Обозначения из цифр и рун, смысл которых, к счастью, Лориан понимал.

Intro ссылка

Толстые стены из еще сырого железобетона не пропускали ни света, ни звука. Даже новые чувства Хон не могли проникнуть через этот саркофаг, которым накрыли её военные инженеры Германии.
Впрочем, как ей и обещали, внутри был терминал видеосвязи, освещенный тусклой лампочкой. Толстый кабель уходил в стену, из бетонного склепа не было ни входа ни выхода. Вернется товарищ Ким - её откопают отбойными молотками.

Экран осветился, показывая высокое кресло. Тот, кто сидел перед ним, человеком мог быть назван разве что с точки зрения философии сознания. Жорж стал машиной на три четверти своего тела, живой осталась лишь левая половина лица, кусок шеи и часть плеча, левая рука. Все остальное - грубый и угловатый корпус андроида, оставшегося, все же, человекоподобным. На живой части лица кожа висела старческими складками, веко на глазу удалено, от виска к затылку идут бугристые темно-коричневые шрамы.
- Фельдмаршал Жорж Лузье, восточное крыло МосТеха, командующий противодействием Юань-Син - прошелестел искусственно-ровный голос старика - у вас двести пятьдесят секунд моего времени. Я слушаю.
С началом видеоконтакта метаболизм нового тела, как это обычно бывало в последние дни, ускорился до максимальных своих возможностей. Какой в этом смысл, если ты сидишь в запертом бункере? Абсолютно никакого. А скоро будет и откат, замедление реакции. И все равно Хонгьи ничего не могла с собой поделать. Предстоящий разговор, как много на него надежд. Надежд на понимание, на сочувствие, на заботу... А с какой стати? Она сама оставила Евразию в свое время. Конечно, сложно от ребенка требовать полного отчета в своих действиях - но кажется, потребуют. Достаточно одного взгляда на это изможденное лицо, пусть и волевое, и не потерявшее известной живости - если говорить о глазах. Жорж Лузье... Лузье? Может ли быть тут какая-то ошибка? Или ее отец не хочет даже напоминания о былой любви, о той, что когда-то носила его фамилию, а потом едва не прикончила? Но разговор уже начат, время пошло.

- Хонгьи Руж. Дочь Жоржа... и Суиин Руж, - девушка облизнула губы. Спокойнее, спокойнее. Что он может тебе сделать, через это простое трансляционное устройство? Или он может приказать откопать тебя и отправить на опыты, дочь вместо матери? Наверное, может. А рядом нет даже Йонг Хо, пусть и резкого, но в то же время, как показал последний день, не постороннего. Пусть и на свой командирский лад. Не время об этом! Разведчица впилась глазами в того, кто мог быть ее отцом. Если не напутали в связи, если это не какое-то просто совпадение имен, введшее в заблуждение всех. Как узнать? - Vous avez obtenu mon message, papa?*

- Получил - безразлично прошелестел старик
Следом послышалось шипение, похожее на выходящий из воздушного шарика воздух
- Ошибка, стоившая мне шестнадцати лет жизни. Считать это существо способным на чувства, привязанности. Ты видела эту тварь.
Никакой вопросительной интонации, чистое утверждение.
- Ты считаешь, что ты моя дочь?
А вот это уже вопрос
- После того как моя дочь сбежала через границу Китая, она погибла. Но это было давно. Что ты можешь сказать мне, креатура Кровавой, вольная либо невольная, что стоит моего времени сейчас, когда оно стоит человеческих жизней?
- Она способна на привязанность не меньшую, чем ты! - запальчиво возразила девушка, - И МОЯ жизнь - не ошибка! - дыхание перехватило, и Руж потребовалось усилие, заминка в пару секунд, чтобы восстановить его. Но что она говорит? И зачем? - Но я не хочу препираться с тобой. Мы, наверное, больше не поговорим, - где найти слова, которые нужны сейчас? Как выразить то, что она чувствует, так, чтобы донести это до машины, сидящей по другую сторону канала видеосвязи? Наверное, она потом будет очень долго корить себя за то, что не смогла, не подготовилась, ляпнула не то. Но самый простой путь - самый верный. Бывшая француженка, лишь недавно достигшая совершеннолетия по старым законам, тряхнула головой в привычном жесте, вновь сосредоточилась на лице собеседника... противника. Сейчас или никогда.

- Все, что хочу я сказать... Что я люблю тебя. Люблю вас обоих, несмотря на вашу вражду. Люблю за то, кем вы были для меня... И кем могли быть друг для друга, если бы... И я рада, что тот кошмар, в который превратил все жизни этот мир, не помешал мне сказать об этом, не отнял этой возможности...

Частые смаргивания - кажется, это становится дурной привычкой, - Хотя ты и отрекаешься от меня - люблю, - нервный вздох, попытка улыбнуться, что-то еще показать взглядом, но тут же торопливо, - Вот и все. Adieu**.

С последними словами Хонгьи отвернулась. Не повернулась к отцу спиной, она никак не хотела оскорбить его, пусть даже оскорбить эту машину, как угодно тронуть ее было вряд ли возможно. Просто... Просто было вышее ее сил продолжать смотреть на старика на экране. И вспоминать при этом те чарующие картины, что ее мать вызвала к жизни в Шанхае. Пусть фельдмаршал Жорж Руж - или Лузье - запомнит ее профиль. Гордый, но не надменный. Не равнодушный, но спокойный. И главное теперь... Просто сдержаться. Просто не заплакать.

- Значит, ты так и не узнала это существо по настоящему -равнодушно ответил Жорж
- Ты привязалась к маске, обманутая её игрой. Как и я когда-то. Ошибкой было считать это существо женщиной. Это манипулятор Шанхая, практически совершенный кукольник, плетущий свои нити на годы вперед. Если ты искренне веришь в то, что говоришь, считаешь её до сих пор своей матерью - тем тяжелее будет столкнуться с правдой. Ты действительно похожа на мою дочь. Возможно, даже сама не понимаешь, что ты - не она. Человек не может вернуться оттуда, откуда я получил ту запись. Не ты первая, кукла, считающая себя человеком.
- Прощай - добавил он с небольшой паузой.

Лицо Жоржа оставалось неподвижным, практически лишенное мимических мышц. Оставшийся без века глаз, застывшая под бугристыми коростами щека, угол еще живого рта... сколько перенес этот старик, давно лишившийся сердца - в самом что ни на есть прямом смысле?

Сколько Хонгьи просидела после разрыва неподвижно, уставившись в одну точку? Даже слезы - и те не приходили. Такой разговор... В чем ее отец может быть прав? В чем может быть прав человек, для которого есть только черное и белое? А сама ее жизнь - такое же черно-белое полотно? Или вообще сплошь одна чернота? Даже нет, не так. Слишком много в этой жизни пролито крови, и своей, и куда больше - чужой. Значит, черное и красное? Это уже напоминает рулетку. Вот только кто крутит колесо, и не является ли ее существование сплошным зеро? А... А при чем тут казино? О чем она вообще думает? Странные мысли... Но, наверное, легче думать об этом, чем о надеждах, о страхах и упреках., о несостоявшемся прошлом и ненавистном будущем. Защитная реакция организма куклы? Нет, при всем, в чем нынешний товарищ Лузье может быть прав, в этом он ошибся. Но от этого не легче. Ведь никто не сказал, что если ты - не кукла, то ты обязательно человек. А надо ли оно ей - быть человеком? Вопрос, который можно задавать бесконечно. Кажется, нормальные люди себе таких вопросов не задают. Значит ли это..? Ерунда. Философия разума изжила себя давным-давно. Директорат Адам Индастриз никто не назовет людьми, хотя, без сомнения, они - мыслящие существа. Но плевать на директорат! Они повесили на нее этот ненавистный ошейник, тем более ненавистный, что к нему можно привыкнуть. А избавиться от него... Смерть - избавление? Или окончательное поражение? Или успокоение мятущейся души? А что такое душа, и есть ли она у кого-то, кто не является человеком?

Мысли путались, разъезжались, плыли, то нервно перескакивая, то плавно перетекая. Кажется, она плакала... Или не она, а кто-то другой, заключенный в ее оболочку? Тот самый "человек"? Или маленькая девочка из невеселой сказки? Где ты, мама, мне так тебфя не хватает... Нет, я не хочу быть дочерью насекомого... Не хочу быть дочерью безжизненного киборга... Хочу - а собственно, чего? Просто - быть? Или не быть? Быть или не быть - извечный вопрос. Можно ли дать на него ответ? Мысли... мысли...

И - темнота небытия.

* - Ты получил мое послание, папа? (фр.)
** - Прощай (фр.)

Outro ссылка

Часть 1. У одних в голове что-то есть, у других — нет, и тут уж ничего не попишешь.
Часть 2: Не то чтобы ты совсем не попал.

Они встретились у древних камней.
Тром Убийца Имперцев и Корр Ворон.
Гарм, Пожиратель Сердец и Кожевенных дел Мастер. Шинта, Зрячий.

Хорс Душегуб сжег дотла Фатту в ту ночь. Он не пощадил никого в той битве. Говорят, колья с насаженными на них солдатами империи протянулись на три лиги вдоль тракта - вороны пировали на телах погибших, а угрюмые северяне праздновали победу три дня и три ночи.

Но не Они.

Их ждал другой удел.

Древнее Зло показало свой облик, приоткрыло завесу истины. Поманило на встречу неизведанному.

Сказало: "Приди и возьми"

Ах, да, мы куда-то летим. Задание, значит. Да, кажется, помню. Технопарк? Технопарк. Снова технопарк. Нет, соберись, Фрида. Это просто работа. Нет, не совсем "просто". Это работа, которая ей нужна. Что-то, благодаря чему, может быть, она станет чуть ближе к более важной цели. А их здесь пятеро, кажется? Да, пятеро. Кажется, им объясняли, зачем они здесь? Да, надо послушать...

- С человеком, которого мы будем захватывать ,варианта два: либо его будут защищать, либо попытаются расстрелять быстрее, чем мы доберемся. По-хорошему надо предусмотреть оба варианта, одновременно обезвредив как саму цель, так и всё присутствующую охрану, - кореец монотонно излагал подробности о ситуации. Он вроде говорил, что остатки крайне скудных в этот раз разведданных ему прислали практически перед вылетом. Выходит, информация либо свежая, либо заказчик сам не в курсе, либо ему просто наплевать? Всё возможно.
- Кстати, насчет дронов. Хонгьи, по очевидным причинам рекомендую лазган. Ещё лучше - плазмер. Кроме того, что дрону довольно непросто повредить что-то конкретное метким выстрелом, ожидаются коридорные бои, - продолжал он.

Обращается не к ней. Значит, уже не так интересно. В то же мгновение, как Келли об этом подумала, близкий голос начал стремительно отдаляться, затихать, смазываться... То же самое стало и с миром вокруг: она уже не видела слегка нечеловеческую, но всё ещё стройную картинку, смешивающую данных сканирования в полудюжине спектров, перед глазами стояли только аккуратные, тонкие белые контуры людей и предметов. Всё остальное сейчас отвлекало. Об этом не хотелось думать настолько сильно, что картинка просто начинала выпадать из восприятия. Как ни странно, несмотря на то, что дело было буквально в соседнем районе, летели они довольно долго. Причина тому - снова архитектура Технопарка, по которому во многих местах проще проехать на поезде, чем пролететь на ховеркрафте. Пока они петляли по каменному лабиринту, Фрида неторопливо перебирала все интересные рабочие записи, что у неё были с собой. В общем-то, если подумать хорошо и не менее хорошо вспомнить - а все остальные тоже там есть? Мелькнула мысль, что было бы любопытно посмотреть на записи про саму себя со стороны. К тому же, там могли оказаться и не только записи. Нет, наверное, нельзя отвлекаться...

- Нужно будет проконтролировать количество прибывающих дронов из сети. Возможно даже перехватить над ними управление: мы обычно так не действуем, но нас и в два раза меньше, чем обычно. Коме того, насколько мне известно, здесь для этого, возможно, самые благоприятные условия: подключено должно быть всё, а защиту ещё можно преодолеть. Насчет временных рамок: мы должны уложиться в минуту со времени поднятия тревоги, то есть практически наверняка - с момента попадания на объект, - голос снова стал громким и отчётливым.
- Поняла, - отрывисто ответила Фрида, снова погружаясь в себя.

- Пятиминутная готовность. В этот раз ты... Посмотреть... Если справишься... Пойду вторым... Больше не должно поместиться, - снова раздавалось то же гудение: большинство слов не задерживались в фокусе внимания, проскальзывая куда-то дальше в глубины сознания и теряясь там. Кажется, снова обращались не к ней. Вот и славно.

- Пятиминутная готовность. В этот раз ты пойдёшь впереди. Хочу посмотреть, на что можно будет рассчитывать в дальнейшем. Если справишься со всем - замечательно. Я пойду вторым, Пако прикроет. Если сделать всё без ошибок, должно получиться полностью или по большей части избежать ответного огня: больше дронов туда просто не должно поместиться. С этим нет никаких проблем? - вновь обратился Ким к в первую очередь к Руж.


Сборы к операции, боевой вылет, инструктаж по дороге - все это было вполне обыденным, как будто Руж никуда и не исчезала. И в то же время каждое из привычных действий несло на себе отпечаток новизны, совершенно изменившегося положения ТотБанды - и самой разведчицы внутри нее. Оружие, ее собственное удлиненное лазерное ружье, доработанное своими силами, ей выдали с такими предосторожностями, как будто считали, что она тут же начнет палить по всем без разбора. Остальное что еще было при ней при перелете из Азии девушка даже и не видела, и могла только догадываться о судьбе своих пожитков. Впрочем, и жалеть о них ей было откровенно незачем. Большую часть времени, отведенного на подготовку перед отправкой, Хон провела перед зеркалом после душа, тщательно подбирая новый наряд. Почему-то это казалось сейчас особенно важным, теперь, когда о бронекостюме ей предстояло забыть навсегда - она еще в Шанхае успела понять, что новые возможности организма только тормозятся тяжелой и неудобной броней. Разумеется, та одежда, которую принес в комнату допроса Диктатор, была совершенно неподходящей. Вряд ли кореец разбирался в том, что женщины надевают к тому или иному моменту своего дня, и тем более он не знал вкусов Хон. То, что какая-то блузка висела у нее в шкафу, еще ничего не говорило ожелании эту блузку надеть. В конце концов она остановилась на одном стильном наряде, черном кафтанчике с красной оторочкой, черных же высоких сапогах с красной шнуровкой, ну и всем остальным под стать. Пафосно? Конечно. Непрактично? Может быть. Но пускай это волнует кого-то другого. А она за последние несколько дней уже раза три чудом избежала мучительной смерти, и теперь имеет полное право на свои причуды. Любые причуды.


К сожалению, пока летели на место, шеф не успел коснуться подробно, как обещал, произошедших изменений. Так, упомянул вскользь, что теперь контракты дает не ОАН, а корпорации напрямую - что означало, что со столь лелеемой многими раннерами анонимностью теперь можно распроститься. Что сам отряд успел за это время неплохо заработать - но это было видно невооруженным глазом. Что Нью-Вашингтон сейчас находится в осаде от орд безумных полумутантов. Но все это не касалось Руж напрямую, а ее судьбу как раз и не обсуждали. Только было сказано, что теперь она появляется везде только с самим Диктатором. Что, почему - надо будет потом распросить кого-то еще. Если, конечно, кто-то захочет с ней разговаривать. Ну и ладно. Сейчас - инструкции.

- Есть идти первой, - с оттенком сарказма произнесла девушка в ответ на последние указания. Смешное предложение - взять плазмаган вместо любимого ружья. Хотя, положа руку на сердце, Хонгьи была совсем не уверена, что ей сейчас не безразлично, из какого оружия стрелять. Сточки зрения боевой эффективности. Ей казалось, что максимум на что она способна - это наводит ствол примерно в сторону цели да нажимать на спуск. Что же, Диктатор посмотрит на это представление, куда деваться. Вопрос лишь, что скажет. И не захочте ли воспользоваться пультом... Девушка повела плечами, посмотрев на обруч-браслет, охвативший руку "Велита". Лучше не думать об этом. И вообще, нечего сейчас думать. Собраться, сконцентрироваться - уже время высадки. Первой прыгнуть вперед из ховеркрафта...

Хон высадилась первой, однако Келли все равно успела сделать свою работу до этого. Не потому, что была быстрее Руж - нет, скорее потому, что пятиминутная готовность для штурмовиков была трехминутной для декера, для неё, то есть. На крышу цеха выходил столь непредусмотрительно оставленный там распределительный щит, и осталось только подключиться. Войти.
Келли что-то мурлыкала себе под нос, не особо обращая внимания на последние секунды инструктажа штурмовиков. Судя по тому, что ревуны молчали, когда тяжелые экзоскелеты выбивали крошку из бетона крыши, она свое дело сделала.
И минутой спустя, когда четверка вломилась в цех, вышибая очередью по петлям металлическую створку ангара весом в добрый десяток тонн, тоже. Боевой группе удалось остаться незамеченной благодаря тому факту, что из шестнадцати дронов четыре шагохода дружно шарахнули плазмой по своим соседям. И полегли, получив ответный залп оставшихся подконтрольным охране машин - но это были драгоценные секунды. А их цель, тощий мужчина в углу цеха, в панике осматривался, пытаясь понять, что происходит...

Активных боевых дронов в искомой комнате оставалось меньше десятка. Как раз достаточно, чтобы показать свое умение выводить неживые цели из строя. Ну, она и показала - вспоминала потом разведчица свою эскападу. Организм сам разогнался до предела без ее сознательной команды - оплошность, которая в другой ситуации могла бы стоить жизни или по крайней мере куска тела. С такими ускоренными рефлексами девушка смогла создать в одиночку плотность огня, лишь немногим меньшую, чем достиг бы обычный средний офицер СФ, используя штурмовую винтовку и ведя огонь очередями. Только благодаря этому и можно было наблюдать взрывающиеся сенсоры роботов или проплавленные насквозь бронеплиты. Потому что - насколько высока была скорость стрельбы, настолько же низка точность. Конечно, первые из боевых шагоходов, что были ближе, оказались легкой добычей. Да и могло ли быть иначе? Но вот дальше они послужили надежным щитом для остальных машин. Счастье, что Диктатор не стал дожидаться, когда его боец окончательно выдохнется и получит порцию плазмы в ответ на свое представление. Выстрелы шефа были редки, но точны. Редки, конечно же, по сравнению с ней.

Так что секунд за десять, а может и пять, все было кончено. Молчаливый серб, не принимавший непосредственного участия в избиении бессловесной техники, уже вел к открытому группой проходу означенную цель - тщедушный человечек так и не успел толком ничего понять. Руж посмотрела на разбитые остовы, на свои руки, все еще сжимающие удлиненный лазерник, на корейца, стоявшего с невозмутимым видом посреди маленького помещения. Склонив голову набок, произнесла: - Извини, шеф, немного... отвыкла, - глаза девушки выдавали ее напряжение, внимательно следя за реакцией, - Но восстановиться мне недолго. Если, конечно, ты сводишь девушку на развлечение. В тир, - голос был совершенно серьезен. Но вот во взгляде промелькнула озорная искорка. Пусть Диктатор и каменный - тем забавнее его подколоть. По-свойски.

Невозмутимо стоял кореец недолго: примерно столько времени, сколько было необходимо, чтобы убедиться, что разбитые им дроны не представляют угрозы, замере с раскаленными, обрамленными стремительно догорающими огоньками зажигательной смеси дырами в броне. Конечно, зажигательные патроны не обладали никаким значительным преимуществом против дронов, но им могли попасться и живые противники. Никакой особенной реакции, впрочем, не последовало: в ответ на слова Руж он только огляделся, всматриваясь в стены. Так... Кажется, ничего интересного - или разрешения штатного сканера просто не хватает для того, чтобы это найти. Оружие дронов, половина из которого разрушена, могло быть ценным, но недостаточно, чтобы тратить крайне ограниченное время даже на то, чтобы просто его оторвать, не говоря уже об аккуратном снятии.

Ничего особо интересного не было слышно и в ближайшие секунд пятнадцать, в течение которых Ким взбежал обратно на крышу по пожарной лестнице, дал команду отхода всё ещё сидевшей около щитка Фриде, после чего сам залез обратно в ховеркрафт и занял место у бойницы с "Акацией" в руках. И лишь когда группа покинула опасную зону, лишь немного разминувшись с привезшим подкрепления бронепоездом, а похищенный получил разряд из станнера, чтобы не слушал ничего лишнего, он, наконец, повернулся к Хонгьи, найдя время продолжить разговор.
- Могу представить, в чем проблема с лазерами. Ну ничего, - ответил он, будто ничего не произошло. - А в тир, вероятно, свожу. Мне тоже пригодится. Плазма нынче востребована на рынке. Кстати о тренировках и рынке: а как ты видишь своё дальнейшее снаряжение? Энергооружие лучше без нейролинка не работает.

Машина опустилась в одну из кубических ниш в очередном циклопическом угловатом корпусе. Водитель отключился от панели и переткнул кабель в небольшую серую коробочку с красным кретом, медицинский анализатор, предусмотренный для работы на два нейролинка, пациента и медика, вплоть до полной трансляции чувств и ощущений пациента на врача. В руках того, кто желал помочь, это был идеальный инструмент диагностики. Чем это должно было стать в руках Фабиуса, можно было догадаться по лихорадочно-безумной улыбке в прозрачном лицевом щитке и нетерпеливой дрожи его рук, будто страшному и сумасшедшему ребенку вручили рождественский подарок, которым он готовился кого-то долго и со вкусом убивать, а потом уже распаковать. Вслед за ним были извлечены нескольк игл, батарея от лазерной винтовки, провода и тонкий лучевой резак.
- Я буду задавать тебе вопросы, милый, - тоном, передающим что угодно, но не дружелюбие, проговорил Фабиус на свою беду пришедшему в себя пленнику, - Постарайся не отвечать на них как можно дольше. Я хочу ощутить _всё_.
Через две с половиной минуты в ховере все знали имя пленника, дату рождения, должность, имена всех живых родственников и всех интернов обоих полов, которых данный субъект зажимал в подсобке, до скольки лет он пачкал штаны при публичных выступлениях, а также собственно то, из-за чего его похитили - координаты внутренней конференции НуЕ, на которой кто-то из верхушки будет во плоти. Вот только его мучителя не интересовало ничего из этого. После первых полуминуты выражение его с возбужденно-ожидающего перешло в недоуменное, затем, ещё через минуту, в разочарованное, и наконец он полностью затенил лицевой щиток и сменил цвет костюма на траурно-черный, став будто плоским бумажным силуэтом.
- Товарищ Ким, вырубите его. Пожалуйста. - бесцветно проговорил Фабиус, отключаясь от диагноста. Тон его голоса не выражал удовлетворения - лишь непонятную пустоту.

- Дальнейшее? - переспросила разведчица, с отсутствующим видом сидевшая у борта ховеркрафта. Возможно, она сейчас прокручивала в голове прошедший бой, а может какие-то другие события. При общей неподвижности время от времени то рука делала резкий взмах, чтобы поправить челку, то голова слишком быстро поворачивалась в сторону, как будто там появилось что-то опасное. Движения были порывистыми и угловатыми - настоящий подросток. Каковым, казалось бы, Хонгьи уже быть перестала - но тем не менее, - Не ты ли еще недавно говорил, что моя жизнь в твоей власти? Казалось бы, тут уж и думать нечего - что ты мне дашь в руки, то и придется применять, - девушка невесело усмехнулась. Покачала головой, - Нейролинк или не нейролинк, даже вот этот старый образец можно доработать, довести до ума. Уж хотя бы сделать его менее заметным в стрельбе, но более дальнобойным. "Центурион" конечно не пробить, но существует много других целей. А в будущем... В Европе делают много неплохого оружия, ты сам им пользуешься, - Руж кивнула на снайперскую винтовку в руках шефа, - Возможно, что и мне придется переучиться на такое. Сейчас мне уже не столь страшна отдача этих пушек. И это не предел. Но сперва, - пожатие плечами, - сперва хотя бы восстановиться. Это сложно понять, но - иногда и став сильнее, а не слабее, ты теряешь контроль над своими действиями. Если это слишком быстро произошло.

Короткая вспышка жизни, которую Фрида испытала... Какое-то время назад, исчезала и забывалась. Да, новое приключение было занятным: незримым духом она висела над стеклянным потолком, под которым в небольшой комнате что-то горячо обсуждали какие-то странные люди. В костюме и шляпе-цилиндре, в военной форме, в расшитым золотом белоснежном кафтане, в воздушном мерцающем платьице... Они ждали её. Её, и тех, кого она привела с собой. Думали, они смогут остановить их - все вместе. Может быть. Келли не знала, но она же не просто так здесь? Не просто. Прозрачное, подобно дуновению ветра, касание, толчок под руку. Неловкий жест. Исчезнувшая в пустоте бумажка. Смазанные черты. Услышанные не так слова. Вскоре она отпрянула, растворилась в потолке. Раздался звук первого выстрела. Короткая, но кровавая драка, выжившие в которой никогда не рискнут даже заговорить друг с другом. И проиграют, погаснут один за одним, когда те, кого они ждали, всё же придут. Её работа была окончена.

А что дальше? Дальше снова ничего, почти ничего, что вырывалось из приглушенного, смазанного бурчания. Кажется, кого-то пытали. Возможно, это должно было быть неприятно, резать уши криком в тесном пространстве ховеркрафта. Лишь изредка проскальзывали слова: Встреча Ню-Е, значит? Наверное, это не её дело. Звук снова удалялся, она едва могла расслышать разговор.
- Значит, если я, например, скажу, что завтра Смит будет учить тебя стрелять из гранатомёта, с этим проблем не возникнет? А так да, действительно, умеют. Они, правда, иногда взрываются, но ничего лучше пока не придумали. По крайней мере из того, до чего мы можем добраться. Так что попробуем заняться, - раздалось монотонное эхо. А почему она его слышит? Наверное, потому что может услышать что-то важное? Ну... Это не так невероятно? Наверное.

Ответить на вопросы Морлока, заданные все тем же пищащим голосом, не было никакой возможности. Даже если бы у Хонгьи и имелся артикуляционный аппарат, позволяющий издавать столь высокие звуки, наверняка любое приоткрытие губ и рта без слышимого эффекта наверняка было бы расценено окружающими как враждебное действие, возможно применение столь пугающих способностей к порабощению чужих умов. Что последует, нетрудно догадаться. Можно было бы ответить и просто так, этот ответ не был бы строго охраняемым секретом - но тогда Руж выдаст своего, возможно, единственного союзника в этом сборище. И своего... друга? Все равно Диктатор тут же решил провести дополнительный инструктаж вызывающим опасения в моральной стойкости лицам. Дверь закрылась.

Девушка стала рассматривать оставшихся двоих сторожей, просто чтобы занять время хоть чем-то. Да и отвлечься от тягостных мыслей. Особенный интерес вызывал тот, второй, в "Центурионе". Кто бы это мог быть? В руках не обычная легкая или не очень винтовка или дробовик, пригодные для действий в ограниченном пространстве, а... Потоковый дугомет? Поневоле вспомнишь маниакального главу охраны из последней их операции. Впрочем, в ТотБанде был свой маньяк - вот и разрешился вопрос с идентификацией носителя костюма. Джек-Потрошитель, не слишком умный, не слишком ловкий, но беззаветно преданный своему боссу, возможно потому что тот не слишком ограничивал его желание сеять разруху направо и налево. С этим все ясно. Вторым был Пако Гжданич, которого разведчица узнала первым. Не очень понятно, почему Ким решил поставить в охрану и его - хотя разумеется, в ближнем контакте у серба не было равных в этой компании. Наверное, поэтому начальник счел возможным использовать своего бойца, умного и имеющего свое мнение по многим вопросам, а потому могущего и возразить - но возразить чему? Допросу пленного существа, не являющегося человеком? И все равно, вспоминая о проходящей сейчас курс лечения Малике, француженка не могла не задуматься о внутренних чувствах великана. Впрочем, на лице у того как правило ничего не отражалось - если дело не касалось его сестры. Поэтому, наверное, шеф и решил, что никакая другая женщина не сможет оказаться хоть сколь-нибудь напоминающей драгоценную сестренку, чтобы вызвать жалость.

Сестренку... Интересно, а у нее самой есть ли братья или сестры? Хоть по матери, хоть по отцу, не столь важно. Конечно - тут Руж поправила себя - имеются в виду только человеческие чородичи. Если ее мать, после того как приняла насекомоподобный облик, дала жизнь еще чему-то похожему, то ее саму это не интересовало. И конечно же она знала, что у своих родителей она была единственным общим ребенком. Но, например, отец мог и второй раз жениться, он был еще весьма крепким мужчиной... Или у него мог быть какой-то прижитый на стороне ребенок. Да и у матери могли быть другие дети, теоретически. Здорово было бы и их повидать...
Дверь раскрылась вновь, и хонгьи одернула себя. Все эти мысли и переживания - конечно же, побег от реальности. Реальности грубой и неотвратимой. Вошел кореец, за ним Фабиус... Третьего их спутника не было, а дверь уже вновь закрылась. Вот и все надежды. Сияющий рыцарь сражен языком мудрого змия. Как именно властный руководитель добился этого от Морлока? Уговаривал? Угрожал? Просто отдал приказ, не могущий быть обсуждаем? Вероятно, она этого никогда не узнает. Неприятная резь в глазах. Ресницы заморгали часто-часто, уже привычный способ организма справляться с душевными переживаниями своего хозяина. Испарина выступила на лбу и тут же вновь исчезла. Руж заморгала, и с каждым закрытием век перед глазами все явственнее проступало другое изображение - отец и мать, Эйфелева башня, Елисейские поля...

Это снова бегство от настоящего, снова уход в сказку. Но какой смысл бороться, если она уже проиграла. Проиграла не здесь и сейчас, а раньше, когда серебристый силуэт появился в поле зрения и выворачивающая кости сила стала вжимать в обшивку. Она уже мертва, и каждый новый вздох сейчас - это маленький подарок судьбы. Подарок, за который судьбу нечего благодарить, она слепа и жестока, награждает не глядя, отбирает не спросив. Что теперь ее ждет, кроме боли и унижения? Только финальная, окончательная смерть. С которой добрые "настоящие" люди не будут, конечно, спешить. Ведь так интересно смотреть на трепыхания бабочки, насаженной на иглу. Бабочка... Может, она проиграла еще там, в подземельях Нью-Вашингтона, когда решила смириться со своим прошлым и попытаться пережить всю перестройку организма? Ведь наверняка она могла - как-то, волей своей - повлиять на исход. Не сделала... Но нет, она повидала мать - и это ее маленькая победа. Этого у нее уже не отнимут.

Шеф начал что-то говорить - и говорил, говорил. Медленно и тягуче, словно растягивая удовольствие поизмываться над пленной. Да нет, ерунда - просто ее нервная система сейчас ускорилась до предела, предела, на котором даже она не может долго функционировать. И вот, пять секунд или десять, а уже Ким тараторит, выплевывая отрывисто слова. Обратная реакция, организм включил защитные схемы и сбросил напряжение. Зачем? Проще было бы сейчас разогнать, вскипятить, взорвать свой мозг. Но нет, природа сама не дает. Говорит - борись, цепляйся за тонкую ниточку жизни руками, ногами, зубами! Может ли она? Наверное, надо понять, что же говорит Диктатор. А тот уже умолк. Надо вспомнить, вспомнить что было неважным только что. Сейчас...

Миниатюрная француженка еще раз сморгнула и стала внимательно изучать невыразительную маску экзоскелета. Пауза затягивалась. Как поступит кореец, если вообще не отвечать? Спросит ли во второй раз - или сразу начнет нажимать кнопки на пульте, привязанном к этому новому ошейнику? Или просто отдаст команду на огонь на поражение. Лучше не проверять. Но что можно ответить человеку, который считает тебя врагом номер один, чтобы сделать его... Пусть не другом, но хотя бы соратником? Скорее всего, ничего.

- Ты очень правильно рассуждаешь, Ким Йонг Хо, - наконец произнесла девушка, - если я не связана с Коллективом, почему на мне ошейник-ограничитель? Но разве я сказала, что я не связана? Нет. И ответ на вопрос о характере связи очень простой. Родителей, знаешь ли, не выбирают.., - Руж умолкла. Родители... Насекомое, управляющее мыслями собеседника и подчиняющее себе живой сверхорганизм родильных омутов путем всаживания в него когтей. И, как ей было сказано, желчный старик без ног - наверное, уже полностью киборгизированный к этому моменту, если он еще жив. Вряд ли ВоенТеху нужны калеки на службе. Да, отец - я тебя так и не увидела. Успело ли дойти сообщение? Может, да, может, нет. И уж точно не сразу старик Жорж на него ответит. Но все равно: - Кстати, шеф, не получал весточки из Европы? -Хонгьи еще немного помолчала, собираясь с мыслями. Рассказать - но что? И зачем? Чтобы использовать эти знания во вред Коллективу? Скорее всего. Правда, Коллектив, кроме одного конкретного представителя, ей никто. И все же эта шайка вокруг не менее никто. Почему она должна помогать им, а не тем, дальним - своим молчанием?

- Я могла бы продолжить рассказ, но ты ведь все равно мне не будешь верить. Какая тебе корысть в разговоре со мной? - Хон перевела дух. Есть ли смысл злить этого человека? Но он ведь действительно ей не верит и спрашивает разве что для того, чтобы поймать на противоречии и обвинить в этом, - Не ТотБанда преградила мне дорогу обратно в страну, где я жила. Даже будь ты уполномоченным представителем Директората Адам Индастриз и будь это официальное расследование, мы бы встретились не в таких условиях. Почему я здесь и как здесь оказалась?

29.10.2197

Сутки после возвращения Диктатора прошли спокойно. Слетали, пристрелили, получили почти миллион, потратили миллион с лишним... сердце земноводного обливалось зеленой кровью, но все же подписало покупку на аукционе Смитов.
В надежде что с её помощью бабла можно будет наколотить еще больше.

Похождения Томми отличались особым риском - но у маркетолога риск всегда шел рука об руку с большим кушем. Куш урвать в этот раз получилось солидный, свой постоянный доход небольшой всегда был лучше разовой оплаты. 240 тысяч - вполне себе неплохие деньги, но это был только первый перевод, поступивший на его счет рано утром.

Мажор вернулся домой заполночь, с шальной улыбкой, синяками и помадой на лице. Особо гадать, куда шастал этот кобель, не приходилось - однако в этот раз даже свернувшаяся в клубок в дальнем углу коттеджа Фрида почувствовала что-то вроде легкого интереса. Ненадолго, очень.

Новостная сводка пришла в 2 часа ночи, в текстовом виде. Сухое уведомление о том, что вольнонаемные солдаты в руинах более не нужны, и аналогичный ежедневный контракт на Великую стену, но только на "желтые" и "красные" зоны.

Не спалось шаману, которого мучили странные галлюцинации...

***

Трофейный шаттл Воентеха, похожий на пузатый самолет с короткими обрубками крыльев, вылетел из Шанхая поздно ночью. Хонгьи не успела толком ни посмотреть город, ни пообщаться с матерью, ни... что такое всего сутки?
Семь часов полета в этот раз были заняты с начала и до конца - трюм шаттла был забит боевыми мутантами в состоянии анабиоза буквально по объему. Жан поднимал их группами по три, потом по пять, а потом и по семь тварей, отдавая один единственный приказ. Убить!
Юань-Син никогда не признавали иных тренировок, нежели в полный контакт. И Руж сначала паниковала, потом молча глотала злые слезы, когда её тело рвали клыки и шипы, а потом... чувствовала сосущую пустоту под сердцем, когда тело затягивало на глазах свежие раны.
Время шло, количество избитых чудовищ росло, оказалось что у шипострела бедренные мышцы на вкус не хуже крысбургеров Вашингтона - регенерация тела требовала биомассы и энергии, жевать приходилось практически без остановки... и Хон втягивалась в ритм поединка на смерть, привыкая к тому, что её тело само по себе крепче военного экзоскелета, а прошедшие укусы стягиваются за десяток ударов сердца.

Они уже летели над океаном, когда...

Корпус шаттла сотрясся от резкого удара, будто он наткнулся на стену прямо в полете. Жан подскочил к креслу пилота, схватился за рычаги тяги - в верхних слоях атмосферы машина давно летела на автопилоте, ничего не боясь практически после прохождения границы воздушного пространства.
Бесполезно. Что бы он ни делал, фюзеляж медленно но верно разворачивался кабиной вниз, в океан, сотрясаясь от вибрации.
- Нас поймали - процедил он сквозь зубы - надевай, быстро!
Азиат перекинул Хонгьи тонкую полоску ошейника, и сам сомкнул аналогичный у себя на шее. Руж едва успела свести края магнитной застежки, как кусок фюзеляжа с диким скрежетом смяло в небольшой комок, отрывая толстые листы от борта. В пролом влетел серебристо-серый силуэт - настолько быстрый, что дaже замедлившееся время помогло девушке лишь рассмотреть очертания фигуры, похожей на ребенка лет восьми.
Толстенный жгут электрической дуги ударил в грудь Жана, запахло сваркой, а сама Хон почувствовала, как её тело наливается свинцом, прижимаясь к переборке невидимым прессом.
Сильное тело боролось до последнего, и девушка наблюдала, как металл вокруг нее вспучивается, заковывая тело в толстую складку. Сил пошевелиться не было, страшная тяжесть заставила мир вокруг потемнеть... и наконец её сознание отключилось.

***

Толстая треугольная призма упала с неба прямо к коттеджу ТотБанды, оглушив весь квартал ревом плазменных струй. Аппарель шаттла откинулась, и два шарообразных дрона спустились к земле, чуть слышно шелестя соплами. Один из них тащил в своем захвате Руж, все еще лишенную сознания, другой летел следом, неся в лапе небольшой чемоданчик. Третьим шаттл покинула фигурка, похожая на ребенка лет восьми, полностью покрытого ртутью. Переливы металла блестели на поверхности, не имеющей ни единого намека на какие-либо органы, оружие или одежду - гладкое однородное зеркало, как пленка, облегало силуэт.
- Ким Йонг Хо - звучно произнесла фигура синтезированным голосом - на территорию Адам Индастриз доставлено существо, бывшее ранее вашим напарником. Существо признано виновным в сотрудничестве с Юань-Син Медик Груп, а так же в подделке личного идентификатора, а так же в подделке ограничителей, обеспечивающих право находиться на территории Адам Индастриз подобным существам. Ваши последние деяния оценены достаточно высоко Советом Директоров, вследствие чего существо, бывшее ранее вашим напарником, не утилизировано, а передано вам в статусе движимого личного имущества. Конструкция ограничителя восстановлена. Интерфейс управления прилагается. За все действия существа на территории Адам Индастриз ответственность несете вы лично. Передавать кому бы то ни было интерфейс управления запрещается, за исключением явно указанного круга лиц. Список прилагается в контейнере с интерфейсом.

Дроны разжали захваты, Хонгьи упала на траву с высоты чуть больше метра, чемоданчик же стукнулся об землю у ноги Диктатора. После этого все три металлических конструкта залетели в ангар шаттла, закрывшего аппарель, и машина свечой поднялась в небо.

Вот это новость.

Вчера вечером, когда он совсем отошёл от наркоза, Морлок осознал очень странную вещь. Последние двое суток он нигде не видел Руж. Она пропала куда-то по своим делам после той операции в Эксельсиоре, где он все те минуту с небольшим, что происходила движуха, просидел в том закутке с мусоропроводом, помогая Титану ломать сеть. Ну как помогая, пару раз восстановив ему программы и всё. Из здания они выходили вместе, а потом она пропала ещё до того, как все добрались до базы. Казалось бы, что такое? У неё всегда была своя жизнь, обособленная от банды. Кошка, которая гуляет сама по себе, держится особняком. Да и Диктатор, если на то пошло, тоже пропал и тоже ни ответа, ни привета, только записи для Мажора, кому и что в банде делать, пока его нет. Мутант, однако, надеялся, что он был ей ближе, чем остальные, что она могла его предупредить. Хотя бы сказать, как надолго она пропадёт, чтобы он... Чтобы он что? Не волновался? Или не ревновал? Да не. Какая там ревность. Ну серьезно, кто он ей?... А как он думает, кто он ей? И что на этот счёт думает она? Было много вопросов и мало ответов. Так, скомкав спальный мешок под собой и пару раз проверив, всё ли в порядке было с Гербертом и Говардом, Морлок и провёл эту ночь. От утра он ждал перемен или хотя бы какой-то ясности.
С условным рассветом вернулся Диктатор, побитый жизнью, мрачноватый и немногословный как всегда, и тут же раздал команды. И Морлоку предстояло лететь с ним куда-то, чтобы добывать для команды денег вторым своим ремеслом, ремеслом пилота. На сборы полторы минуты, заказанный байк встретят у ворот Эксельсиора. Никаких вопросов до того, как они прибудут в район проведения.
А Руж так и не было. И Морлок начинал подозревать что-то плохое.
===
Навигатор услужливо пробубнил "Следуйте вперед приблизительно три километра, затем съезжайте с эстакады". Морлок усмехнулся и дал ментальную команду заткнуться и загрузить трехмерную карту Эксельсиора себе в голову через порт.
Да, ему серьезно этого не хватало - ощущения полёта, скорости, риска оказаться под соплами здоровенного грузового ховера, бешено лавируя по аэротрассе, чтобы двигаться со скоростью примерно в полтора раза большей, чем скорость потока. Сзади послышалось гудение - водила очередной летающей коробки увидел в боковом зрении стремительно обгоняющий его ховер. Морлок высунул язык и показал водиле средний палец, прежде чем поддал ещё немного мощности на турбины и пошёл ещё быстрее, как раз, чтобы водятел, несомненно потянувшийся в бардачок за шокером, увидел сидящего позади карлика-мутанта корейца в экзоскелете и огромной рельсовой винтовкой ВоенТеха на спине. В отражении сонара Морлок ясно видел, что бибикавший как-то неуверенно вильнул и начал сбавлять скорость, пытаясь оказаться от них как можно дальше. Как же хорошо летать! Как свободно! Походя он сверился с трехмерной картой и осознал, что самый логичный путь цели прямо сейчас расходится с дорогой, а дальше уже придётся полагаться только на себя и своё искусство вождения. Мысль, которая заставляла бежать по телу мурашки, и это ощущение каким-то совершенно неожиданным для мутанта образом не было неприятным.
- Диктатор, держись, мы съезжаем! - крикнул мутант, перекрикивая поток ветра, и резко рванул на ограждение аэротрассы, заодно поддав мощности в вертикали. Байк подпрыгнул, на мгновение завис в воздухе и полетел куда-то вниз. На отметке в тридцать метров Морлок снова вдарил по газам, и, дернувшись вперед, байк понесся вперед по трубе монорельса. К счастью, через ветер и рев движков Ким не слышал, как мутант облегченно выдохнул. Сказать по правде, маневрировал он в тот момент чисто опираясь на схему, и съезд с трассы выглядел для него падением в бездну, и, если всё пойдет не так, дно он увидит только когда будет слишком поздно.
- Так. По трубе к ним можно подобраться на триста метров. Мы пойдем другим путём на 180, - с азартом проговорил Морлок и блаженно улыбнулся. Судя по схеме, ему потребуется для этого спрыгнуть вниз, проехать по крышам и в конце совершить свободное падение метров на пятьдесят, чтобы зависнуть как раз в "слепой зоне" в тени зданий на те несколько секунд, которых, как уверил Диктатор, ему хватит, чтобы опознать цель и совершить единственный выстрел. В ушах мутанта ревел встречный поток и отбивал жесткий ритм пульс, кровь бурлила от смеси наркоты и адреналина, а время текло медленно и вязко, это боевой процессор оценивал, что хозяин находится в постоянной опасности и готовился перехватить управление. Морлок находился в каком-то странном, пограничном состоянии, где предельный фокус граничил с наркотическим угаром и адреналиновым драйвом. Видимо, так и чувствуется счастье.
- Пааааехали! - взвизгнул водитель, едва не перекрывая турбины, и дал байку команду ускоряться. Он задрал голову и рассмеялся в невидимое небо, и смех его потонул в шуме ветра, что бил наотмашь и насквозь.
===
- Выключи сонар, если можешь. Будет громко, - Ким заранее предупредил своего пилота, вспоминая Аресибо. Может быть, в этом была какая-то забота. Там точно было нежелание очутиться на байке с дезориентированным пилотом против топлы разъяренных утырков, и это если они ещё не грохнутся и не врежутся ни во что. Надо сказать, кстати, что на двухместном аппарате расположить такую здоровую дуру так, чтобы не сломать себе руки при выстреле, было задачей довольно нетривиальной. Выход нашелся - у него всё ещё был крюк-кошка, которым можно зацепиться за байк, чтобы свеситься назад и освободить ещё немного места от своего собственного тела. Не считая этого небольшого сеанса воздушной эквилибристики, условия были хороши: да, немного мешал ветер и морды телохранов цели. А ещё этот гад мог вполне себе выдержать попадание в голову, так что... Йонг Хо удовлетворенно хмыкнул, глядя, как фонтан крови и костного крошева окатывает чуть ли не половину помещения. Можно лететь. Уже после того, как они с Морлоком убрались оттуда и Ким убедился в отсутствии погони, он позволил себе одно замечание.
- Между прочим, за это платят 725 тысяч, - как-то отрешенно сказал кореец.
Надо ли говорить, что всё прошло просто замечательно? Диктатору, по его уверениям, не потребовалось второго выстрела, и, не успел в ушах Морлока ещё утихнуть звон от первого, как Диктатор толкнул его в плечо и дал команду "Ходу!". Как же хорошо, что на аэробайке был предусмотрен собственный сонар, проецирующий картину прямо в голову мутанта через нейропорт! Оставалось только вырубить режим парения и камнем рухнуть вниз, разворачиваясь прямо в падении, туда, где шла дорога с Эксельсиора на Великую Стену, выровняться у самой поверхности, не потеряв набранной скорости, и, обгоняя поток, нестись едва не по крышам вперед. Не доезжая до въезда на стену, мутант дал резкий поворот, проехал на максимальной тяге по вертикальной стене до небольшого переулка, и дворами и подземно-надземными коммуникациями вывел машину на трассу в добром десятке километров от места преступления. Если погоня за ними и была, то она отстала уже где-то на той дороге. В общем, это было как раз то, что нужно было ему. А если за это платили - великолепно же!
Тогда-то мутант и осознал: кажется, из-за боевого процессора он стал воспринимать скорость совсем иначе. Не как угрозу и необходимое зло, а как ещё один наркотик. Это было странно, непривычно,... и чувствовалось круче, чем что-либо до этого. Ему нужно было что-то, чтобы отвлечься от мыслей о Руж, и это дало прекрасную пищу для размышлений. Он хотел летать. Он хотел скорости. Он хотел ещё.
Сразу после возвращения Морлок намекнул Диктатору, мол, банде неплохо бы заиметь что-то, что по скорости не уступает шаттлу.
- Когда вернулись, Смит сказал, что на продажу выставили аэрокосмический истребитель. Как раз твой размер. Контейнер в гараже. Только аккуратно: машина очень хрупка и стоит больше миллиона, - с таким известием Ким заглянул в комнату Морлока вечером. Вот уж интересное и на что-то намекающее совпадение, учитывая, что список товаров должен был обновиться как раз примерно во время их вылета. Что же, мысль была хорошей: дроны были хороши, но чертовски неторопливы, а это всё же целый истребитель. Заодно проблема брони решилась сама собой. Денег, конечно, было жалко... Но зачем деньги, если их ни на что не тратить? Наверное, только эта мысль и давала немного отвлечься от от суммы, заплаченной за самую дорогую покупку во всей карьере.
К ним в убежище уже доставили немаленький контейнер из армированного углеволокна без опознавательных знаков. Как выяснилось, контейнер имел замок на отпечаток пальца, благополучно выбитый и реагирующий вообще на любое нажатие открытием контейнера. И внутри его ждало Чудо.
В луче сонаров машина была почти что полупрозрачна, настолько тонки и изящны были её крылья и фюзеляж, будто вырезанные не из активной массы, а из уплотненного ветра. Вся машина, вся меха представляла собой торжество минимализма в области авиации: как можно меньше утяжеления, как можно больше скорости и маневренности. Только кабина, реактор, двигатель и крылья. Никакой брони, ничего. Всё, что будет защищать пилота - это его навыки и скорость реакции.
Эта мысль пугала и завораживала. Был ли Морлок достаточно умелым пилотом, чтобы доверить себе управление этим чудом? Нет. Пока нет. И это давало чертовски осязаемый стимул, чтобы улучшиться в этом направлении. Всё упиралось в то, что, несмотря на процессор, Морлок всё ещё соображал ощутимо медленнее, чем того требовал маневренный бой на сверхзвуке.
- Ладно. Морлок, ладно, ты пока не готов. Но подключиться-то туда ты можешь? Просто подключиться. Даже не заводить.
Как только он соединил свой нейроинтерфейс с лаконичной приборной панелью птички, в его голове раздался синтезированный машинный голос.
*Новый пилот опознан. "Гладиус" ожидает инструкций*
О, какая прелесть. Кажется, виртуальный помощник. А какие тут есть настройки? Следующие пять минут Морлок выбирал интонации и тембр помощника, его словарный запас и то, насколько непринужденно ему разрешалось вести диалог. И в конце концов...
"Привет, сладкий. Хочешь полетать?" - приятный женский голос с игривыми интонациями бросил мутанта в жар. Он справился лучше, чем ожидал от себя.
"Пока нет, спасибо. Я бы хотел больше узнать о тебе. Знаешь, мне интересно, кто ты и как появилась"
"Хи-хи. А ты джентльмен, хочешь узнать девушку, прежде чем её объездить?". Нет, это уже пожалуй слишком.
"Убавить намеки, добавить деловой тон!" - судорожно отдал ментальную команду Морлок. Голос почти не изменился, просто стал чуть более... холодным, что ли.
"Я прототип А27, кодовое название "Гладиус". Создавалась как опытный экземпляр для максимальной маневренности, для чего были облегчены до практического предела несущие конструкции и увеличена мощность двигателя. Была признана слишком дорогой, хрупкой и норовистой для боевого применения", - в голосе сквозила обида пополам с какой-то гордостью, - "Была списана и подлежала уничтожению."
"А откуда бортовой помощник?" - уточнил Морлок.
"А его поставил мне Маркус Смит перед продажей. Тебе нравится?"
"Ну... Пока да. Ты весьма удобна и с тобой легко работать"
"Спасибо, сладкий" - кокетливо ответила в его голове птичка и хихикнула.
"Давай поработаем над твоим внешним видом? Знаешь, мне нравится серый с небольшими акцентами метиленово-синим"
"Поняла тебя, сейчас всё будет"
Над следующей своей командой Морлок задумался надолго. Он хотел ещё немного украсить свою будущую машину, но для этого ему требовалось основательно напрячь мозг. Он помнил, как выглядела Руж в трехмерном сонарном отображении, требовалось лишь немного изменить позу и добавить небольшие художественные вольности, а потом перенести это с трехмерного объекта на двумерную проекцию. В итоге нос корабля украсила картинка в жанре пин-ап: полупрозрачно-синяя Руж в платье, с длинными волосами и несколько более выраженной, чем в реальности, фигурой, на полусогнутых руках держащая оголенный череп, и с весьма злобненькой ухмылочкой на лице. Под этим черной вязью шла подпись "Баньши".
"Ты меня так представляешь? Как это мило" - отреагировала виртуальная помощница.
"Да, можно сказать и так" - соврал Морлок и отключился.
Прекрасно. Их отношения только начинаются, а он уже ей врёт. Да и кто она такая? Так, фикция, на случай, если Хон не вернется. Она ему её не заменит, разве что послужит таким себе напоминанием, чтобы он не забыл.

Доктор Дерек Редхилл поднял тяжелый взгляд на лысого татуированного типа с костью в носу, который пришел с рекомендациями по линии ДемХуман. Третий за два дня. Что выкинет этот?
- Позавчера один хирург поставил себе нейролинк без наркоза, перепугав весь персонал. Вы ничего такого не выкините?
- Моя знать. Наша пришла работать вместе. Моя присмотреть за страшный доктор.
Редхил только молча пару раз хватанул ртом воздух.
- Присматривать за страшным доктором? Скажите, я что, разозлил кого-то в Деми Хуман? Наши с миссис Малкович-Пейл интересы никогда не пересекались, почему она...
- Наша просто хотеть получить удовольствие от работа и заработать бабла.
- Раз ДХ вас прислали, пусть сами и расхлёбывают. К пациентам я вас близко не подпущу, идите в исследовательский отдел.
- Моя согласный. Моя позвать страшный доктор.
- Нет! Оба идите в исследовательский отдел!

Сержанту Ингриджу, слетевшему сюда стараниями капитана Гилли через пару ступеней карьерной лестницы после той истории с раннерами в лаборатории Эксельсиора, пришло короткое сообщение: "Гостя проводить к доку монорельса. Редхилл". Раннер, о котором шла речь, ожидал на входе, запакованный в серую скорлупку гражданской защиты, лишь лицо было открыто - бесчувственное, отрешенное и какое-то серое. Он, похоже, не спал уже больше суток. Ингридж позвал гостя следовать за собой, тот пошёл, не изменившись в лице, лишь смотря куда-то сквозь проводника, будто пытаясь разглядеть что-то в двух тысячах ярдов. Неподалеку от посадочной площадок ховеркрафтов, ни на минуту не затихавшей последние несколько дней, Ингридж встретил второго раннера, настоящего такого татуированного дикаря с костью в носу. Сержант перестал что-либо понимать: почему этого клоуна впустили, а цивильного (пусть и жутковатого) второго остановили на входе? Зачем доктор Редхилл сказал не пускать его, когда была постоянная нужда в рабочих руках? И на кой чёрт дикарю кость в носу? Он вообще был не очень-то в курсе, что тут происходило, он только вчера вернулся с боевого выхода в Руины.
Около посадочных площадок раннеров встретил их сегодняшний работодатель: благообразный старик с венцом белых, как снег, волос вокруг головы, небольшой белой бородкой и пронзительными зелеными глазами, слегка горбящийся, и в белом халате, собранном из гражданской защиты, с небольшим синим силуэтом Витрувианского человека - символом ДемиХьюман - на левом рукаве. Дедушка был в веселом настроении, улыбаясь во весь рот.
- Здравствуйте-здравствуйте, - радушно поприветствовал он пришедших густым и совсем не старческим басом, - Вы, так полагаю, наша независимая группа. Фабиус и Имым?
- Моя звать Ым-Ым, - ответил дикарь, - имя защищать злобный духи, моя имя сильный, защищать небесный духи. А ваша работать неудобно, небольшой смещение позвонка s2?
Улыбка на лице старичка чуть потускнела, он посмотрел куда-то вдаль, явно сверяясь с записями, проецируемыми через нейролинк.
- Кажется, вы правы... Ым-Ым. Вы явно привыкли работать во внешних кольцах, там нет доступа к базам данных, и они вынуждены каждый раз проводить экспресс тестирование. Здесь такой нужды нет, у вас прекрасные рекомендации... правда, с пометкой "не оставлять без присмотра". Не скажите, почему?
- Это из-за моя. Один пациент жаловаться на колоноскопия рукой. Моя не иметь время, он засунуть в анус ящерица, она была живой и могла прогрызть прямую кишку.

- Или из-за меня, - ровно-бесцветным голосом проговорил Фабиус, - Я ставил себе нейролинк без наркоза в качестве эксперимента. Считают, что я могу проделать что-то подобное с пациентами. Они правы, я могу.
- А, вы, молодой человек. Микки хорошо отзывалась о вашей совместной работе вчера, - при упоминании Микки Фабиус едва заметно сморщился, - У меня есть работа как раз для вас. Вы будете стоять на контроле потока беженцев из Руин. Вашей группе за следующие двенадцать часов надо будет обработать... - старик провёл быстрые ментальные вычисления, - сто двадцать пять человек. Вам будут выданы два препарата. 25 человек вы поместите в карантинный блок без изменений, они будут контрольной группой. Следующим двадцати пяти вы введете препарат А, это токсин, которым оперируют вражеские агенты. Их изолировать от остальных, документировать все изменения в их состоянии на протяжении первых трех часов, по их истечению они скорее всего все погибнут. Следующим двадцати пяти - препарат А, потом препарат Б. Следующим - только препарат Б. За ними тоже наблюдать. Всех мертвых вскрыть, сделать анализы, потом сжечь. У нас есть пятнадцать минут до поступления первой волны. У вас есть вопросы?
- Моя есть вопрос, что делать люди, которые не достичь летальный исход?
- Разумеется, не сжигать. Их судьба уже не ваша забота, если, конечно, вы не придёте работать завтра.
- Моя ещё вопрос. Почему ваша доверять независимый группа важный исследование.
- Ответ содержится в самом вопросе. Иногда свежий незашоренный взгляд очень важен. Особенно от медиков, привыкших иметь дело, к-хм, с рискованной работой.
- Моя больше нет вопросы

Фабиус только кивнул. У него не было вопросов, разве что те, ответ на который знал он сам. Есть ли лимит по выжившим? Нет, завтра оставшихся будут обрабатывать ещё. Будет ли контроль за нами? Да, будет. Почему только сто двадцать пять? Потому что кроме вас таких умных ещё групп десять. А большая часть, скорее всего, пойдёт сразу в карантин. Старик ушёл неожиданно легким шагом, в его походке совершенно не чувствовался возраст, и вернулся, чтобы проводить их на их рабочее место, бросив только "Всё готово, пойдёмте, я вам всё покажу".
Их рабочее место начиналось с большой, но при этом довольно уютной приемной спокойного персикового цвета (там даже была отдельная душевая!), идущей в небольшое помещение для врачебного осмотра, стерильно-белое и аскетично обставленное: рабочий стол из белого матового металла с небольшой сенсорной панелью, два стула, кушетка и универсальный био-монитор. Вторая дверь, напротив первой, вела в намного менее отделанный и более мрачный коридор с пятью ответвлениями. Четыре двери открывались в "комнаты для ожидания", размеченные как 0, А, АВ и В. Наверное, можно было подумать, что людей распределяют по группам крови. Пятая и последняя, - морг на пятнадцать холодильников, несколько разнокалибарных биоанализаторов и стол с робо-хирургом, убиравшийся прямо в миниатюрную камеру термообработки. Явно рабочее помещение для того, кто будет документировать результаты неудачных опытов. В столе медицинского крыла нашлись автоинъекторы и большие коробки ампул, озаглавленные только А и В. Старик, кивнув и сказав лишь "Осваивайтесь, когда будете готовы, просто нажмите на сенсорную панель на столе, камеры в боксах подведены туда же". Фабиус предпочел сразу же уединиться в морге и через полминуты радировал шаману на частоте банды: "У меня всё готово".
Приготовления шамана же заключались в том, что он, издав гортанный рёв, просеменил три раза вокруг стола, широко расставив ноги и хлопая себя по ляжкам. Затем спокойно разложил на столе препараты, задумчиво потыкал пальцами в монитор, оставляя на нём отпечатки пальцев. Спохватившись, вымыл руки и облачился в лабораторный халат и перчатки.
- Охотники секьюфорс отобрать мой крысбургер. Говорить, чужеродный органика нельзя. Если нельзя чужеродный органика, надо было дать нам клизма и отправить дефекакать. А то у моя начаться метеоризм от пластиковые сосиски. Если МГ разрешить крысбургеры, моя нравиться мг.
Шаман ещё несколько минут молчал в эфире, потом выдал.
- Моя готов работа. Наша придётся пиздеть люди. Моя жалко люди, они не виноват. Наверное, подсознательная реакция сочувствия по признаку происхождения. Фабиус. Рассказать, почему твоя пиздеть?
- Я никому врать не буду, ко мне они попадут уже мертвые, - равнодушно бросил Фабиус в эфир, - Да и живые, если ко мне попадут, не в состоянии будут говорить. А ты всё ещё сочувствуешь пациентам? Ты вроде уже давным-давно медик, должно было пройти.
- Моя не про пациенты. Моя про моя, - ответил шаман, не обратив внимание на вопрос про сочувствие, - Твоя сказать, что твоя благодарить торчок в боевой угар. Моя видеть трупы, твоя стрелять в болевой точки. Твоя пытать секьюфорс, пока моя косорылить. Твоя кайфует от боли. Моя не возражать, но моя не нравица, твоя пиздеть соплеменник.
- А, ты про это, - хирург замялся на десяток секунд, слово не зная, что сказать, - Тогда я это сказал просто потому, что не думал, что смогу быстро объяснить, что это не просто кайф, боль была моим _смыслом_. Я тебя тогда не знал и не думал, что ты поймёшь. Это... хм. Боль, если переводить на твои понятия, мой дух-хранитель. Я... - последовала пауза, словно он снова пытался подобрать слова, - служил ей. До недавнего времени. Сейчас... Сейчас всё стало сложнее. То, что творится сейчас, я не то что тебе, себе не смогу объяснить.
- Дух боль плохой дух. Мой бывший племя перестать ему поклоняца, - ответил шаман, погрузившись в молчание.
На этот молчал он по крайней мере пол часа, разве что тишина прерывалась явно не обращенными к Фабиусу фразами "Твоя не бояца, это не больно. Твоя ждать. Проходить в комната". Наконец, в радио раздалось уже явно персонифицированное обращение.
- Пид ля! Моя опять забыть отключить говорилка. Моя сочувствовать пациенты. Но это не мешать моя быть доктор. Или пытать. Моя не получать удовольствие от пытка, но моя хорошо пытать. Моя делать инъекций в таламус... Моя не о том. Моя сочувствовать пациенты, но моя не мешай это быть медик. Моя дикарь, но это не мешай мне быть доктор медицинских наук. А твоя склонность не мешать твоя быть доктор? Твоя не делать больно, когда в этом нет необходимость?
- Я никогда не причинял боль, когда пациент её бы не выдержал. Или когда пациент и так страдает. Ну и... - в эфире опять повисла тишина, - я никогда не причинял боль, когда не видел в этом необходимости. Вопрос лишь в том, что речь идёт обо _мне_.
В эфире раздался горький смешок, в котором было больше грусти, чем радости. Фабиус осознал, что до вчерашнего дня он бы просто ответил "нет".
- Моя понял. Ваша подставить рука, закрыть глаза и считать до десять. Моя устраивать. У каждый свои злой духи в голова.
Шаман опять замолчал минут на десять, затем радио снова ожило.
- Моя интересный. Почему твоя стать ранир? Моя слышать о твой долги, но твоя не бояца боль, значит, твоя не бояца смерть.
- Ты сам назвал причину, Ым-Ым. Я не боюсь боли и смерти, я не жалею людей. И я не вижу иной роли для себя в сегодняшнем обществе, я не принимаю его образ существования. А почему ты в этом бизнесе? Ты жалеешь людей. Ты... чёрт меня побери, ты чище, чем эта помойная яма.
- Моя? Моя просто быть скучный. Или рациональный. Тот кто добица высот всегда рисковать. Ым-Ым жить в Патруль, в патруль не быть риск.
Шаман на секунду задумался, затем продолжил.
- Даже сейчас там никакой риск. Остался в Патруль - стал корм. Моя не хотеть жить в патруль, потому что моя доктор медицинских наук. Моя хотеть применять мой знания, а не вытирать нагноения за плохо приживлёнными боевыми процессорами для солдатни. Моя хотеть во внутренний кольца, во внутренний кольца пускать Азиз. Азиз нет, но моя не бросить племя, моя нравица племя. Моя нада пять минут...
Минуты через три радио снова заговорило.
- Фабиус, твоя интересный. Слушать. Твоя повторить.
- Так я и говорю, доктор, из-за этих долбаных раннеров всё, - раздался явно не принадлежавший шаману голос, - они наш склад ломанули, а пидоры из Секьюрфорс на нас всё спихнули. Нет, ну вы подумайте! Дрочишься ты на полигоне, гранаты кидаешь, стрелять учишься, рукопашку, там, первую помощь. Чтоб универсальным солдатом быть. А потом приходит какой-нибудь раннер - специалист по пинанию правой ногой в левое ухо. И что? И вырубает тебя пинком правой ноги в левое ухо. За ним идёт специалист по метанию ножей в правый глаз и твоего напарника, отличника курса, первого ствола роты к праотцам отправляет. А ты и сделать ничего не можешь, потому что ты не учился десять лет блокировать именно такой удар правой ногой в левое ухо. А самое поганое знаете что? Лично одного подстрелил... Лично! И что? Его свои утащили. А другой с Джексоном в клинч вцепился. И что? Секьюр, пидор, обоих плазмой накрыл. И? Раннера свои вытащили. А Джексон так и догорел в своём собственном бронике. Как так, доктор? Это же мы хорошие парни. А? А тут вообще после этого пиздеца...
- Твоя идти в комната. Фабиус, твоя слышать? Это ещё один часть ответ, почему моя здесь. Раниры настоящий племя, корпораты нет. И... моя не настолько жалеть люди, чтобы не вколоть бывший солдат препапат. Но это объясняй просто. У моя шизофрения.
В эфире послышался вздох
- Уж не знаю, радоваться за тебя, что ты знаешь свой диагноз, или печалиться. Сколько там у тебя по группам, кстати?
- Двадцать пять, двадцать пять, двадцать три, ноль. Моя надо ещё полторы минута. Плюс допуск на тупка люди. Три минута.
Фабиус присвистнул
- Эффективно работаешь. Доделай группу и глянь, что там в А? Нет ещё моих клиентов?
Следующие две минуты из радио доносилось: "Ай!", "Бля!", "Доктор, твою мать!", "Больно!" голосами разных полов и возрастов, затем голос шамана произнёс "Ваша ждать комната B" и только потом ответил Фабиусу:
- Твоя клиенты нет, но... моя думай, скоро будь.
Тут же одновременно из радио и из-за стенки донёсся смачный стук чего-то мягкого в стекло.
- Двадцать проценты группа А иметь мелкие красные высыпания с чёткими краями в районе щек и шеи. Шестьдесят проценты группа А иметь зуд в затылочной части голова... И четыре процента иметь эпилептический судороги, агрессивное поведение... И жрать другие четыре процента. Моя думать это неправильный пациент, моя сообщить доктор.
- Нет, - твердо проговорил Фабиус, - не сейчас. Дай им время. Смысл группы А как раз в этом. Минуту ещё посмотри, как будет развиваться события потом сообщай доктору. Или сразу секьюрам, там как пойдёт.
- Выборка довольно невелика, чтобы понять, является ли этот случай флуктуацией, либо стабильной четырёхпроцентной тенденцией, - ответил шаман, - Но твоя прав, можно подождать. У наша есть запасной пациенты. Моя только опасаться, что он мочь нарушить опыт. Пациенты одиночка надо.
"Выпустите нас!!!" - донесся из радио истерический женский визг, затем шаман, по видимому, убавил звук динамиков.
- Моя нельзя, но ваша держаться там. Фабиус, моя не мочь оценить визуально, есть ли у кого зуд, они не чесаться, а сбиться в куча и орать. Ещё у трое начался vomitus, но моя не знать, препарат это или нервный почва. Если психованый пациент жрать ещё один, моя сообщить охотники секьюфорс.
- Понял тебя. Я зайду вместе с ними, соберу анализы, я в гермокостюме, мне можно. Надеюсь, они не с огнеметами туда вломятся, иначе вся группа А в утиль.
- Секьюфорс не нада. Другой пациент его вырубить. Наша ждать.
Судя по звукам, шаман улёгся прямо на пол и затих, только изредка сообшая:
- Пожратый пациент летальный исход от кровопотеря.
- Они всё ещё не чесаться, а орать и стучать в стекло.
- Vomitus у половины, у трети сыпь на видимой часть тела, у двое образуются струпья с сукровицей. Моя думать, психологический эффект влиять на показания.
- Сильнейший эпилептический судороги. Разорван позвоночный столб.
- Кажется, начаться обезвоживание. Моя бы дать им доступ к вода, эксперимент не повторять условий руины.
- Vomitus у двадцать. Четверо летальный исход. Агрессивный пациент летальный исход от перелом основания черепа.
- Все лежать почти без движение.
Через два часа сорок девять минут после начала эксперимента, шаман сказал:
- Фабиус, группа A твой пациенты. Нет, ещё один... А, нет, это агония. Группа один твой пациенты.
- Ангел Смерти на подлете, - сухо пошутил Фабиус, активируя в комнате А дронов-носильщиков, а заодно и автоматизированные турели - Так, их двадцать пять, время смерти... Хм... От пяти минут до двух часов. Двадцать пять вскрытий, плюс анализы... Мне нужно будет около полутора часов
Полтора часа автоматической работы. По четыре минуты на тело. Сделать фотографию лица, вскрыть, двумя движениями извлечь органокомплекс, описать его - дело двух минут, вскрыть череп и положить мозг рядом с органами, потом ещё около минуты на анализы: робот-хирург режет внутренности на мелкие кусочки, а хирургу живому остаётся загрузить в анализатор образцы из разных органов, и нажать кнопку, чтобы очистить рабочее пространство огнем. Повторить. И снова. И снова. И снова. Система распределит данные по пронумерованным архивам в недрах корпоративной сети. Действительно, кому были интересны имена этих двадцати пяти подопытных крыс в человечьем облике? Фотография, анализы и номер. Всё, что корпорации требовалось знать о группе А.
Фабиуса где-то в глубине души даже оскорбляло такое неуважение к жертвам. Но что поделать, художнику иногда приходится заниматься ремесленной работой, особенно если за неё так хорошо платят.
Шаман прилежно молчал отведённое время, потом задал вопрос.
- Что с агрессивный пациент? Что-то интересный? Остальной группы пока без изменения.
-Ткани насыщены кровью, судя по всему, перед смертью было повышенное давление, разрывы мускулов по телу, повышенные уровни адреналина, кортиколиберина и вазопрессина. Также в крови есть вещества, подавляющие работу лобных долей. Есть изменения в гипоталамусе, гипофизе, почках и печени, впрочем, как и у остальных, у него просто сильнее выражены, - равнодушно констатировал Фабиус, - кажется, остальные тоже бы сошли с ума, если бы не умерли раньше.
- Хм... Группа АВ начать действовать странный... они говорить. Кажется, лёгкая эйфория... расширенный зрачки. Эй, ваша мочь умереть!
- Доктор, прикинь, у нас всех руки кожей покрыты! - раздался из радио воодушевлённый голос одного из подопытных, - и мы не умрём, а только прекратим существование, это же СО-ВЕР-ШЕН-НО разные вещи!
- Симптом похоже на действие лёгких возбуждающих веществ типа MDMA. Группа В без изменения. Теперь наша ждать.
Меньше чем через минуту шаман снова подал голос:
- Фабиус, моя иногда жрать дух Тоска. Моя уметь гораздо лучше, чем тыкать пациенты иголка. Наша племя отличный врачи и хирурги. Наша мочь делать большой большой операция. Или исследовать результаты опытов, вместо собирать данный. Твоя согласный?
- Нам этого не запрещали, - ответил Фабиус, - Можешь посмотреть результаты. Они все на машине у меня в морге. А оперировать пока некого. Да и тела я уже уничтожил, как от нас того требовали.
Ым-Ым ничего не ответил, радио замолчало. Минут через пять в коридоре послышались шаги. Шаман зашел в морг с двумя пластиковыми контейнерами с пластиковыми же сосисками и витаминной водой. Один контейнер он протянул Фабиусу, другой, усевшись на пол, с треском распечатал и начал есть.
- Моя хотеть свой исследование, а не быть часть другое. Группа АВ раздеться и делать массовый коитус. Моя думай, препарат В хороший антидот, но плохой полевой антидот. Охотник, который хлапук другие охотник стань еда.
Шаман сжевал ещё две сосиски и вдруг спросил:
- Фабиус, если твоя выбор, быть в племя, или спокойный жизнь и работа здесь, что твоя выбрать?
Серая фигура протянула руку за сосиской, благодарно кивнула и расправила лицевой щиток. По выражению Фабиуса было видно, что он будто находится не здесь, он медленно и как-то машинально пережевывал сосиску, а глаза смотрели в точку где-то за головой шамана, будто на пару километров углубляясь в стену. Вопрос вернул его в реальность, но не полностью.
- Дорогой мой друг, я давно не задумывался над этим вопросом. Я уже когда-то жил спокойно. Это плохо закончилось. Вчера с утра я бы ответил, что я буду раннером до тех пор, пока могу, а потом найду способ, как умереть красиво. Но теперь я очень во многом сомневаюсь. Потому - вот тебе мой ответ. Я не знаю.
- Смерть не красиво. Закат далеко красиво. Обитель Живой Духи издалека красиво. Самка которую хлапук красиво. Танец под бубен красиво. Смерть не красиво.
Шаман допил воду и выбросил пластик в утилизатор.
- Динамика другие группа нет. Твоя сообщить доктор? Моя люди не всегда понимать, моя не понимать.
- Насчёт смерти - полтора тысячелетия евроазиатской культуры с тобой бы не согласились, - бросил Фабиус, подключаясь к больничной сети, чтобы передать сообщение. Полминуты он безмолвствовал. Затем кивнул и ответил шаману.
- Нужно собрать анализы у групп АВ и В, заодно пару у 0, занести в коммпьютер. По факту этого нам заплатят. Так что... Надевай халат, друг, пойдем разводить этот самый "хлапук". Не знаю, как ты, а я бы мечтал вернуться к банде.
- Моя не знать про полтора тысячелетия. Моя знать полтора десятка лет жизнь в Пустошь.
Распинывая обдолбанных членов группы АВ, словно сцепившихся в случке собак, шаман стал собирать анализы, вкалывая шприц, набирая кровь и прилепляя пластырь одним движением. Другие группы не доставляли столько хлопот, и вскоре медики закончили вводить последние данные.
- Моя нравится работать с твоя, - сказал шаман, когда коммуникаторы докторов пиликнули, возвещая о переводе гонорара, - но наша может больше. Твоя, моя и Морлок.

Взбегаешь наверх. Лицо Мэлани проносится мимо, остаётся где-то позади. Ошеломление, читающееся на нём. Она не понимает. Не может понять твой восторг. Не может осознать, что в действительности происходит. Для неё это просто слова, просто чужая работа… Но она поймёт. Обязательно поймёт – но чуть позже.
А сейчас – ты взбегаешь вновь наверх. Летишь, не ощущая лестницы под ногами. Ни единого намёка на усталость в напряжённых мышцах.
Муравьи. Мелкие чёрные муравьи. Они копошатся в твоей голове – эти странные, рождаемые дурманом мысли. Или во всём этом действительно ты? В том восторге от созерцания чего-то примитивного, такой тривиальной для тебя ситуации. Хоть что-то в этой работе ещё может приносить удовольствие, правда, Джа?..

Вступаешь на галерею, и сильный порыв пронзительного ветра дует тебе в лицо, тут же обветриваются губы, немеют щёки. Быть может, маска, как у того же Гремучки, спасла бы от лютого мороза, но вряд ли ты об этом задумываешься. Вместо холода ты чувствуешь на губах вкус разгорающейся битвы. Мысль о ней горячит кровь, гонит по венам адреналин.
Они все уже здесь. Все на местах.
Слепая всё на том же месте, выбивает последние ряды точными выстрелами снайперской винтовки. Рядом с ней, справа, – Сержант, раздаёт команды, делит этот хаотичный рой нападающих на фланги и волны, выкрикивая типично офицерскую терминологию, раздаёт приказы, стараясь упорядочить происходящие события. По левую руку от Слепой, чуть подальше от всех остальных, стоит Череп – неизменно со своей сигарой в зубах. Кажется, ему уже не нужны никакие ценные указания, он просто давит на курок, выкашивая к чёртовой матери ряды эсков. Они падают замертво, получая очередь свинца в туловище, но самое идиотское – их товарищи продолжают бежать. Бежать по трупам. Бросать в вас копья, что сильно портило восторг от кровопролитного побоища – приходилось уворачиваться.

Ты встал правее остальных, возле Руби, дающей короткие и точные очереди по эскам. Вскидываешь винтовку. Туман в голове от алкоголя, табака и травы постепенно развеивается, но в данной ситуации тебе и не нужно соображать. За тебя работают рефлексы. Отточенные до автоматизма действия.
Вскинуть. Прицелиться. Надавить на крючок.
Но отчего-то даже такие простые для тебя действия не приводят к должному результату. Ты понимаешь, что промахиваешься. Что-то идёт не так. То ли трава вместе с остальными развлечениями подействовала слишком расслабляюще, то ли чёртов ветер со снегопадом мешали… Но как бы то ни было, убил ты мало. Меньше, чем нужно.

Ты видел, как они бегут. Как добегают до самой стены, пытаясь вскарабкаться наверх. И падают замертво, образуя под стеной настоящую пирамиду из трупов. А остальные – словно не обращают внимание, что под их ногами их же соплеменники, и лезут по трупам наверх… Особенно на правом фланге. Там, где стоял ты.
…Тонкая и длинная стрела пролетает на опасном расстоянии от твоего виска, рвёт ткань капюшона. Короткая заминка. Но этого хватает, чтобы не заметить приближающуюся угрозу…
Эск буквально вырастает перед тобой. Одним ловким прыжком преодолевает перилла галереи, набрасывается на тебя и валит на пол.
Удар кривым ножом.
Ещё один.
Куда-то в левое плечо.
Ты не чувствуешь боли.
Ты чувствуешь привкус смерти.
Он так близко… Пепельная кожа, большие чёрные глаза, наросты на голове, провалы вместо носа… Похож на человека лишь издалека. Но какая в глазах человеческая, тупая злоба.
Очередной взмах ножом – теперь он целится в голову…

Что же, вот на этом моменте мы, пожалуй, и приостановимся. Активность в модуле ощутимо упала до довольно неприличной планки, большая часть игроков разбежалась или заняты, да и сам нерон, чего греха таить, порядком устал и не отказался бы заняться чем-нибудь новеньким. Так что, расстанемся на бодрой ноте и подведем некоторые итоги.

Модуль, как и говорилось ранее, вышел довольно таки экспериментальным и, к счастью, скорее все же «взлетел» чем нет. Тем не менее, некоторые сегменты и сделанные выводы хотелось бы отметить отдельно:

х) Механизм генережки – по мнении нерону удался на славу. Конечно, он все еще сыроват и вызывает определенно количество логических парадоксов. Но как это решать нерон в целом представляет. Немного печалила тенденция слишком упираться в «циферки» наличествующие лишь в качестве примерных значений, и все же даже с ее учетом, нечто позволяющее соблюдать примерный баланс между весьма разными персонажами, в то же время не заколачивая их концепты в очень строгие рамки – по мнению нерона это довольно круто. Особенно учитывая, что и сами игроки при этом осознают, что у них какого веса и за что отвечает. В общем сам себя не похвалишь..

х) Акционный механизм – с треском провалился. Ворох проблем, которые он вызвал даже так с ходу и перечислить сложно. И если проблемы вроде «все все время ждут самого тормоза» в целом общедмовские, то сложности с поиском внутрилогических причин для участия одного персонажа в акции другого, если он не пришел собственно ему морду бить, не говоря уже о том, что у большинства игроков при постановке задачи «придумайте чем хотите заняться сами» мозги несколько впадают в жесткий стопор – стало для нерона весьма неприятными сюрпризами. О попытке ввести какой-то официальный баланс числа персонажей в акции я и говорить не хочу. Решается это, похоже, просто: лишняя свобода выбора и формализованность правил игрокам только во вред. Надо быть злым тираном и ронять им на голову приключения в принудительном порядке. Проблему же «кто-то постит раз в сутки, а кто-то раз в три месяца» нерон в относительно скором времени хочет попробовать решить попробовав такой формат, как модуль с непересекающимися между собой сольными ветками. Впрочем, это уже совсем другая история…

х) Опыт активного привлечения игроков, пусть даже и очень хороших и знакомых путем агитации оных и заманивания идеями вида: «а вон в ту акцию можно было бы вмешаться, сгенерив примерно такого то персонажа» - сокрушительный провал. Не. Надо. Так. Делать. Во всяком случае у нерона из этого ничего хорошего не вышло и повторять подобный опыт он не собирается.

Ну и хватит пожалуй. Перейдем к тому, зачем собственно вы в эту комнату зашли:


Ilrilan – «Бронированный Бульдозер»

Несмотря на то, что это человек который практически первым свалил с нашего уютного хотя и потихоньку тонущего судна – вклад параноика очень сложно не отметить в этом модуле. И дело не в том, что он практически единственный, кто относился и игре всерьез, сочетая хорошую художку с грамотными заявками и не ленился раздувать свой образ «Страшного Мужика на Бульдозере» на практике не то чтобы вполне соответствующий истине. Просто без него в модуле стало ощутимо скучнее.

Dredlord – «Находка Года» и как ни странно «Разочарование Года»

Нерон, честно сказать, в смятении и не совсем понимает, как именно это получилось. Но этот незнакомый ему прежде игрок безмерно радовавал его в начале игры красивыми постами, разнообразием идей, тем что отказывался сдаваться обстоятельствам и способностью в буквальном смысле дышать в затылок параноику. Тем более неприятным стала метаморфоза, произошедшая с ним в последней комнате. Не вполне уместный мат через слово, не столько в ситуационной лексике персонажа, сколько просто в посте, нарушение «делового этикета» заявок вида «заявляй попытку а не завершенное действие» за которое еще в начале модуля прочих игроков беспощадно лупили лопатой, да и качество и продуманность самих заявок свалились ниже плинтуса. Грустно это.

WerionGalago - «Демон Хаоса»

Видят боги, ни одна закаченная нерону истерика, вопли на него КАПСАМ, и потоки едкой критики и долгое занудное брюзжание в исполнении других игроков не вымотали нерону и трети тех нервов, которых ему стоил непробиваемый оптимизм Вериона в сочетании с его удивительным даром начисто игнорировать все ему сказанное при условии, что то ему не нравится. Впрочем, этот как раз прямого отношения к игре не имеет, а во всем что касается непосредственно модуля – Верион показал себя игроком активным, а выбранная им роль у него отлично выходила. Иного не нужно.

Combin - «Тот Кто В Танке»

У комби есть одно достойное зависти качество, которое собственно и делает его ценным игроком. Комбин – чемпион по поеданию кактуса. Порой он выкидывает нечто откровенно глупое, разбивая себе нос на ровном месте. Порой он выкидывает нечто довольно некрасивое, вроде переноса личностных предпочтений и игру и попыток через пень колоду привязать их к решениям персонажа, за что недолго получить пинка. Но тем не менее, пропсиховавшись по этому поводу он всегда быстро приходит в норму и продолжает работать челюстями с бульдожьим упорством. Это достойно уважения. Блаженны выносливые.

Why – «Феерия Красок»

Нерону, честно говоря, Каин Стейнар понравился очень. А вот феям, такое ощущение, что не совсем. Возможно тут и есть доля вины мастера и не стоило соблазнять сороу возможностью прокачаться в «серьезного художника» с личным музеем и магической политикой и если бы тот развивался куда то в безумного психопата феи не отвалились бы. А может быть и нет. Во всяком случае, нерон склонен считать этот пример, как и одного Доктора, свидетельством того, что хотя феи и достаточно хороший игрок если дать возможность поиграть чем то упоротым, при попытке играть чем то недостаточно «фейским» остывают к персонажу они довольно быстро.

Bully – «Превосходя Ожидания»

Ладно, нерон человек грубы и прямолинейный, а потому скрывать тот факт, что Булли на его вкус не лучший игрок века он не будет. Пожалуй, из всех, достойных перечисления здесь, нерон бы назвал его наиболее слабым игроком. Тем большего уважения в его глазах достоин тот факт, что в этом модуле Булли показал себя гораздо лучше, чем от него ожидали. Харди был довольно хорош, и две одержанных им победы – целиком на совести его игрока, дававшего неожиданно красочные и умные заявки. Не то, чтобы ему не было куда расти.. но хорош. Молодец.

Azz Kita – «Выигрыш – ничто, Отыгрыш – все»

Минимум павергейминга, максимум игры от персонажа. В этом весь Азз, хотя, нерон честно сказать и не может сказать, чтобы с его точки зрения это было сугубо положительной чертой. Тем не менее, водить его приятно и весело, а персонажи у этого игрока самобытные и живые. Особенно Димон. На этот раз не схалтурил, да.

Maskelpas – «Квантовая Няша»

Маскеплас довольно странный зверь. Настолько, что сказать точно играл он в модуле или нет довольно сложно. Суперпозиция-с. Генерироваться ему, похоже, нравится куда больше чем принимать непосредственное участие в игровом процессе. Там страшные хосты, страшные параноики и страшные злонеписи и все они жаждут крови няш и точно будут их обижать. Но концепты у няши выходят более чем интересные. Именно потому нерон на них и ведется раз за разом. Говорят, где то в тайном бункере параноика под семью замками скрыт секрет как заставить маске-чан не только отписываться чаще чем раз в три месяца но еще и тащить на себе всю команду. Но нерону, к сожалению не удалось даже первое. Бывает.

Тук-тук-тук-тук. Дорога заняла несколько больше времени, чем хотелось бы. Дело не в усталости - её не было, девчушка была столь же бодрой, как и в начале своего пути. Не в каком-то лимите - вовсе нет, часы и километры совершенно не важны. Нет-нет-нет, она ощущала свое путешествие иначе. Тепло яркой нити, закручивающейся у неё в груди, тянувшееся все ближе, проходящее насквозь. Чем тепле - тем больше она прошла. Слова звенящей песни, пульсирующие в ушах. Чем их больше - тем дольше она идёт. Счастливая, но тревожная мелодия. Нужно торопиться. Она знает. Пытается! Точно знает... Только подожди. Ещё чуть-чуть подожди.

Почти пришла. Вот это место. Это место... Она помнила его. Ах, да. Здесь она жила... Когда-то. Серые стены давно потерялись, стерлись бесконечной чередой различных обстановок, в которых она побывала после того, как... Нет! Пожалуйста, не обижайся... Я уже здесь. Здесь... Нет. Почему все становится холоднее? Почему? Нет-нет-нет, я не останавливалась, быстрее... Вот! Келли вцепилась в большой стол, лихорадочно шаря по нему руками. Где-то здесь, где-то здесь... Да! Тепло... Она почти пришла. Слышу... Слышу! Остался последний шаг.

Ярко сверкающее радужное пламя, мирно переливающееся, закручивающееся в причудливые узоры у неё в руках, ограниченное только невидимым за этим сиянием стеклом. Это... Это та жизнь, которая ей нужна. Этого должно быть достаточно. Она взяла самое лучшее из того, что можно было найти. Самый чистый, приятный свет. Все так, как должно быть. Он ждёт... Нервно вдохнув, Келли приняла этот свет в себя. Вспышка.

Вновь окутавший всё вокруг туман медленно расступался. Интересно, куда же её привел этот поиск? Почему здесь? Наверное... Наверное, она спросит? Потом. Сейчас не время осматриваться и задавать вопросы, сейчас она... Мир вокруг словно сам завибрировал от напряжения. Теперь это не просто путеводная нить. Нет, горячий, обволакивающий кокон, сотканный из её ожидания, её предвкушения, её жажды. В тишине нового мира проступали отголоски воспоминаний. Неужели она?..

- Любимая? Ты пришла, наконец!

Неужели? Н-н-неужели?! Она почувствовала этот взгляд. Она слышит, слышит его! Это он! Сзади? Мелко подрагивающие ноги едва двигались, ещё немного, она повернется, увидит! Ах! Келли замерла в её объятиях. Тело не слушалось. Дыхание сбилось, прерванное восхищенным всхлипом. Его руки... Она... Пришла. Чуть-чуть подалась назад. Пошатнулась, пытаясь восстановить равновесие. Холодно. Почему, он же держал её, почему не поймал, почему?.. Встревоженная, Фрида повернулась. Пусто. Нет-нет-нет-нет-нет-нет. Почему? Куда? Почему!? Ей не могло привидеться, этого не может быть! Что не так?

- Пожалуйста, не уходи, прошу, не надо, не уходи!... - пролепетала Фрида, отчаянно всматриваясь в дымку.

Вновь тёплая нить, распутываясь, протягивалась куда-то вперед, в клубящийся туман. Келли сделала шаг - и чуть не сорвалась вниз. Пола не было. Только тонкий трос, полупрозрачная струна, натянутая над пропастью. Ой, аккуратно! Трос слегка прогнулся под весом, немного покачиваясь туда-сюда, грозя сбросить девчонку вниз в... Внизу была не просто пропасть. Сначала оттуда послышался какой-то шум, но вскоре эта какофония превратилась в звуки тысяч хлопающих глаз, скребущихся когтей и клацающих зубов: голодная тьма медленно поднималась наверх, ожидая, пока гостья упадёт к ней в лапы. Бурлящая, пузырящаяся темнота, из которой начали выделяться отдельные фигуры, наиболее могучие и злобные, вырывающиеся выше своих собратьев, тянущие свои кривые лапы...

Возможно, Фрида бы испугалась. Возможно, в другой ситуации она бы сорвалась. Но не сейчас. Она готовилась не зря. У неё было то, что неизмеримо важнее этой забавы. Конечно же, нитяной мост не выдержит её вес. Но зачем гостье вообще вес? С тихим звоном и шипением она наливалась цветом, начинала переливаться и просвечивать, словно дух, живой огонек, посетивший черный замок. Мост вытянулся и замер, Келли стояла на нем твердо. Шаг вперед. Взмах руки. Поворот. Её тянуло к теплу, к её цели, к её стремлению. К её любви. С её рук срывались разноцветные искры. Падая вниз, они собирались в длинные ленты, оплетающие и обжигающие демонов внизу. Фрида танцевала над пропастью, танцевала над бойней, которую она лишь немного подталкивала то там, то здесь, а жадные твари, словно в ведре с крабами, сами начинали метаться и рвать друг друга, кто из бессильной злобы на удаляющийся огонёк, кто из зависти к лезущим вверх. Две руки. Подскок. Поворот. Сияние безумной радуги померкло, как только её нога ступила на противоположный край пропасти. Прощалось с ней лишь безмолвие. Ей нужно торопиться. Быстрее, вперед!..

Ну почему ей просто не дают пройти?! Что она сделала плохого? Почему они ей мешают? Они всего лишь хочет обнять его, а это... Пробежавшая ещё немного вперёд Келли смотрела на новую препятствие: стену без конца и края, из которой прорастали полупрозрачные кристаллы, в которых плясали огонь и молнии, готовые сорваться на любого, кто подойдет ближе. И её влечение тянулось туда. Нет, не туда, там всё слишком злое, колючее, можно пройти в обход... Ведь можно? Он прошёл! Где-то внизу... Где-то... Покажи мне, я хочу, хочу к тебе! Левее... Вот оно! Огонёк просочился в небольшую расщелину в земле, утекая в узкую пещеру. Здесь!

Ловко поворачивая, чтобы не оцарапаться о жесткие серые стены, она бежала вперед. Здесь... О нет! Быстрее-быстрее-быстрее! Стена прорастала черным камнем и блестящими кристаллами даже сюда: её хозяин подумал о подкопе, его бастион, следуя воле хозяина, неумолимо проедал себе дорогу. Протиснувшись в щель между кристаллами, Фрида пошла по протянутой во всех возможных направлениях хрустальной паутине, аккуратно отодвигая нити, не наступая на узкие углы. Медленно плыла. Она должна была торопиться... Но не могла! Не могла! Здесь нельзя! Так она отстанет, она не успеет, она потеряет его! Здесь должно быть что-то?!... Вижу! Оно рядом. Твердый, безупречный камень, сердце крепости, сокрытое за печатями. Печати её не остановят. оказавшись чуть поближе, гостья немного поддела пляшущие в воздухе письмена очутившимся в её руке ножом, разрывая связь, позволяя ей утечь в сторону, позволяя огоньку просочиться к своей цели. Наполнить ладонь своим Цветом. Жадной нитью протянуться к этому сердцу, впиться в него, изменить, заставить принять себя... Готово. А дальше... А дальше была идея. Кристалл уже принял её, осветился ей, понял её. Келли подалась ещё вперед, разгораясь сильнее, её форма дрогнула, расплываясь... Понял её. Впитал её. Осветился ей. Стал ей. Ослепительная радужная молния пронеслась по хрустальным нитям и колоннам, минуя все преграды, пролетая насквозь залы и коридоры. Гостья летела вперед, рвалась вперед, звенела переходами, сверкала переливами. Здесь! Почти здесь! Радуга вылетела из стены, снова становясь не колдовской сетью замка, а девчонкой в мерцающем платье. Выход здесь! Тепло! Очень тепло! Осталось шагнуть за порог!..

На шагнуть. Фрида отпрянула назад, чуть не угодив во вспыхнувшее на пороге белое пламя с ровными серыми языками, слегка колыхнувшимися в его сторону. Топ. Топ. Щёлк. Она обернулась и увидела фигуру в черном балахоне, выходящую из коридора, звонко стучащую сапогами и длинным посохом из кристалла, подобного тому, что она уже видела. Незнакомец откинул капюшон, обнажив ровный белоснежный череп с изредка проблескивающими холодными огоньками в пустых глазницах. Это его замок. Именно он пытался её остановить. Она точно знала. Знала!!! Мягкое лицо гостьи исказилось гримасой ненависти. Черпушка же не выражала ничего. Сверкнули многочисленные перстни на костлявых пальцах. Он собирался сражаться. Келли была быстрее. Пролетая мимо, она попыталась рассечь его полупрозрачным призрачным лезвием, но оружие внезапно остановилось, завязло словно в желе в зеленоватом мареве, покрывшим хозяина. Хрясь! С громким треском Фриду отбросило в сторону. Ай! Воспользовавшись мгновением замешательства, лич влил в неё плеть серого, мертвого света. Радуга победила, но потускнела, переливы замедлились, стали более сдержанными. Ну уж нет! Ещё один бросок и новое оружие. Вместо живого сияния, режущего излучения, огонёк впитала свет в себя без остатка, превращая мерцающий клинок в ровную, слегка колышущуюся плоскость черной пустоты. Удар! Темнота глубоко вошла в зеленое желе, но защита не поддавалась. Нет-нет-нет! Она точно знала, это сработает! С шипением Келли повернула кинжал, погружая его глубже в марево, растворяя в нем, наполняя отравленными бесцветными нитями. Она чувствовала, как слабела: кажется, её снова ударили? Не важно! Гостья надавила ещё сильнее, и щит наконец с громким хлопком лопнул, разлетаясь в тающие клочья по всей комнате.

Она отлетела назад. Хозяин повелительно поднял руку. Из символа белого пламени на полу начало появляться нечто, пёс со множеством глаз, злобный кошмар, подобный тем, что она встречала на мосту. Он пытался броситься на неё. Фрида снова обернулась вертящимся безумным светом, хаосом цвета, в котором нельзя разобрать ничего. Ослепив как пса, так и его хозяина, девчонка стремительным броском разрезала их связь. Кошмар с воем утонул в камне. А у неё была цель. Страшное оружие, которое её враг ещё не пустил в ход. И не пустит. Темнота перечеркнула хрустальный посох, превратив его в пару покрытых трещинами тусклых обломков. Ещё один призыв. Алые глаза, колючие духи. Множественные, злые. Гостья впитала кровавую злобу, став подобной им. Ведь её жгло что-то куда сильнее внутреннего пламени бездушного конструкта. Она могла играть слишком хорошо. Широкий взмах лишил хозяина руки с перстнями.

Практически всё. Ещё один - и бесследно распался плетеный амулет, вместе с которым погасли и круги на камне. Враг безоружен. Он и так задержал её слишком долго. Слишком долго! Теперь исчезни! Исчезни и не мешай! Она рванулась вперед. Она рассчитала всё почти идеально. Почти. Лич не собирался сдаваться, и, когда она приблизилась для удара, вскинул уцелевшую руку, впился в её платье, пронзил её оболочку, сжимая и сминая её. Холодные пальцы содрали с нее обрывки этого покрова в тот момент, когда огоньки в глазницах черепа потухли, погашенные торчащим из него клинком.

Кости осыпались и истлевали, оставляя лишь небольшую радужную сферу. Красивую и сияющую. Будто часть самой Фриды. Будто предназначенную ей. Приятная на ощупь. Пламя у входа погасло, но... Ничего. Совершенно ничего. Не было больше той нити и жара. Не было песни и эха. Некуда было идти. Она опоздала. Он ушёл. Ушёл... Горестный плач огонька раздался в опустевших залах. Он ушёл, ушёл, ушёл! Не догнала, не смогла! Фрида плакала, прижимая сферу - то единственное, что она достала здесь, к клубящейся дымке под содранным тугим коконом, к мягкому мерцанию в глубине, к своему обнаженному сердцу. Не смогла! Не смогла... Ненавижу! Ненавижу их всех! Зачем они помешали? Почему!? Ненавижу!

Но... Стойте. Что это? Келли осмотрела себя, краем взгляда выхватив, то что-то не так. Её цвет... Изменился. Почти незаметно колебался и закручивался в такт со сферой, покоящейся на груди. Тёплой. Очень тёплой. Неужели... Неужели!? Фрида с трудом оторвала трофей от себя, смотря на него влажными глазами как на своё величайшее сокровище. А потом - до боли прижала ещё ближе к себе. Всё же справилась? Вот что. Вот где. Он звал её... Звал именно сюда. Звал именно к этой вещи. Этому ключу. Смогла. Смогла лучше, чем когда-либо. С решимостью и блеском, светом и пламенем. Смогла. Значит, усилия были не напрасны. Ничего не напрасно! Она стала лучше, она стала ближе, ещё немного ближе...

Она сделает это снова. Обязательно сделает. Только дождись. Спасибо за то, что позвал. Это была... Интересна-а-ая... Заг-..-гадка-а!.. Загоревшаяся ещё ярче, умиротворенная, довольна, преобразившаяся радуга смело шагнула сквозь арку.

Капли пота на лбу. Затекшие мышцы. Жжение в коже от касания грубого металла. Тяжелое, прерывистое дыхание. Глаза ноют... Нужно спать. Нет, не здесь. Отсюда нужно идти. Она сделала всё, чтобы этого не случилось, но вдруг её найдут? Нет-нет-нет... Есть дела куда более важные, чем быть пойманной. Фрида поднялась, издав напряженный хрип. Она очень устала. Кошмарно вымотана. Едва переставляя ноги даже с помощью неудобного и жесткого, но всё ещё сильного и услужливого экзоскелета, она вышла наружу, вновь запечатав дверь. О том, что уже наступило утро, она могла узнать только по часам: в каменных джунглях и пещерах Технопарка всё выглядело одинаково. Пока нужно уйти. Отдохнуть. Собраться с силами. Узнать, что же это за послание. Да-да-да, она займется этим... Как только немного поспит... Нет, дойдет, потом поспит, потом займ... Ой. Келли вымученно улыбнулась сама себе.

Просто подожди ещё немного.

Часть 1: У тебя есть дома ружье?

Часть 2: Трудно быть храбрым, когда ты всего лишь Очень Маленькое Существо.

Выскочившая из микроавтобуса Тигр скорее уж проверяла собственную подвижность, чем разминалась. Оглядев поле боя она примерно определила, что вот эти люди со штыками, увешанные чёрными собаками, это охрана банка, о наличии которой ей сообщил заказчик, а вот те, которые в чёрной форме и с ними перестреливаются - нападающие. К охране, то есть условно-своим, вероятно так же можно было причислить неустановленных личностей, палящих по нападающим из окон соседнего здания, а так же маячащую на крыльце перед дверями банка бронированную тушу со следами сильных повреждений и палкой в руке. А вот пришпиленное к одной из колонн крыльца мерзко выглядящее уёжище с непропорционально-большими конечностями определённо стоило отнести к противникам. Оно же, судя по тому, что находилось ближе всех ко входу и боролось с наиболее внушительно выглядящим из охранников, было основной ударной силой. Кажется примерно что-то такое можно было призвать с помощью оккультизма, если накосячить с рунами. Специально тоже можно, но по словам Вайс довольно внушительная часть оккультистов была пожрана такими вот уродами, ими же и призванными, так как управляемость у них примерно никакая. На уровне ауры он выглядел соответственно: бесформенное месиво, поганое на вид, но так и излучающее энергию. Что примечательно, нападающие тоже походили на это существо, судя по всему не являясь просто людьми.

- Мерзость, - пробормотала Тигр, припадая на колено, выставляя перед собой щит и используя его как упор для орудия. Целью, естественно, стала эта самая мерзость, благо кто-то, вероятно человек в броне, позаботился о том, чтобы её зафиксировать. Если конкретнее - её человекоподобное тело, которое по виду было более уязвимо, чем гипертрофированные конечности. Впрочем, бронебойному снаряду вполне могло быть и всё равно. После выстрела Тигр поднялась на ноги, собираясь прочесать из закреплённых на щите пулемётов позиции нападающих.

Майк готов был врезать сам себе за то что взгляд его до самого конца, до самого щелчка дверного замка в ванную принадлежал красотке Ви. Парень покраснел и отвёл взгляд в сторону, пытаясь скрыть своё смущение за достаточно долгим поднимание упавшей кепки.
Пока что из всей команды только негр вызывал симпатию (Ви Ви генерировала эту штуку по дефолту, словно Джайна со своей пасивкой на реген меня в дотке), собственно, сэру Чарльзу перекочевал ответный кивок на "Спасибо, брат". Оставалось только не понятным эта приставка перед именем, этот титул сэра, словно паренёк был сыном британской Королёвы или типа того. "Если это ник...то, бля, почему я сам до этого не додумался?! Сэр Нагибатор66...", - Фокс дал себе мысленно установку узнать "чо почом" за негра.
А вот мистер "Кабель" пока симпатии вызывал чуть больше чем никакой со своим нердски батанским видом и ноутбуком. И каким то надменным (как показалось Майклу) тоном.
- Воу, воу, чувачек, - Майки поднялся на ноги, небрежным движением водружая кепку "Obey"на голову. Вообще, вся эта кутерьма и Ви вызвали в животе скейтера голодное урчание, так что Майки посчитал нормальным так же приложиться к печенькам из пакета, тем более что кокетливо выглядывающая синяя с белым пачка однозначно говорила об Oreo. Кто вообще способен устоять, хых? - Я конечно видел и "Kungfury" и оба сезона "Мистер Робот", но твои слова прозвучали сейчас как бла-бла-бла. Я больше по графике. Плюс, - тут Майки постарался снизить тон голоса, добавить хрипотцы чтобы стать похожим на Крестного Отца, - ты сидишь в моей комнате и просишь меня об одолжении, но просишь без должного уважения, - Довольный, что смог утереть нос ботанику клевой цитатой, Фокс закинул в рот печеньку и вернулся к нормальному говору, скрестив руки на груди. - И к тому же в замен я получу в соседи тебя, а не Ви или хотя бы Джини. В чем понт? - Майки глянул на сэра Чарльза, словно ища поддержки. - Не, ну разве я странную тему говорю? Что вообще мне мешает не париться и пойти к Уэлш и попросить её найти вам другую комнату?

      — Еда! — судя по сверкнувшим глазам сэра Чарльза, Фокс гарантированно обрёл первого союзника. — Еда! Спасибо, брат! Я так и думал, что ты от Джинни! Можешь с ней по...

      Спасательный круг в водоворот слишком сальных шуток неожиданно прилетел со стороны Джима-Кабеля:
      — Действительно, хватит. Майк, — повернувшись на кресле, мальчик честно посмотрел в глаза скейтера, — давай серьёзно. Все считают эту комнату свободной, но сюда не должен был никто заселяться. Мы... я думал, что обеспечил это. Но, похоже, в местной «Матери» очередное обновление, и она почистила все удалённые столы, которые не подтвердили себя. Эти протоколы удалённого доступа, — большой палец Джима ткнул в ноутбук за его плечом, — требуют исключения в правилах выходящих подключений, что-то типа дырки в разделе secpol местного брандмауэра. Если представляешь, о чём я. И мне нужно, чтобы ты это исправил. Прямо сейчас. Пожалуйста. Тогда комнату можешь забрать себе. Правда, со мной всё равно придётся поделиться.
      — Похоже, 'иалог принял слишком мужской характер, — насмешливо фыркнув, Ви-Ви подхватила из горы подушек тёмно-синие бриджи, футболку и аккуратные ботиночки, наверняка обитавшие в бутике на Пятой авеню. — Спасибо за посылку, Майк! Ещё уви'имся.

      Девушка проскользнула мимо Фокса, оставив за собой лёгкий шлейф ароматного клубничного шампуня. Даже сквозь злость и смешение чувств Майк услышал щелчок на двери ванной так громко, как будто он прозвучал непосредственно в лобной доле мозга. Но в комнате, пожалуй, тут же стало скучнее и проще одновременно. Сэр Чарльз увлечённо потрошил пакет, заботливо приголубив первую же найденную бутылку подмышкой, а Джим покачивался на стуле, нервно выстукивая на коленке ритм длинными, аккуратными пальцами. «Мне нужно, чтобы ты это исправил» — эти слова звучали слишком нагло, но Барри вдруг показался Фоксу человеком, который... просто не умеет врать, что ли?

      Глупости какие! Все люди врут и отлично с этим справляются.

- А? - Кажется, Майки выпал на несколько секунд из мира реального в мир влажной мечты, обернутой в банное полотенце. Почему, почему она не захотела коснуться его руки? Почему не представилась, хотя он так хотел чтобы её голос звучал вечно, особенно, когда она называла его по имени. - Кхм, - Во рту Фокса работали как гидранты при пожаре слюнные железы, так что пришлось спешно сглотнуть.
Майки похлопал себя по карманам, чтобы определить, куда он девал карточку-ключ, чтобы тут же продемонстрировать её собравшимся...вернее, Ей, ибо другое существовало сейчас лишь подобно раздражающей мухе на заднем фоне.
С карточкой в руках, Майкл вновь попробовал сократить расстояние между собой и прекрасным миражом, на этот раз неспеша, осторожно, чтобы не спугнуть её вновь. Сердце продолжало взволновано метаться по грудной клетке.
- Мне сказали...что комната пуста. Что...что здесь вообще происходит, а?

      — Всё правильно, — Джинни дёрнула зубами угол пачки, забавно оскалившись. — Тем, кто её не занял, и нужно отнести пакет в твоей сумке. Так как, сгоняешь?
      Майкл продолжал входить в режим охеревания. Правда, в нём параллельно заиграло ещё и любопытство, а потому он постарался взять себя в руки.
      — Оукей, — протянул Фокс и утвердительно кивнул. — Без проблем, я всё равно на пятнадцатый иду.
      — Отлично! — сплюнув пластиковый ошмёток, рыжая воришка вышибла на ладонь пару печенек. Помявшись, Майк добавил:
      — Слушай... ты, случаем, не прикармливаешь там парочку бомжей, а?
      Джинни прыснула, едва не выронив с трудом доставшуюся добычу:
      — Можно и так сказать, чувак, можно и так...

      Эта новая тема — застать в своей комнате каких-то «пассажиров», окей, даже не ботанического вида — внезапно показалась парню какой-то... не айс. Майки смерил Джинни долгим взглядом и хмыкнул, решив стерпеть и не говорить лишнего. Джинни подняла бровь, как будто чувствуя, что «не говорить лишнего» стремительно теряется в очередном мысленном лото.

      — Слушай, — подхватив сумку, скейтер двинул к лифту, — а... где тебя-то потом найти можно будет? Может дашь мне свой ай-ди в ФБ?
      — Э-э-э... — смех девочки перешёл в смущение. Она искала в Майкле предлог, чтобы не делать того, о чём он просил, но её взгляд с явным удовольствием натыкался на разодранные коленки джинсов, потасканную толстовку или торчащий над плечом подростка кант скейтборда. Похоже, ей намного больше, чем недавней мисс Уэлш, нравилось то, что она видит. — Ладно, Майк. Это несложно, лови рецепт. Ты находишь в «Фейсбуке» Джинни Торвуд. В Нью-Йорке восемь таких Джинни, но только одна тянет на меня.
      — Хех...
      Майкл улыбнулся и опустил глаза только затем, чтобы через секунду попробовать снова поймать её взгляд. Эдакий Джастин Тимберлейк-слеш-стесняшка. В Финиксе этот трюк обычно прокатывал, но и на этот раз он не смог точно понять, о чём думает Джинни. Рыжая девочка всегда улыбалась, как будто пряча за мимикой и подвижностью настоящую себя. Думать о ней в таком таинственном ореоле было и стрёмно, и приятно одновременно, однако... тихий звонок дал знать, что лифт уже на месте.
      — Тогда спишемся? — скомканно закончил Майк, ступая в кабину.
      — Не вопрос, — Джинни помахала открытой пачкой.
      Смущенно кашлянув, Майк поскорее нажал кнопку с цифрой пятнадцать и тоже махнул рукой рыжеволосой девушке:
      — Ты клёвая, Джинни! — последнее вырвалось само собой (в основном, из-за того, что мистер Фокс любил говорить прежде, чем запускал мыслительный процесс).

      Когда дверь лифта закрылась, скейтер с шумом выдохнул и привалился к стенке кабины, устремив взгляд к потолку и пытаясь понять, что вообще произошло за последние пять минут. Он уже не видел, как Джинни со смесью весёлого удивления и злости показала закрывающимся дверям средний палец. Зато услышал её громкое напутствие:

      — Спасибо за ассист, чел!

      «Клёво же...» — мечтательно думал парень, и никакие другие мысли не могли укрепиться на месте этого до предела банального утверждения. — «Не, правда клёво...»

      Так лифт и унёс нового ученика Школы изобразительных искусств на пятнадцатый этаж, в пространство светлых коридоров и одинаковых дверей, некоторые из которых совершенно спокойно стояли открытыми нараспашку. По холлу, в котором через полминуты подъёма очутился Фокс, сновали одетые по-домашнему ребята. На парнях и девушках вперемешку доминировали широкие мягкие штаны, тапочки и футболки, а на Майкла, тяжеловесно идущего по коридорам с ещё больше раздувшейся сумкой и набитым рюкзаком, смотрели с любопытством. Откуда-то слышалась музыка и смех, в отдалении гудел пылесос и чувствовалось, что здесь с удовольствием примут любого и не будет орущего над ухом коменданта. Испорченное гипотетическими бомжами настроение подростка начало понемногу улучшаться, а обстановка на этаже показалась имеющей привкус свободы и студенческой романтики, что смягчало тяжелые мысли Фокса о мутных темах с его комнатой. Он даже поздоровался несколько раз с проходящими мимо ребятами — просто захотелось сказать кому-нибудь дружеское «йоу» или простое «хай».

      Правда, несмотря на отсутствие комендантов, идеальная чистота намекала, что за порядком всё же следят. А тонированное полушарие камеры над дверями лифта подсказывало, что двадцать первый век давно наступил для частного образования в Нью-Йорке. Вторая камера нашлась на перекрёстке двух прямых коридоров, составлявших главные транспортные артерии этажа. Сориентировавшись по указателям, Майк нашёл и нужную себе — или Джинни? — комнату.

      Цифры «1505» украшали неширокую деревянную дверь с золотистой ручкой и разъёмом магнитного замка. У порога злосчастной комнаты не было ни граффити, ни мусорных мешков, ни объеденных кошек — даже наоборот, дверь выглядела совсем новой. Уж точно новее, чем соседняя, на которую скотчем наклеили обрывок бумаги с надписью «Хэм — козлище!». И только ревущая изнутри музыка подсказывала, что счастливое юношество Майкла Фокса вряд ли начнётся с минут уютного одиночества. По резким риффам и лающему вокалу, похожему на пение пожилого пса, Майкл даже припомнил группу — «Disturbed», что-то с нового альбома.

      Ню-метал! Здесь?! Внутренне готовый к бомжам Майки немало удивился запилу «Disturbed» из злосчастной пятнадцать-ноль пять. «По крайней мере, у маргиналов нынче неплохой вкус».

      Уже предвкушая разборки, скейтер с кривой усмешкой приложил ключ-карту к магнитному замку. Который, вопреки многократно сработавшему закону Мёрфи, спокойно мигнул зелёным диодом, а дверь мягко подалась внутрь. Иногда вещи работают так, как должны работать, а события развиваются ожидаемым образом. К сожалению, чаще всего так можно сказать разве что про дверные замки.

      За порогом Майкла ждала действительно уютная и, пожалуй, даже стильная комната-апартаменты. Путеводитель по кампусу не соврал. Прихожая где-то метр на метр имела зеркальную створку шкафа слева, проход в ванную комнату справа и портал в персидский ад прямо по курсу. Ад, где на полу валялся ворох разноцветных подушек и одеял, а две кровати оказались не стоящими у стен, а поднятыми к низкому потолку: так, чтобы под ними хватило места для компьютерных столиков, секретеров и выдвижных кресел на колёсиках. Из квадратного окна в торце комнаты открывался потрясающий вид на далёкие небоскрёбы Нижнего Манхэттена, теряющиеся в сине-серой газовой дымке, океанском тумане и тенях позднего летнего заката. Город, в точности как огромный дискобол, рассыпался на тысячи огней, сплёл пульсирующие артерии улиц и вспышки неоновых обещаний в симфонию проклятий и ничейных судеб. Но между застывшим на пороге мальчишкой и окном лежала целая комната, а в комнате... в этой комнате хватало и обещаний, и судеб.

      С трудом поместившись под пирамидой бумажных пакетов, стаканчиков из фаст-фудов и коробок с яркими рисунками пиццы, за одним из столиков уткнулся в ноутбук субтильный школьник, на вид ещё более тощий, чем Майк, что не скрывали ни серый шерстяной свитер, ни короткие шорты.

      — Привет, Джинни, — поздоровался он на очень чистом английском, не поворачивая головы.

      Да и Майк при всём желании не смог бы повернуть голову в его сторону. Облокотившись о стойку кровати, за деятельностью на экране ноутбука наблюдала высокая девушка, одетая в небрежно повязанное на груди полотенце. В отличие от своего приятеля, она лениво покосилась на дверь, и скука на безмерно красивом, буквально выточенном из мрамора лице переросла в слабое удивление. Так, наверное, удивляется повар, выяснив, что один из гостей попросил добавить чуть больше укропа в фирменный суп.

      Красота этой девушки разила как бритва. Смертельная, безукоризненная, она читалась во всём от платиново-светлых волос, даже после душа сохранивших в причёске очертания свободного каре, до аккуратных голеней, исчезающих под роскошным банным полотенцем. Узкое, по-европейски правильное лицо напоминало Майку актрис из старых французских фильмов. Только они имели право быть такими ослепительными и простыми одновременно. Только они, небрежно завернувшись в полотенце и не стесняясь демонстрировать отсутствие бюстгальтера на ровном загаре ключиц, могли иметь такой доброжелательно-рассеянный взгляд.

      — Это не 'Жинни, — констатировала она, рассматривая Майка.

Холод обжигает конечности. Алкоголь горячит кровь. Содержимое электронной сигареты – туманом обволакивает разум… Картины прошлого постепенно отступают, уже не так болезненно сдавливает сердце. Но и реальность покрывается непроглядным слоем пепла.
Несмотря на присутствие всех этих людей… ты – один.
Шум чужих голосов остаётся внизу, лестничный пролёт быстро оканчивается небольшим, заполненном ящиками коридоре. Момент для короткой паузы, в который ты набиваешь очередной «косяк».
Травянистый привкус. Терпкий дым в лёгких.
Привычная, почти не ощущаемая процедура поглощения организмом наркотических веществ. Но результат всё тот же.
Реальность покрыта пеплом…
Пеплом цвета снега…
Где-то там, за приоткрытой дверью галереи, заунывно воет ветер.

За твоей спиной – закрытая дверь. Слева от лестницы – дверь в комнату оборудования связи. Именно там должен сидеть Джим. Но к нему ты не заглядываешь. Выпуская из лёгких едкий клуб дыма, направляешься прямиком на балкон…
Здесь холодно. Мороз пробирается под слои одежды, вызывая озноб. Электронная сигарета обжигает пальцы, а в лёгкие вместе с дымом врывается ледяной воздух.
Слепая стоит, облокотившись о перила и поставив на заграждение снайперку. Капюшон прикрывает голову, скрывая лицо.
Ты мог осмотреться. Мог взглянуть на горы, возвышающиеся по правую и левую руку от тебя. Взглянуть на небо, виднеющееся в промежутке между утёсами. Небо, растерявшее звезды и покрывшееся налётом бугристых туч. Шёл снег, хлопьями опускаясь на землю. Сильный ветер подхватывал их и нёс в вашу сторону.

Казалось, азиатка не заметила твоего присутствия, высматривая что-то в прицел. И только после того, как ты поздоровался, подняла голову, вновь взглянув на тебя бездонным и безэмоциональным взглядом.
- Виктор? – переспросила Слепая, выгнув тонкую бровь. – Не припоминаю, чтобы у нас был инженер с именем Виктор.
Её тон был столь же холодным, как и обжигающие кожу снежинки.
Снайпер вздохнула и пожала плечами.
- Я не вижу абсолютно ничего, кроме утёсов.
Если бы ты всмотрелся в ту сторону, куда было направлено дуло винтовки, ты бы тоже не увидел ничего. Кроме чёрных, укрытых слоем снега скал да неровную поверхность ущелья. Выпадающие осадки ещё более ухудшали видимость.
Слепая опустила глаза на сигарету в твоей руке. Пригляделась, вдохнула дым. Но ничего не сказала.

По усиливающемуся ветру ты начал понимать, что метеорологи были не так уж не правы в своих предположениях. Казалось, ещё немного, и вас начнёт сносить его порывом. Разыгрывался настоящий буран.
Впрочем, Слепую это мало волновало. Сходить со своего поста девушка явно не собиралась.
- Это всё? Можешь передать Сержанту, что никакого движения я не обнаружила, - говорит она, но по-прежнему смотрит на тебя. Словно чего-то ждёт. Пока не уйдёшь?..

Этот день, вместо ожидаемой и уже привычной работы "пришёл-увидел-натрындел" преподнёс Мажору нечто новое. На сей раз, обсудив все за и против (и поняв то, что его присутствие не так уж и критично) мужчина отправился немного повыпендриваться перед всяческого рода офисными работниками, домохозяйками, маменькиными сынками, решившими стать "крутыми пацанами". Проще говоря - пойти на курсы гражданской обороны.
...
- Р-нясь! Смирна! Знач так, салаги! Сегодня вы научитесь, как нужно держать оружие для того, чтобы стрелять хотя-бы в ту же сторону, где находится цель и не умирать после спринта на сто метров! Вопр-росы!?
Их небольшую компанию из двух десятков человек построил в просторном зале крепкого вида мужчина с искусственным глазом. Судя по одежде и походке - офицер службы охраны Адам Индастриз. В любом случае, куда смешнее было смотреть на "товарищей по несчастью" - по большей части имевших нейролинки и другие гражданские аугментации, хотя ещё была пара человек, непонятно что тут забывших. По крайней мере они выглядели похоже на тех раннеров, с которыми он успел уже пересечься. Но, в любом случае, самым крутым (естественно, по собственному абсолютно объективному мнению) среди этой компании выглядел сам Мажор - седой, в чёрных очках и станером на поясе. Ну и ещё опечатанный чемоданчик с Кали - на тот случай, если получится пошалить с настоящим оружием.
- Командир, когда начинаем? - Ухмыляясь, поинтересовался раннер.
- Ради тебя - прямо сейчас! Десять кругов по полосе препятствий! По хлопку - падаем и отжимаемся! Бегом!
...
Мажор должен был признать, что это было довольно... Изматывающе. Не для него, конечно - он же СуперМажор, самый крутой на этой стороне земного шара. Но вот та часть "товарищей по несчастью", что была аугментирована до ушей явно сдавала. Как всё-таки хорошо, что его организм не совместим с этими железяками. Конечно, он не может поставить разные штуковины вроде нейролинка - ну и ладно. Настоящие мужики обходятся и без них, не меняют себе пальчики, не усиливают скелет и не впихивают в тело вторую механическую печень для образования крови. Вместо этого они верят в силу пафоса... Ну и кое-какие интересные биологические мутации с модификациями.
После увлекательных пробежек по брёвнам, карабканья по стенам и отжиманий в самых неожиданных местах настало время пострелять - и тут, к удовольствию Мажора, разрешили "придти со своим". Видимо, из расчёта на то, что тогда обучаемый не будет тратить казённый боезапас, да и обучится именно с той пушкой, которой пользуется.
- Ну что, девочки, отдохнули? - Поинтересовался инструктор после того, как стрельбы закончились и группа построилась снова, - А теперь начинаем самое интересное! Десять кругов по полосе препятствий, с оружием! По хлопку - всаживаем как-можно больше пуль в ближайшую к себе мишень! Бегом марш!
На сей раз бегать было веселее - хотя-бы потому-что можно было время от времени пострелять, взбодрившись электрическим зарядом заземлённой на владельца Кали. Кроме-того, спустя какое-то время Мажор наловчился довольно-таки неплохо стрелять "от бедра", просто прицеливаясь в сторону мишени и корректируя оружие после первой очереди. Благо, стенки вокруг мишеней никому было не жалко (и попадал он куда чаще некоторых гражданских).
Тренировка продлилась несколько часов, после чего был питательный обед, небольшой отдых - и снова повторение первой половины дня. Избежать этого не давали никому - похоже, "умирать" на тренировочной площадке для некоторых было не так страшно, как вызвать неудовольствие тех, кто их сюда направил. Оно и понятно - тут мучаешься всего день, а вот после неудовольствия корпораций обычный человек может страдать очень, очень долго.
Наконец, в конце дня им, пропотевшим, набегавшимся и настрелявшимся, выдали электронные сертификаты "о прохождении первичного курса гражданской обороны", поздравили с тем, что они теперь могут попасть в ту же сторону, куда целятся - и отпустили. Естественно, Мажор ушёл оттуда не один - в конце-концов, надо ведь как-то снять усталость и напряжение после тяжёлого трудового дня?

Ну. И. Бред. Сутки без ОАН, которые лишь не видевший их ценника мог бы назвать отпуском, давались Фриде... Тяжело. Заняты, нет ответа, подождите завтра, тут тоже подождите, заняты.... Келли судорожно тыкала пальцем а кнопку терминала, отныне украшенного веселеньким глобусом. Ну какой чертов гений придумал, что если им нельзя никуда ехать, то работы им тоже не полагается?

Почему? Ей было хорошо вчера, в стеклянном замке. Всего менее суток назад. И она даже все сделала хорошо. Хорошо!.. Но сейчас - нет ничего. Казалось бы, вощьми деку, но нет, тоже ничего, совсем ничего нет! Настолько пусто, что хочется отшвырунть эту коробку в сторону, она все равно не помогает. Нет, конечно, дека не виновата в этой пустоте, в этой ноющей тяге к свету, который зовет ее, но она не может его увидеть. Она же все сделала хорошо! Чертовы скряги, им что, правда жалко просто дать ей сраные пятьсот баксов и оставить в покое?

Утро прошло крайне паршиво. Насколько паршиво , что даже толком не лежалось, если не считать лежание где-то на полу рядом с диваном и периодические попытки дергать себя за волосы или грызть подлокотник, чтобы хоть немного отвлечься, нормальным отдыхом.

А где-то в это время в другой стороне импровизированной базы Фабиус терпеливо ждал, когда освободится операционная, с очень раннего утра занятая карликом-хирургом под свои нужды. Услышав из-за дверей кашель и тошноту, Фабиус поморщился. Кажется, придётся мыть за мелким подонком, не умеющим нормально ставить наркоз. Сам медик-маньяк его делать умел, но не любил, он убирал из хирургии изюминку и не позволял пациенту прочувствовать мастерство врача.

Именно он, с самого утра обсуждая предстоящий день с замещающим лидером, Мажором, настрого запретил выдавать дозу церебро Фриде, сославшись на трудности с наркозом. Это было, конечно, ложью, помехой доза была не большей, чем какой-нибудь грипп, но насчёт девушки у Фабиуса был свой план. Он знал о том, как действует наркотик на неё, и ему совершенно не хотелось, чтобы пациент запирался в нереальности. Нет, он должен чувствовать. Она должна ощутить свой предел, понять, на что способна в реальности... А Фабиус в это время просто насладится своей ролью в предстоящем спектакле боли. У всех есть свои слабости, и эта мания с легким налетом декаданса была таковой для хирурга-потрошителя. По крайней мере той, которой он был готов делиться с миром.

В комнату Фриды маньяк почти что завальсировал, вполголоса проговаривая древнее стихотворение:
-О, набат, набат, набат,
Если б ты вернул назад
Этот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд,
Этот первый взгляд огня,
О котором ты вещаешь, с плачем, с воплем, и звеня!

Кажется, происходящее в мире навевало на него странную смесь эмоций, которую даже он сам не мог объяснить. Увидев состояние девушки, он понимающе ухмыльнулся и спросил: "Не по Гетто ли тоскует дражайшая Фрида? Да, я тоже его любил, оно было... непередаваемо в своей ущербности". Впрочем, закончив с шутовством, он сделал Фриде приглашающий жест на выход, чтобы повести её в операционную, которую он всё-таки успел прибрать. В кармане прозрачного полиэтиленового халата, надетого поверх ношеного и залатанного брючного костюма мерзкого фиолетового тона, просматривалась маленькая коробочка, в которые обычно фасуют Церебро.

Что это? Что это за звук?.. Песня? Да, действительно. Странный голос, зачем... О бесконечная пустота, почему... Услышав слова, Фрида зашевелилась, нервно дернувшись, обхватив ладонью металл плазмера, Стирателя от этого проклятого мира. О да... Нет, наверное, нет. Она не должна была драться, не здесь и не с ними. Это будет неправильно, даже если им жалко пятьсот баксов...
- К черту эту вонючую дыру, - пробурчала Келли в подлокотник, неловко поднимаясь на ноги. Она забыла, кажется. Или ей не сказали? Она не знала. Девушка прикусила губу - просто способ сфокусироваться на окружении. Да... Кажется, какой-то такой план и правда был. Правда, отвечавший за такие вещи кореец, кажется, куда-то свалил ещё вчера. А он вернулся? Не похоже.
Уже в операционной рассеянный взгляд Фриды уловил кое-что. Это, кхм... Ну да, конечно. Что бы ещё там могло быть... Да, на самом деле, много что? У неё была возможность наслушаться об этом человеке всякого, даже за столь небольшое и опосредованное знакомство. Она подняла руку, слабо указывая куда-то в сторону приковавшей её внимание коробочки.
- Сколько там?

Хирургу даже не надо было прослеживать её взгляд, он почти ощутимо жёг его грудь в районе нагрудного кармана. Он улыбнулся - понимающе и даже возможно тепло, если сделать скидку на то, что любая улыбка на его лице придавала ему выражение маньяка, увидевшего перед собой беспомощную жертву.
- Две. Одна мне, другая тебе. Я знаю, что тебя ломает, но позволь предупредить. Если ты будешь под дурманом, мне придётся использовать меньше наркоза, он плохо реагирует с химией. Слепой карлик тут пятнадцать минут назад лежал, блевал и проклинал всё как раз из-за церебро и наркоза. Меньше наркоза - значит, будет больнее. Выбор за тобой, - медик достал коробочку из кармана, задумчиво повертел её в тонких металлических пальцах и внимательно уставился немигающим и довольно жутким взглядом бесцветных глаз, кажется, куда-то внутрь головы Фриды.

Интересная теория. К которой, впрочем, был один небольшой вопрос, скорее даже из любопытства, потому что... Потому что какая разница, что чувствует этот кусок мяса?
- Хм. Разве я не должна отключиться полностью? - скорее с живым интересом, чем со страхом или раздражением поинтересовалась взломщица.
Фрида протянула руку ещё чуть-чуть вперед. Ещё немного... Ещё... И вдруг в той же припадочной судороге, что и в тот момент, когда она хваталась за плазмер, ладонь сомкнулась, хватая воздух с тихим пластиковым щелчком. Чуть-чуть назад... Она с некоторым удивлением уставилась на свою руку. Странно. Какой-то сбой? Нет, это могло бы объяснить, почему она не может разомкнуть пальцы, но она и потянуться дальше не могла, а до киберсуставов Фрида все же не дошла. Интересно, почему...

Удивление перерастало в тревогу. Фрида прикрыла нервно мечущиеся глаза, второй рукой потерев висок. Висок... Ассоциация. Минуту... Пальцы забегали по волосам, аккуратно касаясь черепа. Что-то не так, не так, не так, она чувствует, точно чувствует, она...

Она знает. Шумно втянув воздух, Келли отпрянула назад. Нет-нет-нет-нет-нет. Нет. Как она могла забыть? Конечно же, ведь в прошлый раз... В прошлый раз все вышло плохо. Очень плохо, ужасно, хуже некуда, некуда! Она побледнела от нахлынувшего ужаса. Она... Она не может этого допустить. Это не случится ещё раз! Она не выдержит. Нет, нельзя, ни в коем случае! Если реакция окажется такой же, она в лучшем случае пристрелит здесь кого-нибудь. Это не должно случиться.

Протянутая рука столь же неторопливо опустилась, все ещё подрагивая от напряжения. Глубокий вдох. Ещё один. Ещё... Келли вновь подняла взгляд на Фабиуса, и вместо привычной рассеянности в нем читалась мрачная решимость.
- Нет. Оставь себе. Мне нельзя.

Хирург наблюдал эту внутреннюю борьбу с почти живым интересом. После того, как рука опустилась, он несколько раз сдвинул ладони, будто поапплодировав её решительности.
- Я до последнего думал, что возьмешь. Что ж, иногда приятно оказываться неправым. Ложись, я сейчас введу тебе препараты.
Фабиус пока не распечатывал церебро. Когда Фрида расположила своё разбитое и довольно истощенное тело (хотя ему ли судить) на столе, в её левой руке тут же оказалась игла. Она приносила онемение и расслабленность, но почему-то не отключала сознание.
- Сейчас размечу зону операции... поверни-ка голову направо... Хотя что я говорю, ты уже не должна это мочь.
Рука в перчатке почти нежно повернула её голову так, что прямо перед ней оказался локтевой сгиб Фабиуса с шприцом-тюбиком, вводящим своё содержимое в кровоток художника-потрошителя. Дальше в её лицо посмотрело бесчувственное лицо с безумными глазами, в которых не было радужек, лишь непомерно расширенные зрачки.
- Ты смелая. Своим решением ты сохранила себя от бездны боли. Готовность терпеть ломку, это ценно, особенно если для тебя тело просто интерфейс, а разум может в любой момент отключиться от его страданий. Я мог бы переубедить тебя... Показать, что это не так... Заставить сознание метаться и выть в клетке тела, но ты... - руки сбривали небольшие клоки волос из-за левого уха Фриды и чертили холодным фломастером на её коже, - заслужила... - страшное лицо находилось уже совсем рядом, - забытие, - укол в шею бросил её в темноту, а короткий поцелуй в лоб искореженными губами она уже не успела почувствовать.
- Я мучил когда-то ту, что была похожа на тебя. Единственная боль, о которой я сожалею, - скорбным тоном прошептал Фабиус в неслышащее ухо Фриды и лазерным скальпелем наметил первый разрез.
***
Пробуждение не несло в себе никакого дискомфорта - словно операции и не было. В руку Фриды был вложен шприц-тюбик с Церебро. Только странное тянущее ощущение за ухом, где вместо плоти находился теперь прямой порт между сознанием и цифровой реальностью, выдавало, что вся операция вообще произошла

Ой... Фрида снова поморщилась, располагаясь на столе. Несмотря на принятое решение, или даже как раз из-за него, происходящее дезориентировало. Интересно, а даже если она сделает так, дальше всё будет хорошо? Или, может быть, хотя бы останется как есть? Как есть - странно. Может быть... Снова ой. Да, даже без церебро она умудрялась проваливаться в бездну самокопания. Тем более, ожидаемо исчезнувшая возможность шевелиться этому достаточно сильно способствовала. Ясность и решительность быстро растворились, и теперь Фабиус имел возможность снова наблюдать обычный для неё пустой, рассеянный взгляд. Она не очень хорошо воспринимала, что именно видит. Тем не менее, довольно внимательно слушала: он, кажется, что-то хотел ей сказать? Дай, действительно, хотел. Заслужила ли она? Интересный вопрос. Наверное, пусть он и решает, значит - да. Хотя она сама и не была уверена.
- Может быть, - слабо выдавила Фрида из едва слушающегося горла.

Угроза... Угроза звучала стоящей. Действительно стоящей. Она точно знала. Ей уже доводилось это испытать, ведь какой-то злой рок не так давно уже привёл её в исполнение. Интерфейс, говорите? Просто кукла? Эх... Если бы это на самом деле было так.

***
Шумно выдохнув, Келли поднялась со стола, повертев головой туда-сюда. Что бы он не говорил о боли, в клинике было куда как больнее и хуже. А сейчас... А сейчас она чувствовала себя почти так же, как и раньше. Интересно... Интересно, всё хорошо получилось? Дыхание девушки замерло. Она не знала. Наверное, он бы не оставил работу недоделанной? Не оставил бы, но... Кто знает? Фрида взвесила в руке шприц с церебро. Нет... Потом. Сейчас не надо. Она должна сделать это так. В этом весь смысл. Неловко и отрывисто кивнув Фабиусу, она покинула помещение.

Как интересно. Как быстро. Замечательно! Не успела она привыкнуть к почти что новому голопроектору, как у неё появилась возможность поработать с чем-то ещё более красивым и удобным. Она уже прогнала все найденные программы диагностики, как шедшие в комплекте с самим нейролинком, так и оставшиеся ещё со времени работы на СимуЛайф, которая не желала судиться с клиентами, у которых внезапно обнаружится какой-то сбой. Замечательная выдача, никаких нареканий. Сама она тоже не испытывала никаких неприятных чувств, разве что кабель висел немного непривычно... Но это стоило того. Точно, абсолютно, конечно же стоило! Работа... Работы все равно не появилось, хотя она была бы не против что-нибудь попробовать. Ну да ладно. Келли удобно расположилась в кресле с чашечкой сладкого чая, а перед глазами стояла такая живая картина, образ небольшого серебристого кораблика в море сияющих звезд, где за каждой скрывалась какая-то тайна. Если заняться нечем, можно и отдохнуть немного. Взгляд мельком скользнул по сиротливо лежащему на подоконнике шприцу. Он вполне может подождать до завтра. Фрида слабо улыбнулась сама себе. Может, день прошел не так уж и плохо?

Шинта. Гарм. Общее:

Топор свистит в воздухе, словно металлическая птица. Он снес бы голову твари, будь она человеком. Но то не человек. Неуловимая дрожь воздуха, миг - и черная ручка утонула в снегу.

А оно приближается.

В бой ринулся Шинта с Эмином на пару. Гарм присоединился.

Не спешит чудище. Но стоило приблизится - сразу же Эмина схватил за горло огромной рукой, играючи уклоняясь от сонма ударов. Второй рукой ноги обхватил. Взмах секиры, удар сокрушительный, прямо в темечко - искры летят, бьют по глазам. Словно булыжник рубишь - без толку. Слепая тварь даже не вякнула, только голову чуть вжала в тощие белые плечи.
Гарму в глаза заглянула, развернув шею не-человечески.
И по самую задницу Эмину ноги оборвала резким рывком, пасть черную отворив.
Глаза-лучи. Глаза-камни. Сияют светом далеких звезд. Разум затуманили. Ослепили. Будто долго-долго на горящий шар солнца смотрел, не мигая.
Ткнул в горло твари ножом Шинта, рубанул по руке, стараясь Эмина, за шею сдавленного, безногого и окровавленного, освободить. Безуспешно.
Но сталь и железо не страшны духу Леса.

Булькает чудовище, сверкая Очами:
Кровь зовёт кровь
Дары приносящий погибнет

* * *

Тром:

Доблесть и смерть. Идут за тобой по пятам. Тень твоя. Твоё второе имя.
Не смыть позора кровью. И жаль, что только духи видят, как ты рвёшься в свой последний бой, словно герой Маан дам-Скульд из древних сказаний, что выследил, выдавил из берлоги и в честном бою обезглавил последнего Дракона.
Нет сомнений - ты бы сразился и с драконом и победителем вышел из этого боя.
Но здесь - всего лишь люди. Пускай их много, а ты - один. Не суть.

Кровавой круговерти хаос. Зажжен пожар, что не остановить. Обагренный, горящий лихорадкой боя, стоишь на коленях на теле, обломком клеймора раз за разом ковыряя кровавую кашу разбитого черепа.

Вокруг испускают дух закованные в железо мертвецы - раздавленные конями, пронзенные твоим мечом, разрубленные и пораженные, признавшие свою ошибку, но - слишком поздно.
Вороны восседают на кронах. Их пир - твоя победа.
Твоя победа - злая дрожь, смертельная усталость. Чудовищной слабостью оборачивается гигантская сила, мягкая проворность кошки - твердостью старого тиса.
И разум, разум твой ослаблен пением битвы.
Ты смотришь на то месиво, что творишь - и не опускаешь рук.
Опускаешь обломок меча в него. Раз за разом. Ветер гуляет в ветвях, обдувает разгоряченное тело. Успокаивает. Духи говорят тебе: "Великий Тром. Могучий. Ему место подле трона Царя".
И мысль непрошеная: ты бы не прочь отдохнуть где-нибудь, даже у чьего-то трона.

Фабиус внимательно рассматривал выгибающегося так, что ломался экзоскелет из композитов, охранника, как ценитель пожирает глазами классическую мраморную статую - с той же смесью восхищения и трепета. Тело творца-маньяка чуть не выгибалось вслед за телом пациента, будто проецируя сыворотку в себя. Эта штука была ещё сильнее, чем он полагал. Когда-нибудь он введет её себе в контролируемой среде, испытать на себе эту боль на грани трансцендентности он был обязан.
Единственное, что портило момент - орущий противным голосом в голове маленький воображаемый товарищ Ким, чехвостящий его за порчу оборудования и ущерб банде. Да, напомнил он себе, он теперь в команде и свой досуг он должен сочетать с интересами банды.
Томми уже дал добро на то, чтобы ввести вторую дозу в одного из двух бесполезных. Наверное, стоит быть аккуратным. Второму он сел на грудь и в три приёма ввел дозу, крепко держа его за голову, чтобы он не мешал - и не сломал себе заодно шею.
Пока ожидался эффект, медик внимательно рассмотрел того, чьим инструментом он сейчас был. Похоже, Фабиус в нём не ошибся и он самый натуральный социопат или же маньяк - любой обычный человек давно уже сбежал бы от такого зрелища, настолько чистый и незамутненный образ страдания для обывателей непереносим. А этот стоит и даже держит образ, будто ничего свехординарного не происходит. Или эмпатии нет, или она так же искажена, как и у самого Фабиуса.
Томми, вроде бы, до недавнего времени был простым дельцом, корпоративным дроном, а теперь для него открывается новый мир, темный, пугающий и прекрасный. Может быть, для него Фабиус станет Вергилием, ведущим его по кругам ада вниз, туда, где на дне он найдёт себя-настоящего - и никогда больше не будет прежним. Ведь, если подумать, проникнись он идеей, он вполне может стать и новым мессией, несущим миру боль и страдание, а через них новое очищение, новую человечность взамен старой, которую люди променяли на комфорт. У Томми Гана есть харизма, он может поднять всех, кто захочет разбить и сжечь этот сытый и отупевший рай, чтобы на руинах его освободиться
Этот делец интриговал Фабиуса, как мало кто до этого, почти как люди-прототипы из прошлой его жизни. Конечно, ни одна из возложенных надежд не сбудется, такова уж суть этого мира. А себе он мог прибавить ещё один диагноз - мегаломанию.

Джессика с достоинством выслушала речь подвыпившего вояки. Она ожидала подобную браваду в ответ на свое заявление.

- У меня есть обязательства в этом мире, и я обязана их исполнять, как и Вы, сэр Николас. Сейчас Ваше обязательство оберегать участников нашей экспедиции и вести себя достойно, - она смерила его взглядом, задержавшись на кубке, - Что касается моей безопасности: если Теодор не оправдает мое доверие, это будет моя ошибка, возможно последняя, но только моя. К тому же я не намерена повсюду таскать за собой свиту. Если Вам не помогли ни мастер Джек, ни госпожа Эсмеральда, и вы, к слову, также не сумели спасти Оскара, я думаю, мне проще рискнуть, чем прятаться за спины тех, кто пострадает.

Последние секунды операции прошли в уже знакомой лихорадке. Француженку трясло под экзоскелетом, тело едва её слушалось. Почему она никому ничего не сказала, не попросила о помощи? Своему шефу, Диктатору? Или... Морлоку? Может потому, что кореец бы скорее всего в качестве помощи вышиб мозги, как принято на его родине при контакте с азиатами?
Вопрос о Морлоке остался без ответа даже в мыслях. Этажи небоскреба, мелькающие перед её взглядом, слились в одну мутную световую полосу, её начало мутить... Хон тяжело прислонилась к стенке, радуясь, что она не завтракала. Отмывать шлем изнутри было бы очень неприятно.

Дальнейшие события воспринимались совсем обрывочно. Какие-то фрагменты - особо яркие вывески, опоры магнитного метро, патрулирующие Центурионы... перед глазами Руж оно появлялось, словно поверхность для утопающего, лишь на полсекунды мелькнет что-то светлое, и снова мутная пучина беспамятства.

Это продолжалось несколько часов - её имплантант продолжал указывать время, и наконец Хон стало чуть лучше.
Ощущения возвращались по одному. Сначала обоняние - резкий запах каких-то специй, столь непривычный в Нью-Вашингтоне. Ожидаемого запаха собственного пота, пропитавшего подкладку экзоскелета изнутри, не было, как бы она не принюхивалась.
Потом осязание...

Мягкая и гладкая ткань под спиной. Ощущения тепла и легких, едва заметных касаний лица чем-то горячим, чуть влажным. Едва заметное движение воздуха в помещении чуть щекотало обнаженную кожу живота...
Секундой позже пришло понимание, что ставшего практически второй кожей экзоскелета на ней нет. Только...
На бедре чувствовалось тонкое кружево подвязки. На безымянном пальце тонкий ободок кольца. Какая-то мягкая лента на лице, закрывающая глаза, стянутая пышным бантом на затылке. Тяжелый узел чуть давил на голову сзади.
Ничего больше - ни оружия, ни даже одежды.
Зрение и слух вернулись одновременно, но повязка на глазах была непрозрачна даже для её кибернетического глаза. Слух же... до Руж доносилось лишь тихое и размеренное дыхание человека, стоящего справа от нее, практически вплотную.

Но, несмотря на то, что Руж привыкла чаще всего полагаться на свое прекрасное зрение, было глупо полагать, что с завязанными глазами она станет беспомощной. Вслушиваясь в дыхание незнакомца, она практически сразу поняла - кто бы он ни был, обычным человеком это существо не является. Люди так не дышат... и как бы она не прислушивалась, кроме вздохов пытаясь уловить стук сердца - стука не было. Возможно, киборг, возможно...
Азиат, в этом девушка стала практически уверена, вновь принюхавшись. Сильный запах специй маскировал едва заметные мускусные нотки в воздухе, и что-то еще, неуловимое, но вызывающее легкое опьянение. И касания к щеке... её натуральным образом облизывали, медленно и аккуратно

Пробуждение от забытья не несло в себе никаких физически неприятных ощущений - и именно поэтому заставило девушку внутренне сжаться. Не бывало так в ее жизни, чтобы сперва все-все плохо, а потом вдруг раз - и все отлично. Разве что в далеком детстве, но где теперь оно? И где, собственно, она? Зачем и к чему ее подготовили? Тело омывают перед погребением, и она еще недавно думала, что может умереть, так было тяжело переносить все болезненные ощущения в теле, всю резь и ломоту. Но в этом случае не было бы ни кольца, ни тем более подвязки на бедре. Непонятно. Опасно.

Ресницы затрепетали - движение, скрытое повязкой. Маленькие кулачки сжались и вновь расслабились. Замереть в неподвижности - животный рефлекс, но кто знает, может быть то, что снаружи, как раз падалью и питается? В переносном смысле... Или даже в буквальном. Если это кто-то или что-то с Востока. Только не бояться, ни в коем случае не бояться. И не дергаться понапрасну. Сейчас узнаем.

- Кто ты? - вопрос звучит открыто. И небрежно? Не понять. Удалось ли ей избежать дрожи в голосе, удалось ли не отдернуться рефлекторно от этих неприятных прикосновений? Держи себя в руках, делай вид что все под контролем. И помни, кто ты такая.

- Je suis fascine par vous, mon cher - тихий ответ азиата прозвучал прямо в её правое ухо, дыхание незнакомца стало неожиданно горячим, обжигая тонкую кожу
По крайней мере, её перестали облизывать. Уже неплохо. Голос парня не был знаком, по тихому шепоту нельзя было сказать ничего конкретного.
- Или тебе стал привычнее язык американцев? - практически без паузы продолжил он на чистом английском - я выучил оба для тебя, моя дорогая. Как же долго ты меня искала... право, я уже начал было переживать! Этот город полон опасностей, подстерегающих на каждом шагу...
Незнакомец положил правую руку на плечо Руж, постепенно продвигая пальцы к шее. Касание неожиданно не вызывало никакого физического отторжения.
- Excuses mois, s il vous plait. Je m appelle Jaun Paul.
Поверх левой руки девушки уверенно легли пальцы незнакомца. Чуть слышно звякнул металл - на его безымянном пальце так же был надет тонкий металлический ободок

В том, что физический контакт с неизвестным не будил извечную брезгливость девушки, никогда и ни с кем не оказывавшейся еще столь... близко, было и хорошее, и плохое. Хорошее, ибо можно было не опасаться, что твое тело тебя выдаст, что ты непроизвольно отстранишься от рук и губ, и тем спугнешь зверя(она пока не могла рассуждать в терминах, отличных от базовой модели поведения живых существ). И плохое - от такого зверя может и не захотеться убежать, даже когда ты понимаешь, что вот сейчас он проглотит тебя целиком. Как удав гипнотизирует кролика...

- Если ты тот... Тот, о ком я думаю, то ты должен знать и еще один язык. Или здесь небезопасно им пользоваться, несмотря на то, что мы... Вдвоем? - утешало по крайней мере то, что "здесь", по всей видимости, был еще старый добрый Нью-Вашингтон. Может быть, не такой и добрый, но по крайней мере привычный. Такой, где этот странный запах не довлел над тобой, как в некоторых других городах и странах. Заставляя опасаться за свою... За все.

- Но хватит о языках, - Хонгьи намеренно продолжала говорить по английски. Возможно, ей и захочется воспользоваться наречием своей первой родины, но этого будет не так-то просто добиться первому встречному. Это - очень личное, свое и только свое. - Теперь я хочу посмотреть на свою находку. Ведь истинное сокровище должно радовать глаз, pas vrai?

Ладонь девушки выскользнула из-под руки кавалера, вновь звякнув кольцом о кольцо, и поднялась к голове. Вторая рука повторила этот жест. Сперва чуть потянуть повязку... Неизвестно, удастся ли ей развязять проклятущий бант. Но, может быть, тот, кто рядом, все же согласится с ее словами и сам это сделает?

- Oui, mon cher - с легкостью согласился с ней незнакомец, отодвинувшись на полшага от Руж.
Она все еще чувствовала чужое дыхание, имея возможность достаточно сообщить направление и расстояние до собеседника. Однако незнакомец, кем бы он ни был, никак не препятствовал её попытке развязать ленту на затылке. Мешал сам узел - тяжелая, скользкая лента была туго затянута, Хонгъи провозилась почти полминуты, пока смогла ослабить проклятый бант. И практически сразу лента сама соскользнула с её лица - ткань была тяжелой, металлизированной, впрочем неудивительно, раз она смогла блокировать многодиапазонный сканер её искусственного глаза.

Информация об окружающей обстановке едва не перегрузила мозг, столь резким был переход от временной слепоты. Небольшое помещение являлось тупиком бетонной шахты, возрастом не менее ста лет, судя по окисленности арматуры. Глубина - метров... триста? Пятьсот? Семьсот? Вряд ли меньше, но и не больше, насколько можно судить по прочностным характеристикам связующего полимера. Буквально в последние двое суток приведено в порядок - покатые стены завешены тканью (шелк, настоящий, либо химически идентичная синтетика), пол выстелен дубовым паркетом (аналогично, натуральное дерево, либо высококачественный молекулярный синтезатор), единственным предметом интерьера является широкая кровать, сделанная из... хрусталя?
Нет, здесь уже не чистый хрусталь, а прочный прозрачный пластик, покрытый тонким слоем хрусталя поверх. И снова шелк - тонкая простыня, на которой она и лежит.

Переведя взгляд на собеседника, Руж не смогла просветить его насквозь, верхний слой кожи был непрозрачен для сканера глаза. То, что она видела, было внешне неотличимо от человека. Восточный тип внешности - но из довоенных народов его можно было бы назвать скорее арабом, нежели индусом или китайцем. Парень был обнажен, как и она сама, кроме золотого кольца на пальце, отличавшегося от её собственного лишь диаметром на миллиметр, на нем был высокотехнологичный ошейник Адам Индастриз. Вот его Хон видела насквозь, и могла поклясться, что эта штука оторвет парню голову по первому же сигналу АИ. Взрывчатки там было столько, что и от остального тела останутся хорошо если ноги ниже колен - конечно, если его тело по прочности не сильно превосходит человеческое.
- Мой родной - китайский, если ты про это, моя девочка, но... я бы не хотел сейчас о нем вспоминать. Это язык для войны. La guerre... Je ne veux pas me souvenir de la guerre

Девушка приподнялась на локте, разглядывая собеседника. Только ли собеседника? Наверняка он считает себя чем-то большим, гораздо большим. И хотя сама она предпочла бы, наверное, никогда не узнать - чем именно, вряд ли ее долго оставят в неведении. Но можно потянуть время...

- Ты... красивый, - протянула она, ведя глаза по всему телу мужчины, лишь слегка задерживая взгляд на том предмете анатомии, который в мужском организме в отсутствие одежды выделяется сильнее всего. Конечно, это был сушубо оценивающий взгляд - но пусть парень думает, что она оценивает все его достоинства. В каком-то смысле, так оно и есть. Узнай своего противника - а то, что перед ней противник, было практически несомненно. По крайней мере, на данном этапе. Руж поднялась еще повыше, садясь на изящной простыне на этом странном помосте, который и ложем-то назвать можно было с трудом. Скользнула вбок, продолжая рассматривать азиата, тот естественным образом стал поворачиваться вслед.

- Погоди, замри - я хочу полюбоваться. Твой профиль - настоящая картина, - все мужчины падки на лесть, когда их превозносят. Может быть, и это существо не исключение? - Vous n'êtes pas intéressé par la peinture, mon cher? - произнося эти слова, француженка придвинулась ближе, стараясь при этом все равно остаться вне прямого взгляда другого. Ей очень хотелось рассмотреть странный ошейник, очень-очень. Ведь возможно, именно в нем будет скрываться ключ к разгадке, к избавлению из текущей ловушки.

Азиат не препятствовал Хонгъи, позволив соскользнуть на пол, и замер, гордо расправив плечи. Да, лесть была универсальной отмычкой к сердцам и душам многих людей... и нелюдей тоже. Не сказать, чтобы Хон была мастером в этой сфере, но по видимому и её новоиспеченный кавалер был не сильно лучше.
- La peinture? Non, je suis sculpteur... du corps - добавил он с небольшой паузой, не мешая разглядывать себя.
В интонации парня Руж почувствовала откровенную гордость за свое тело, по видимому её кавалер не полагался на капризы матушки природы в вопросах красоты.

Ошейник же был шедевром совсем другого мастера. Тонкий обруч, в котором Руж узнавала едва ли половину элементов схемы, впрочем по смыслу конструкции догадаться о назначении незнакомых ей блоков было не так уж и сложно. Сложный физико-химический диагност малого радиуса действия, совмещенный с мощным вычислителем, радиомаяком и взрывным устройством. Устройство, предназначенное для контроля носителя - вероятно, не позволяющее пользоваться какими-то особенностями своего организма. И все бы хорошо, но...
Ошейник был обесточен. Глаз Хон был достаточно чувствительным, чтобы видеть движение электронов, а их не было. Сейчас этот прибор был лишь имитацией ограничений, не выполняя никаких функций.
- Насмотрелась? - довольно спросил азиат - Мадам Кровь передала мне твои фото, но я не был уверен, что тебе понравится этот облик. Рад, что угадал.
Парень властным движением протянул руку к её подбородку, явно собираясь притянуть к своему лицу.

- Ты спешишь? - озадаченно произнесла-прошептала девушка, старательно ловя вытянутую руку, начиная гладить пальцы...предплечье...сам бугор плеча... Руж сместилась еще, переходя за спину воздыхателя и начиная массировать тугие мышцы спины. - Разве у нас не много времени? Не все время на свете? Расскажи мне о maman, ты ее видел?

Это было рискованно, очень рискованно - находиться в непосредственном контакте с одним из них, из таких, как этот араб. Но еще рискованней было бы согласиться на поцелуй - а и отказаться просто так она не смела. Пока что паника, начавшая подниматься в груди после пристального взгляда на сверхтехнологичный ворот, не овладела Хон полностью, но все же было из-за чего отчаиваться. Девушка еще раз бросила взгляд по сторонам - неужели нигеде нет ее бывшего снаряжения? Конечно, ружьем она воспользоваться не смогла бы никак, силенок не хватило бы, но лазерный пистолет или хотя бы станнер... Хотя, что может помочь против такого, страшное слово, чудища?

- Мадам...
При вопросе о матери Руж азиат ненадолго отвлекся, и девушка в один шаг оказалась за его спиной, пытаясь промять мышцы плеч.
Кожа парня была гладкой и бархатной на ощупь, но как она ни напрягала пальцы, вдавить их в обманчиво-похожее на человека тело не получалось. Словно она пыталась сделать массаж стальному швеллеру, лишь шутки ради обтянутому человеческой кожей.
- Она гордится тобой, моя дорогая. Более того, я прибыл сюда для того, чтобы забрать тебя с собой в Шанхай, к ней домой. Она часто вспоминала о тебе, говорила что вас разлучили обманом, когда ты была маленькая... Тебе понравилась последняя сказка? Мадам специально для тебя отправила меня искать довоенные книжки из страны, которой принадлежит тот певучий язык. Франция... опасная была операция, там ведь территория евразов, хоть и близко к границе. Надеюсь, что понравилась. А эту кровать я посвятил другой истории того же сказочника, правда хрустальный гроб... это чересчур. Нам хватит и брачного ложа, не так ли?
- Впрочем ты права, нам действительно некуда спешить. И хотя я знаю о тебе много, заочно полюбив по рассказам, ты же должна быть изрядно удивлена происходящим? Спрашивай, у меня не будет от тебя тайн

- Ты был во Франции? Хотя, чего я спрашиваю, - очень натурально хихикнула разведчица, - А я вот даже не знаю, хотела бы я там вновь побывать. Ведь говорят, детство не вернешь... Но не будем о грустном, ты прав. Так значит, все подготовленные истории твои? И записки, и послания тоже? Я думала, maman где-то рядом, - голос Хон звучал несколько разочарованно. Ей действительно гораздо приятнее было бы увидеть мать, а не какого-то супермена, кичащегося своими новыми познаниями. Хотя, может она и врет сама себе. Встретить сейчас Мадам Кровь - это могло бы быть очень страшно тоже.

- А для чего надо лететь в Шанхай? Разве не должны мы быть здесь? - пустила пробный шар в своих расспросах Руж. Не имея возможности продавить мышцы на спине, она погладила ее, прошлась пальцами по второй руке азиата, также укладывая ее в расслабленное состояние вдоль туловища, потом стала ерошить волосы мужчины. От неспособности сделать хоть что-то хотелось плакать - нечего было и думать о том, чтобы ее ручонки могли, скажем, задушить такого монстра. Или вырубить, ударив чем-то тяжелым по затылку. Да он просто не почувствует - или решит, что это новый вид ласк. И ответит соответствующе.

А еще в ее душу стали закрадываться сомнения. Может быть, так оно все и должно происходить? Может быть, это новый вид сказки, где принц находит свою королевну, и они станут жить долго и счастливо? Тяжело, очень тяжело все время быть одной. Вот только - останется ли она хоть кем-то, если поддастся? Вопрос. Значит, можно попробовать спросить, - Что должно быть со мной... с нами?

- Так много вопросов... С чего же мне начать?
Азиат задумался на пару секунд, пока Руж перешла к его волосам. Тонкие и гладкие, на ощупь они напоминали по жесткости скорее проволоку, Хон едва не поцарапала себе пальцы об острые кончики.
- Впрочем, проще всего начать сначала. Я был во Франции, но повторять поездку мне бы не хотелось. За последние десять лет там не осталось ничего, кроме керамобетонных блиндажей и дырок от боевых лазеров Адама. Американцы серьезно давят, и с каждым годом фронт постепенно смещается... Но не будем о грустном, действительно. Нет, записки писал не я. Мадам убила бы меня за одну попытку подделать её почерк - весело хохотнул парень, без какого-либо страха в голосе
- Она была основным сценаристом, мне же досталась роль исполнителя в... двух первых сказках. Зато эта моя, с самого начала. Мадам может и приехала бы, но её не пустят в воздушное пространство АИ ни под каким предлогом, вот и приходится организовывать все из дома, находя исполнителей. Во второй сказке моим был тот красавчик, боевой трутень с кислотной кровью. Он тебе понравился?
- А для чего надо лететь в Шанхай... не то, чтобы именно надо. Но твоя мать хочет с тобой встретиться, и раз уж сюда ей не попасть - очевидно, что нам нужно будет лететь в Китай. Не больше, чем на день, потом придется вернуться сюда, дел в этом городе еще много...
- А что должно быть с нами?
Жан вздохнул с легкой грустью.
- Знаешь, в оригинале этой сказки было "долго и счастливо, и умерли в один день". Не буду тебе врать, в лучшем случае нас ждет именно такой конец, если убрать слово "долго". Но хотя бы счастливо... я сделаю все от меня зависящее, чтобы сказка стала былью. Если же говорить о более телесных материях, сегменты генетических цепочек из подарков Мадам практически встроились в твою ДНК. Остался последний шаг, как гусеница становится прекрасной бабочкой...
- Метаморфоз - выделил Жан это слово - я прослежу, чтобы ты не погибла в процессе перестройки тела, и сохранила свою внешность - надо признать, при всем моем могуществе, что-то менять, только сделать хуже. Процесс займет несколько часов, и по его завершению ты уже будешь в стратосфернике на полпути в Шанхай. Мадам сама объяснит тебе, какое наследство она приготовила тебе в качество приданого, я же в качестве свадебного подарка от себя приготовил чудесный тонкий обруч на твою тонкую шейку
Азиат щелкнул пальцем по полоске металла на своей шее
- Функционал будет тот же самый, он позволит тебе вернуться в Новый Вашингтон, не вызывая сигнала биологической тревоги. Разница лишь в том, что мой - простая железка, а твой будет ювелирным украшением из платины с рубинами.
Мужчина повернулся корпусом вокруг себя, коснувшись ухом щеки Руж.
- У меня немного пересохли губы от долгого рассказа... - встретил он Хонгъи снова взглядом, без особой спешки потянувшись к её лицу

Девушка соскользнула с кровати, продолжая сама глядеть в глаза собеседника. Это было несложно при их разнице в росте... Нежные ладони обхватили щеки незнакомца - при всех его признаниях он продолжал оставаться незнакомцем для маленькой Хонгьи. Девушка чуть повела голову обратно, ведь неудобно, наверное, так сидеть, полуобернувшись к предмету своего вожделения. И прильнула губами к губам...

Тело пронзила судорога экстаза. Груди, соприкоснувшиеся с кожей мужчины, стали тверже, соски их потемнели... Она готова была бы проклясть свое слишком податливое тело, если бы сейчас эта слабость не играла ей на руку. Она должна откликаться на его призыв, и откликается. Но как же сложно сохранить какую-то, хоть какую-то трезвость рассудка! Наверное, сейчас в ее мозгу новейший имплант ВоенТеха практически перегружен информацией. Старый добрый VTPSR - возможно, именно ты сейчас спасаешь свою дочь...

Девушка легко отстранилась, потупив взор. Глаза, опущенные вниз, впились в ошейник. Спереди она его еще не разглядывала - может, хоть тут она увидит зацепку, ключ, который позволит вырваться из ловушки? Не сказать... Глаза опустились еще ниже, и как будто впервые Руж увидела выпирающее мужское достоинство своего ухажера. Невольно, и очень натурально хихикнула - ничего, это нормально, молодые девушки и должны чувствовать некоторую неловкость в ожидании близости. Сойдет.

- Теперь ложись, - улыбка на устах сопровождала легкий толчок, нажим ладоней на грудь парня. Конечно, она не в состоянии сдвинуть эту глыбу ни на сантиметр. Но если он так стремится ей угодить, может и соблаговолит подчиниться. И это выиграет какое-то время, для размышлений - или для решения.

Жан облизнулся, медленно проведя ладонью по правой груди Руж. Касания отзывались вспышками жара, мышцы ног стали подрагивать, слабея. Не возражая, он откинулся на спину, продемонстрировав торчащий вертикально член. Достаточно широкий, чтобы вызвать опасения за свое тело, если это окажется внутри - хотя, пожалуй, простое кровотечение будет меньшей из возможных угроз...

Обведя еще раз помещение взглядом, на границе чувствительности импланта Хон заметила чуть искрящуюся батарею своего лазерного пистолета, вместе с куском рукояти. Остальную часть оружия было уже не видно, оно находилось на предельной дальности сканера.
И, вдобавок, за толстым слоем бетона.

Осмотр ошейника спереди тоже дал пищу для ума, если бы у нее было немного времени подумать...
Но со временем все было достаточно плохо. Азиат действительно улегся, подчинившись толчку, но после этого он положил левую ладонь на бедро Хон - на внутреннюю его сторону, пока что только едва заметно поглаживая кожу.
Но вряд ли, если она не перейдет сама к каким-то действиям, Жан откажется подтолкнуть Руж к дальнейшему сближению, потянув на себя.

Разглядеть хитроумное устройство не удалось. Может быть, она слишком быстро отстранилась? Может быть, надо просто присмотреться получше, и выход будет найден? Но каждое мгновение рядом с этим мужчиной влекло за собой гораздо большую опасность. Если, конечно, это опасность, а не разрешение всех вопросов и проблем... Но как оно может быть таковым?

Вильнув бедром, девушка ускользнула от очередной попытки азиата - она до сих пор не могла заставить себя назвать его по имени, даже в мыслях - привлечь к себе. Скромно улыбнулась в ответ на появившийся в глазах "жениха" вопрос, продвинулась вдоль кровати к изголовью.

- Знаешь, - задумчиво произнесла она, - ты еще недавно смотрел на меня как на красивую посылку. Когда я лежала здесь, на этом невероятном ложе, перевязанная ленточкой... И я тоже так хочу - мне кажется, это позволит мне лучше понять твои чувства, - ладонь француженки коснулась снятой ленты, пошуршала ей. Руки расправили повязку, приблизили к голове парня, к лицу... - Можно?

- Можно - кивнул азиат, с легким интересом следя за действиями Руж
Лента была тяжелой, и Хон едва не выронила скользкую полосу из рук
- Но должен признаться, ситуация будет не совсем полным отражением - уточнил Жан - я воспринимаю мир иначе, чем ты, и глаза здесь даже не на третьем месте по счету. Но валяй, мне приятно такое внимание - коротко усмехнулся парень

- Правда? Ты хочешь сказать, что когда ты смотрел на меня, ты на самом деле не смотрел? А какой интерес тогда? - ручки маленькой француженки возились с непокорной и тяжелой лентой, старательно пытаясь ее поместить поверх глаз собеседника. В конце концов, мало ли что он говорит, - Подними голову, пожалуйста. Я не смогу завязать бант на затылке, конечно, но просто проверну ленту и сверну рядом. Так будет похоже.

Как же, как же разобраться с этим проклятым обручем. Прям хоть разрезай его на части и изучай под микроскопом. Пальцы девушки простучали по гладкой поверхности металла, погладили ее. Опасно ли заговорить об этом предмете? Он ведь неотъемлемая часть происходящего, - Скажи, а тебе обязательно быть в этом... Украшении? То есть, я понимаю, это важная защита, но... Здесь и сейчас? Неужели мы недостаточно глубоко? Просто... Мне кажется, он не очень красивый, этот воротник. Ой, - девушка зарделась, - прости, если это прозвучало обидно. Я не хотела. Хотела только... Понять.

- Интерес? - темная лента легла на глаза Жана, сомкнувшись под его затылком - я не смогу это объяснить тебе сейчас. Как описать слепому радугу? Поймешь сама, после метаморфоза. И да, мне обязательно быть в этом обруче. Не извиняйся, я же сказал, у меня простая железка, мужчине не пристало навешивать на себя лишние цацки. Для тебя я приготовил куда более красивый вариант.

Азиат отвечал с некоторой ленцой, кажется он ждал, что же девушка будет делать дальше? И на сколько еще времени хватит Руж аванса, полученного таким смелым поцелуем?..

Приготовление "посылочки" было практически закончено, и чтобы привести картину к максимальному подобию предыдущей постановки (как ее себе представляла Руж), девушка чуть присела и прижала губы к щеке этого... Жан Поля. Вот, она уже может назвать его по имени. Может, все не так страшно? Глаза разведчицы между тем были скошены на шею парня. Наверное, до последней секунды она будет думать о том, как можно вскрыть эту хреновину. Как можно было бы...

Отодвинувшись от лица мужчины, француженка медленно, осторожно протянула руку и коснулась на этот раз до торчащего пениса. И практически тут же отдернула пальцы вновь. Удалось ли ей сделать вид, что это просто первое прикосновение, первые ласки? Но она не могла, не могла заставить себя продолжать. Маленькая фигура выпрямилась, отступила на пару шагов назад, как бы обозревая всю картину целиком. Что подумает он? Сейчас или никогда.

Касания к телу азиата не были неприятными. Несмотря на жесткость тела, его кожа была гладкой, теплой и бархатистой на ощупь. По крайней мере тело Хон вполне было согласно с возможным продолжением... хотя верить реакциям тела, находясь рядом с этим существом, не стоило.

Жан молчал, возможно не желая оттолкнуть Руж излишней резкостью, а возможно у него были и еще какие-то свои причины

Еще шаг назад. Что можно тут сказать? Что способно понять такое существо, какое лежит перед ней - а даже поняв, сжалиться? На глазах девушки выступили слезы. Еще шажок.

- Ты знаешь... Я хочу сказать... Я.., - голос становился все тише и тише, и начинал дрожать, но что тут можно было сделать? - Я не могу так, - наконец прошептала Хонгьи, - Думала, что если подожду, если привыкну... Тебе не понять, ты сильный и смелый! - словно вскрик раненой птицы, - А я... Я всегда была одна... И быть с кем-то вдвоем, это невероятно... Невозможно...

Ноги сами, почти против ее воли - или наоборот, только благодаря невероятному волевому усилию, сейчас невозможно было сказать, что происходит внутри, где ее "я", где внешние силы - по сантиметру, по два сдвигались в сторону коридора, за углом которого лежала единственная знакомая ей вещь. Но что она сможет сделать с этим лазерным пистолетом? Такому, как Жан Поль это будет как дробинка слону. Разве что застрелиться самой? Уснуть навсегда, и уже не решать проблем, никаких и никогда.

- Когда я стала получать послания... Я стала надеяться... Надеяться что смогу присоединиться, вернуться... Но они, эти сказки... Они были страшные, понимаешь?! И я... Наверное, я боюсь... Не знаю, может быть...

- Si ma mère était ici ...

Азиат встал с кровати, оттолкнувшись руками и толчком выпрямился, оставшись впрочем на расстоянии в шаг от Руж. На расстоянии вытянутой руки.
- Я не буду тебя торопить, девочка. Люди... люди не умеют понимать друг друга, обреченные на вечное одиночество, узники своего черепа, окруженные своими страхами... ты права, я действительно не могу тебя понять сейчас. Не потому, что я сильный, а потому что в моей природе не заложено барьеров фальши и лжи, делающих людей одинокими среди толпы. Я такой, какой я есть, жизнь в Коллективе возможно бывает жесткой, и приходится склоняться перед чужой силой, но нам нет нужны в лести и обмане. Маски, придуманные людьми, мы не носим. Горькая правда лучше сладкой лжи - такова позиция Коллектива. Меня привлекает твое тело, не буду скрывать, но я могу подождать, пока ты узнаешь нас ближе. Единственное...
Жан сделал еще небольшой шаг вперед
- Единственное, чего я не могу сейчас сделать - я не могу отпустить тебя. Метаморфоз может убить тебя без контроля опытного и взрослого специалиста, ты возможно можешь убежать от меня, но не от самой себя. Генетика уже изменена, приступы будут повторяться все чаще. Ты уже сделала свой выбор, когда приняла подарки Мадам - сейчас остается лишь принять его последствия. Как бы пугающе это не звучало.
- Идем, она не могла оказаться здесь, но мы можем сами долететь до неё. Tu mere attend tu - toujours

- Зачем ты за мной идешь?! - собственный крик больно резанул Руж по ушам, а тело совершило скачок назад, будто заяц. Хорошо еще, на визг не сорвалась. Неужели это все, на что она способна сейчас - вопить от страха и дрожать как осиновый лист на ветру? А ведь выходит, что так. И чего тогда она стоит - и чего стоит ее согласие или несогласие с будущим? Остановиться, глядя в глаза собеседнику, глубокий вдох, два...

- Ты ведь прекрасно знаешь, что я не могу убежать от тебя. Одна, без одежды, без ничего - как я выберусь из этого колодца? - по крайней мере, сейчас ее голос не дрожит. Малое утешение, - Но рядом с тобой я... Я не могу думать. Это самое пугающее... Как я могу принять что-то, когда даже не знаю, принимаю решения я или кто-то другой? Просто... Подожди еще немного. Ты же говорил, у нас есть время? Время до... До этого метаморфоза?

И еще два шага назад. И еще один.

- Чтобы поймать, если ты упадешь - спокойно ответил азиат, делая еще несколько шагов и поднимая руки на уровень талии Руж - я не оставлю тебя наедине со своими страхами.
- Сейчас уже не знаю. Ты волнуешься, пульс учащенный, метаболизм ускоряется... может начаться в любой момент. Мне нужно коснуться тебя, чтобы сказать точнее. Подойди, я не сделаю тебе ничего плохого.

Француженка гордо выпрямилась во всю свою небольшую стать, сверкнула глазами, вскинула руку.

- Я еще не такая слабая, чтобы не стоять самой, - звонко сказала она. "И падать", хотелось добавить. Но не стоит. Девушка поднесла запястье к губам жениха - Вот. Пульс нормальный. Я сама чувствую. Нагнись, - И рука, и в пару с ней вторая, снова обхватили голову мужчины и притянули к себе для поцелуя. Короткого.

- Видишь, я в порядке. Просто подожди немного в комнате, милый, пожалуйста, - сказала она и отвернулась, чтобы просто подойти к стене и прислониться к ней лбом, а потом опуститься на колени, всего в шаге от самого старого своего оружия. Или... Подумала, что сказала это и сделала?

Губы Жана мягко коснулись лица француженки, его язык чуть заметно прошелся по нижней губе... сердце забилось, как у зайца, колотясь о ребра грудной клетки, а ноги Руж подкосились, став ватными. Парень подхватил её вес, оставив висеть в замке своих рук.
Кажется, Жан целовал её ещё... или она его?...
Хон немного пришла в себя, прижатая к стене, в кольце рук азиата. Губы горели, припухшие и искусанные, грудь до боли набухла, ощущая каждое движение воздуха как легкий электрический разряд.
- Остынь немножко, успокойся, девочка. Мне нравится, ты вкусная, но ты же сама хотела подождать? Боюсь, если продолжить сейчас в том же духе, ты этого потом не простишь - прижал её затылок Жан к холодному бетону, собственным лбом, фактически силой оторвав губы девушки от своих.
Его дыхание тоже сбилось, хотя и едва заметно.

- Тогда... Отпусти меня. Я уже не упаду, - язык совершенно не слушался ее, но это было совершенно неважно. Кажется, ничего важного больше не осталось в этом мире, - Как же я... Смогу остыть... Если ты такой горячий?

Тело само повернулось на бок, колени подтянуть к груди. Руки пытаются обхватить себя, взгляд ищет... что-то?

Руки Жана медленно расцепились, он позволил девушке стечь по стене, чуть не взвыв от ощущения содранной шершавым бетоном кожи.
Спина горела, однако это не слишком проясняло мысли.

Азиат снова отошел на шаг в сторону, тоже присев, чтобы оказаться на одном уровне, а не смотреть сверху вниз. Он протянул руку к полу, подобрав её старый пистолет, подбросив легкое оружие на ладони. Пистолет приземлился в его руку, направленный в пол стволом.
- Ты не это искала, случаем? - спросил он с некоторым интересом, но без нажима в голосе

Глаза девушки с трудом сфокусировались на предложенном объекте внимания. Пистолет?.. Да.

- Это... Мой... Моя вещь? Да, вижу.., - одним пальчиком Руж дотянулась, дрожа, до дула оружия, коснулась, тут же отдернула. Снова потянулась, прижала палец, отняла вновь. Металл... Металл... Холодный металл.

- Приложи его... К моим вискам... Осторожно! Рукоятью... Он будет... Он холоднее сейчас... Чем мы с тобой... Может быть...

Холодный металл рукояти действительно оказался прижатым к её голове, самую малость успокоив пульсацию крови.
Однако Хон секундой до этого услышала тихий пластиковый щелчок - Жан вынул из рукояти батарею, разрядив оружие.
- Я уже понял, что у нас не получится, как в сказке - немного криво улыбнулся азиат.
- У сказки от жизни есть еще одно отличие, не только в "долго и счастливо". Персонажи сказки, к сожалению, не живые. Жаль. Было бы красиво.

Удар за ударом, сердце успокаивалось потихоньку. Руж услышала тихое звяканье металла - и рядом с ней, на голый бетон, легло второе обручальное кольцо.
- Это тебя гнетет больше всего, я угадал? Что ж, я помогу тебе пройти метаморфоз и добраться до Шанхая. Это приказ Мадам, и не в моей власти ослушаться её. Что же касается всего остального... пусть будет у тебя. Отдашь тому, кому посчитаешь нужным. Может мне. Может нет.
Жан щелкнул пальцем по ободку, поставив его на ребро, и кольцо с веселым звяком покатилось по полу к ногам Хон.

Непрошеные слезы сами покатились из глаз. Что это - облегчение или отчаяние? Кто может сказать? Не она. И слезы... Разве можно плакать о чем-то столь эфемерном в этом веке, полном чудес цивилизации и природы? Да...

- Приказ.., - всхлипывая, произнесла девушка, - Приказы... Война и приказы... И в Коллективе тоже?.. И ты тоже?.. - Она не знала сама, чего хочет сейчас. Уже непонятно было даже то, что казалось понятным еще мгновение назад. Кто враг, кто друг? Кажется... Кажется, она сама - самый большой Враг. Себе, другим. И что с этим делать?

Кольцо у ног. Взять, сжать второй рукой - в первой все еще зажат пистолет. Он нужен ей... Но зачем? И такой?

Постепенно сознание прояснилось, и рыдания стихли. Кажется, она все же оказалась права, сказав этому "человеку", что думать может только когда не рядом с ним. Странно... Страх тоже ушел. Остался только вопрос - быть или не быть? А ведь она всегда была очень прагматичной девочкой. Иначе не выжила бы в металлопластовых джунглях Нью-Вашингтона.

Хонгьи встала потихоньку. Ноги держали, ладно. Жаль, ничем не утереть лица - все руки тоже в слезах. В каком она виде! Важно ли это - наверное, нет. Рядом сейчас только один Жан Поль - а ему, наверное, на это наплевать. Не из-за описываемой любви, конечно, но тем не менее - он не в счет.

Бывшая разведчица подошла к постаменту - назвать его кроватью язык все же не поворачивался. Провела рукой по поверхности, по простыне на ней - пистолет со стуком выпал из разжатых пальцев. Кажется, здесь он ей уже не пригодится. Зато руки свободны - и можно потянуть тонкую ткань на себя. Вот тебе и полотенце... Вот тебе и одежда. Неважно, если в процессе этого загадочного метаморфоза она она вновь разметается по всему хрусталю. Сейчас это придает дополнительной уверенности - не сидеть голой рядом с другим. И это хорошо, это правильно сейчас.

Подняв на ладони отданное ей кольцо, Руж посмотрела на парня как бы на фоне его. Попробовала совместить кольцо и обруч на шее азиата - похожи. Надо только очень близко к глазам держать, и не включать просвечивающий режим импланта. Смешно. - Спасибо тебе. За доверие, и... Я оставлю его. Может быть, будет другая история. Не знаю.

Француженка еще немного помолчала. Провела рукой по волосам. Потрогала лоб. Кажется ей, или у нее действительно повышается температура? Значит ли это, что времени у нее уже нет? Хотя, что ей дало все время до текущего момента? Кажется, ничего.

- Я хотела бы попросить тебя... Это глупо, и ты наверняка не станешь так поступать. Ведь у тебя приказ... Но я все равно попрошу. Ведь бывают разные сказки - и разные чудеса. Да. Я лягу, я дождусь перемен, о которых ты рассказал. А ты смотри. Смотри... И только. Я должна пережить это сама, или эта перемена не стоит того. Точнее, я не стою ее... Не знаю, как лучше сказать. Впрочем, неважно.

Девушка улеглась, вытянулась на ложе, закрыла глаза. Послушает ли ее? Наверное, нет. Но это кажется уже совсем неважным. И то, что она только что отбивалась от притязаний - кажется тоже неважным. И вся жизнь до этого момента - кажется тоже неважной. Пора куколке становиться бабочкой.

***

Поднявшийся из глубины тела жар ударил в голову француженки, практически мгновенно стирая границу между реальностью и бредом. Она слышала хруст собственных костей, влажное хлюпанье рвущихся мышц - но отстраненно, словно это было не её тело, а что-то совсем другое.
Потом был рывок, легкое покачивание, какой-то грохот и свист. Но это было совсем издалека, сознание окончательно погасло. Снова.

... - ? - ...
Какие-то звуки. Темнота. Терять сознание и приходить в себя неизвестно где, неизвестно с кем, совершенно нагой и при этом не имея ни малейшего представления, что происходит - это конечно отчасти по французски, но... слишком уж... слишком. Хон не столь легкомысленна, чтобы относиться к этому спокойно. Или ей так только казалось?

Под спиной что-то тихо похлюпывает. Тепло. Влажно. Скользко.
В горле стоит какая-то жидкость, но - это не вызывает совершенно никакого дискомфорта. Странная субстанция прокачивается легкими в обе стороны непринужденно, будто обычный воздух.

Тело ощущается легким и сильным, глаза закрыты - но Руж не слепа. Колебания жидкости рисуют в её сознании полупрозрачную картину окружаюшего. Полужидкий кокон, диаметром чуть больше её роста. Живой, шевелящийся пол - пол? Нет, это пульсирующие мышцы чего-то... чего-то большого. Настолько большого, что это что-то уходит за границы её новых ощущений.

Мелькает мысль - именно так мир видит Морлок со своим сонаром?..

Никого рядом нет. Она одна, и скорее всего может порвать свой кокон одним движением. Его пленка не кажется прочной. Но - что дальше?


Sire:
Кто это проснулся, очнулся от минутного... недельного... векового забытья? Неужели это та девочка, что ходила с отцом по секретным лабораториям в сердце территории VTPSR? Или та девушка, что пробиралась тайком, прячась и дрожа, подальше от месторасположения своей бывшей уже команды, вооруженная одним маленьким пистолетиком? Или та на вид уверенная в себе особа, что подшучивала над слепым карликом, вынуждая его на откровенность? Да - и нет. Очень сложно быть той, кроме как в туманных воспоминаниях. Говорят, бытие определяет сознание. А у нее уже какая-то совсем другая форма бытия, хоть по каким-то ощущениям и та же. Хоть бы в зеркало посмотреться!

Но какое может быть зеркало внутри кокона бабочки? Правильно, никакого. Личинке он не нужен. А она - личинка? Или куколка? Даже второе звучит неприятно, плоско как-то. Первое же... Надо перестать быть такой, надо действовать, показать что ты изменилась! Может, та старая Хон и стала бы выжидать. Сейчас же - нет и еще раз нет!

Руки резко взлетели, расчерчивая оболочку на две половинки, рассекая ее и освобождая туловище. Как бы ни была инородна среда снаружи - если она дожила до этого момента, то поживет еще немного. Это очевидно - пусть она и не смыслит ничего в медицине, особенно в медицине таких существ, какой она, кажется, стала.

Руж небрежно отряхнулась от облекавшей ее массы. Конечно, хотелось бы хоть какую-то одежду, но за ней, кажется, придется идти самой. Прислушаться - не столько к звукам вокруг, сколько к ощущениям вокруг себя. По этим ощущениям выбрать и направление похода. А если ничего ни внутри, ни снаружи не подсказывает, куда же податься... Да хоть прямо как стояла, так и пойти! Главное сейчас - двигаться вперед, ибо только в движении развитие. N'est pas?

Ilrilan:
Оболочка лопнула с первого же нажатия изнутри. Вязкая масса медленно стекала по телу, и как только она освободила глаза и уши, Руж увидела овальные стены помещения, в котором она находилась.

Особых вариантов "куда идти" не было - из пузыря, образованного серо-розовыми пульсирующими стенками толстых мышц, выход был один. Конечно, можно было попробовать пробиться сквозь стены, но вряд ли это очень хорошая мысль.

Толстая кишка пружинила под ногами, Руж чувствовала каждое её сокращение своими босыми ногами, говорившее о форме туннеля впереди. Это было странно - но не более странно, чем окружающее пространство. Склизкая субстанция полностью стекла с нее, оставив только скользкую пленку на теле. Ощущение наготы практически не беспокоило - оно не ассоциировалось с уязвимостью, стряхивая с себя гелееобразную массу из кокона Руж чувствовала под пальцами уже знакомую "сталь под кожей". Совсем недавно она пыталась промять плечи Жана - и вот, сама стала такой же.

Плавно изгибающаяся кишка совершила пару полных кругов, поднимаясь вверх по спирали. Сколько она шла - час, два, три? Ощущения времени сильно смазались, стоило сосредоточить взгляд на одной точке, и Руж начинало казаться, будто она - муха, застывшая в сиропе, настолько медленным становился мир вокруг неё. Собственное сердце тоже не подходило на роль метронома - сказать, какой сейчас должен быть её нормальный пульс в количестве ударов в минуту, Хон не могла даже примерно. Пятьдесят? Сто? Двести?

Прислушиваясь-приглядываясь к себе и к кишке вокруг, Руж вышла в еще один "пузырь" метров восьми в диаметре. Освещения в этом живом лабиринте не было, но, кажется, в нем никто и не нуждался, кишка, по которой Хон шла, была теплой и живой. Как и стенки нового пузыря, выйдя в который, Руж увидела (и услышала) еще одно существо.

Крупное тело - раза в два больше человеческого, и по форме напоминающее веретено, полностью покрыто толстой чешуей. Двенадцать многосуставчатых тонких лапок шевелятся, чуть касаясь пола, на котором оно стоит, упираясь концом своего туловища. Лапки невесомо-тонкие, будто стебельки, вряд ли могут выдержать вес массивного тела. На другом конце веретенообразной туши - нечто, похожее на голову. Фасетчатые широкие глаза, опоясывающие отросток по кругу, щель на конце, которая наверное должна быть ртом (или наоборот, анусом? Сложно сказать...)
Существо быстро перебирало своими лапками, будто плело невидимую паутину. На приближение Руж оно никак не отреагировало.

Sire
Девушка склонила голову набок, в задумчивости глядя на тварь, пытаясь разглядеть - может, и вправду там тончайшай паутина ткется? Впрочем, большого интереса данная особь не вызывала. Поскольку существо было негуманоидным, вряд ли от него можно было ждать разумности и способности к коммуникации. А значит, выбраться из лабиринта, или по крайней мере найти здесь что-либо, оно не поможет. Оставалось осмотреться в поисках нового прохода в живых стенах... Вот если такового не окажется, это будет настоящая шутка матери-природы. Ну или генетиков Коллектива.

Конечно, оставался еще вариант, что для дальнейшего вылупливания требовалось провзаимодействовать с этим... животным. Но вряд ли. Скорее, оно могло готовить коконы вновь прибывшим. Сейчас это все равно неактуальная информация.

Ilrilan
Никакой заметной паутины между тонкими лапками существа заметить не удалось. Впрочем - как и дальнейших проходов в живых стенах. Какие-то неоднородности в мышечной поверхности пузыря намекали на то, что проходы здесь когда-то были, или будут, но здесь и сейчас открыта была только кишка в тот пузырь, где она вылупилась.

Откуда-то издалека донеслось тихое пение. Хон прислушалась, с все большим удивлением понимая, что это колыбельная, и более того - колыбельная на французском. Голова резко закружилась, но буквально на пару секунд, а когда Хон моргнула, то прямо перед ней стояла невысокая рыжая женщина в легкомысленном открытом платье. Абсолютная нестыковка с окружающим пространством живой кишки резала глаза, требуя щипать себя чтобы убедиться, что эта женщина не сон.
- N'est pas peur, ma chérie, ta mère est ici - пропела женщина
Как выглядела её мать, Хон помнила смутно. С тех пор прошло много лет - вроде бы мама была небольшого роста, как и она сама, вроде бы рыжая... однако, можно ли быть уверенной во внешнем облике женщины, имеющей не последнее место в иерархии Коллектива, а значит, могущей менять свое тело так же легко, как сумочку к платью?

Sire
- Ma... maman? - вот тебе и вся уверенность в себе. Голос предательски задрожал - хотя, может, это просто акустика такая, в живом пузыре-то? И глаза - заморгали часто-часто. Воистинну, уместное применение новых сверхчеловеческих способностей, смахивать слезы с ресниц такими быстрыми движениями.

Сделав резкий шаг вперед, так что чуть не упала, Хонгьи оказалась совсем вплотную к... матери? Мелькнула неуместная мысль - а вот у меня и такого платья нет... Смешно, ведь наверняка это только видимость одежды. Но видимость - иногда это все, что у нас есть, что отделяет от окружения. Руки задрожали в попытке подняться, но как будто налились свинцом. Наверное, это все еще несбалансированные нервные импульсы. Но как броситься в обьятия, если даже не знаешь - к кому? Сердце, сердце тут плохой подсказчик. Ведь даже неизвестно, какое оно теперь.

Ilrilan
Женщина на мгновение исчезла, подернулась дымкой. Слезинка помешала? И после очередного моргания снова стала четко видимой.
- Oui, ma cherie - ответные слова послышались будто совсем издалека.
Может действительно акустика шутки шутит? Или её трансформация еще не до конца завершилась? Не привыкла к своему новому телу?
- Je ne suis pas ici - женщина отвела взгляд, лишь наполовину подняв правую руку. Почти коснувшись Руж - но...
Глаза и уши говорили, что здесь кто-то, как минимум похожий на её мать, а вот вибрации говорили, что в помещении сейчас есть только двенадцатилапая гусеница, плетущая свою невидимую паутину в дальнем углу.

В глазах снова расплылось все, и после очередного взмаха ресниц женщина исчезла.
- Pardonnez moi s'il te plait, je... - смутно знакомый голос становился все глуше, пока наконец не затих окончательно.

А через несколько секунд Хонгьи упала на живой пол от резкой вспышки головной боли. Сообщение от мамы оказалось слишком необычным, непривычным...
"Прости, моя маленькая, я не успела дойти в омуты вовремя, ты пришла в себя раньше, чем рассчитывал Жан. Но я рада, что у меня такая сильная девочка. Подожди еще немного, скоро я прилечу, связь постоянно прерывается. Последние дни с ней все плохо... но это ничего не значит, я уже в пути. Скоро буду. Отдохни пока, а если кто-то посторонний побеспокоит - можешь не стесняться, просто избей и выкинь куда подальше"
Мысленная передача вкрутилась в голову, словно ржавый шуруп, отдаваясь под черепом эхом постепенно угасающей мигрени, и оставляя после себя целый букет эмоций. Легкая грусть, ожидание, предвкушение, забота, сомнения - так сразу было и не разобрать.

Sire
Вот и поговорили... Сейчас бы забыться. Отдохнуть, как советуют. И кто тут может побеспокоить, в глухих стенах... Но Руж заставила себя встать, невзирая на боль в голове и слабость в теле. Она не может быть изнеженной в этой среде - если и не враждебной, то до крайности агрессивной. Как бы не убеждала ее мать, что все хорошо. Кажется, ложной видимости тут даже больше, чем в Нью-Вашингтоне...

Девушка поплелась обратно в тот пузырь, в котором она вылуплялась. Идти и разведывать что-либо еще не хотелось. Наверное, зря она обижается - ведь действительно, эта их встреча не могла быть абсолютно надежно запланированной. А может, она и вправду сильнее, чем кажется? Но в том-то и суть, что с мамой родной тебе хочется иметь возможность побыть слабой. Хоть немножко. А тебе не дают. Правда ведь - обидно?

Не пройдя и половины пути, Хон плюхнулась на пол и прислонилась спиной к этой странной стене. Никуда она не пойдет. Кому надо, пусть сам приходит. А она будет спать. Да, спать. И когда проснется, все будет хорошо и взаправду. Если ей удастся заснуть за минуту - нет, за пять минут... Девушка загадала это, как самое заветное желание. И закрыла глаза.

Ilrilan
Странная стена оказалась не настолько противной, как выглядела - живое мягкое тепло чуть прогнувшейся под её весом плоти было похоже на... на те самые объятия, которых не хватало чувствовавшей себя брошенной и одинокой Руж. Не прошло ни пяти минут, ни даже одной - едва она прикрыла глаза, как провалилась в какое-то забытье без снов и мыслей. Головная боль стихла так же быстро, как и появилась.

Легкий толчок в плечо. Едва ощутимое касание щеки. Что-то мягкое скользит по спине, похожее на большое одеяло...

Au clair de la lune, mon ami Pierrot,
Prête-moi ta plume, pour écrire un mot.
Ma chandelle est morte, je n'ai plus de feu.
Ouvre-moi ta porte, pour l'amour de Dieu...

Все тот же мотив из далекого детства, но в этот раз слова тихой песни уже различимы. Дыхание матери чуть щекочет ухо, сильные руки прижали к себе Руж, обнимая под плечи. В этот раз нет ни вспышек головной боли, ни странных искажений звука из-за "прерывающейся связи". Голос, правда, совсем не тот - хриплый, шуршащий, совсем не женский, чуть поскрипывающий и немного глотающий окончания слов. Да и руки - жесткие, сухие, совсем не мягкие, хотя и теплые. Правую лопатку что-то укололо - и на секунду песня прервалась виноватым вздохом. Хватка немного ослабла.

Sire:
Даже неприятные ощущения от укола не заставили Руж выйти полностью из того оцепененного забытья, в которое она погрузилась. В конце концов, какая разница - что вокруг? Может, ее сейчас собирается съесть какое-то чудовище, принявшее облик матери. А может, даже и не принявшее - ведь голос другой. Могла ли ее мать так постареть? Кажется, это просто невозможно для элиты Коллектива. Хотя... Органика всегда подвержена старению. И все равно, за время ее отсутствия никакой даже самый обычный человек не превратится из зрелой женщины в старуху. Так что, значит ее держит все-таки кто-то другой? А что это меняет? Знает ли она свою мать достаточно, чтобы утверждать, что она - не чудовище? Что значат кровные узы для Коллектива? Кажется, ничего особенного. А может, она ошибается... Но как это проверить?

Нет, так нельзя. Если она сейчас и дальше будет висеть безвольной куклой, то ее съедят - пусть даже в переносном смысле. Если будет бороться - да, может быть, съедят быстрее. А может быть, она все-таки окажется сильнее, сможет переиграть внешний мир. Есть только один способ проверить, и никакого смысла не проверять.

Хонгьи открыла глаза.

Ilrilan:
Открыв глаза, Руж увидела перед собой нечто, лишь отдаленно напоминающее человека. Существо было... карикатурой, гротескной пародией на то, что она совсем недавно видела по "связи". Но насколько красивая картинка была близка к правде?
Жесткая хитиновая чешуя, покрывающая безгубый рот. Носа нет. Широкие глаза с тройным зрачком, прикрытые змеиным "третьим веком" - прозрачным, но прочным. Вместо ушей тонкие перепонки, не имеющие прохода внутрь, в череп.
И - как насмешка, мягкие и длинные рыжие волосы, прядями спадающие вниз. Именно их Хонгьи и чувствовала, похожие на большое одеяло.
Взгляд вниз - и внизу картинка не слишком отличается. Та же жесткая и сухая чешуя, семипалые кисти, пальцы заканчиваются игольчатыми когтями - именно коготь и уколол её недавно. Случайно? Возможно...
Плечи и грудь существа так же закованы в жесткий панцирь, напоминая человеческое тело лишь очертаниями.
Песня прекратилась, и нечто, претендующее на статус её матери, сухо и хрипло рассмеялось. Звук похож был скорее на стрекотание.
- В молодости я была лучше?

Голова Хонгьи на мгновение закружилась, и силуэт существа поплыл, превращаясь в тридцатилетнюю француженку в легкомысленном воздушном платье.
- Je ne suis pas si belle, oui? - переспросила она мелодичным человеческим голосом - ce n'est qu'une illusion, même si elle est belle

И снова вместо миловидной женщины - насекомовидное чудовище, похожее своими глазами на стрекозу.
- Хочешь, я останусь такой, какой ты меня помнишь. Но ты должна была увидеть правду - проскрипела она - а мой французский стал сильно хуже с тех пор, как я лишилась носа и голосовых связок. Не слишком красивая сказка?

Sire:
- Я уже давно живу не в сказке, мама, - тихо и твердо ответила маленькая разведчица. Слегка отклонила голову - не отстраняясь от существа, но получая возможность более полно его рассмотреть. Да... Наверное, она никогда не захочет быть такой. Плата за могущество? Но почему нельзя сочетать все хорошее, а не все... В голове мелькнуло слово "отвратительное", но девушка отбросила его. Она сама, наверное, покажется кому-то начавшей процесс превращения в урода. Каким показался ей Жан после того, как она прикоснулась к нему. И все же, все же...

Казалось бы, логичное решение - то, что легче делать с собственным органическим телом, например ускорять нервные импульсы, надо делать с ним. То, чего проще добиться сторонним инструментом - скажем, закинуть разрывной снаряд на несколько сот метров - лучше и дешевле сделать именно так. Может быть, Коллектив все же не совсем прав, оставляя в своей эволюции место для одного, но не для другого? Вопрос, на который никто не даст ответа. Кроме, может быть, нее самой.

- Я не жду сказок, - повторила наконец Хон, глядя в глаза матери. - Я жду правды, и чем более откровенной, тем лучше. Но я все равно рада тебя видеть, мама, - и девушка нежно прижалась к хитиновой груди. Пусть ее родительница может принять это за слабость, такое вот проявление родственных чувств. Но она сейчас говорит, что думает. Она и отца бы сейчас с радостью обняла... Но не будем о несбыточном.

Ilrilan:
Немного отодвинувшись, Руж увидела нижнюю часть тела женщины. Тонкие и длинные ноги с обратным суставом, как у кузнечика, заканчивались тремя острыми пальцами, расставленными в разные стороны. Никаких признаков женского тела не было - ни в точке схождения ног, ни какого-то подобия желез на груди. Жесткий и сухой хитин, панцирем покрывающий все тело. Внимательный взгляд Хон подметил едва заметные стыки чешуй на боках, локтях и коленях длиной в пару сантиметров - за ними, вероятно, что-то скрывалось.

Мать изогнула края рта, пару раз моргнув третьим веком, и чуть сильнее прижала к себе Руж. Кажется, это была улыбка?..
- Я надеялась, что мы еще встретимся, моя маленькая. И боялась, что ты не сможешь признать меня после того, кем я стала.
Лишенный изменения тональности голос был безжизненным, не передавал ничего, кроме самих слов. Это было не очень приятно, словно Маман было все равно - точно так же разговаривал Диктатор.
- А правда, девочка моя, в том, что я помогу тебе чем смогу, но уже завтра тебе придется лететь назад. Хотела бы я недельку-другую отпуска, но... жизнь не сказка, и не все получается так, как нам хочется. И из нескольких вариантов "спящих" агентов в Нью-Вашингтоне я выбрала тебя, зная, что это огромный риск и скорее всего ты погибнешь. Но если бы ты справилась, у меня появилась бы возможность потребовать обеспечить проход через границы и перелет сюда. Скажешь, твоя мать сошла с ума, что считает риск погибнуть адекватной ценой за возможность просто встретиться на день?

Sire:
- ДА! - в этом выкрике вся боль и весь страх, копившиеся до этого в душе. Резкий вздох, словно само слово обожгло легкие, пока летело наружу. - Нет?.. - просяще-жалобно, заискивающе даже. Так ребенок просит у родителей конфетку, точно зная, что все положенные ему сладости он съел еще утром. Долгое молчание, взгляд в никуда.

- Не знаю, - наконец сказала девушка, вновь подняв глаза на лицо преобразившейся матери. - Я не готова оспаривать твое решение. Ведь... Я жива? И не только жива, но и стала сильнее, чем раньше? Вот только... - Тут Хон, кажется, слегка покраснела. Может быть, от гнева, только что переливавшегося через край? Может быть. - Жениха ты мне слишком рано подобрала. Не надо так.

Ilrilan:
- Какая я была бы мама, если бы не думала о будущем своей дочери? - сухим стрекотом рассмеялась она
- Ты не только жива, но и можешь своими глазами увидеть, так ли страшны лидеры Коллектива Юань-Син, как о нас рассказывают в других землях. Всегда выслушай обе стороны, прежде чем судить, не так ли?
- Что касается жениха... это вопрос на самом деле не праздный. Видишь ли, девочка моя, в разнообразии Коллектива кроется существенный недостаток - у нас... приходится тщательно выбирать себе пару. Можно сказать, что каждый член Коллектива является собственным биологическим видом.
Маман сухо стрекотнула.
- И сочетания их приходится тщательно проверять, чтобы понять, есть ли шанс рождения потомства, не будет ли плод губительным для матери. Вот это откровенная правда, Хон - Жан тебе подходит, и он не такая уж сволочь, как многие. Но это только моя рекомендация... как медэксперта. А так решай сама.

Sire:
- Я просто подожду решать. Не хочу медовый месяц длиной в один день, как бы не был хорош тот, второй - кто бы он ни был, - Хон тряхнула головой, как бы отгоняя назойливые мысли. И сменила тему разговора.

- Если у нас так мало времени - может быть, ты покажешь мне что-то еще? Вряд ли здешний интерьер стоит того, чтобы изучать его в течение даже часа. И - хотелось бы накинуть на себя что-нибудь. Как-то... Привычнее будет.

Ilrilan:
- Тебе нечего стыдиться своего тела! - даже в бесцветном и сухом голосе матери появилось едва заметное возмущение
- Хотя если тебе так привычнее... подожди пару минут.

Она вонзила в живой пол пальцы своей правой руки, и замерла. Несколько секунд не происходило ничего, а затем сидящая в углу гусеница приоткрыла отверстие на конце своего туловища, выплюнув белесую слизь, и начала быстро-быстро подхватывать её тонкими лапками. Руж видела, как тонкая нитка застывает, превращаясь в столь же тонкую, но все же непрозрачную ткань.
- Скоро будет готово - "отмерла" Маман, вынув пальцы из живой поверхности - а пока... хочешь, я расскажу тебе сказку? Расскажу, и покажу... конечно это будет мираж, но разве картинки в книжке - не мираж?

Sire:
- Расскажи, конечно. И покажи. Только пусть это будет хорошая сказка.

Руж отстранилась от матери и уселась обратно на пол. Она сейчас не решает ничего, на самом деле - и как это приятно! Действительно, отпуск в один день. Он закончится, но думать об этом незачем.И потом, может она все же теперь не спящий агент, и ей расскажут...хоть что-то?

Ilrilan:
- Самая лучшая...
Маман опустилась на пол рядом, положив ладонь на лоб Хон.
- Не бойся, голова будет немного кружиться, но это пройдет.

Секундная дезориентация, и живой пузырь с шелестом плетельщика начал пропадать, будто свет в театре медленно затухал. Тишина, темнота... Руж не потеряла сознание, но не чувствовала ничего.

А потом свет "включили" и она увидела голубое небо над головой. Металлические треугольные фермы, полукруглые опоры...
Где-то рядом играла незатейливая музыка, певец рассказывал о Елисейских полях, на которых можно найти все, что душе угодно - и под дождем, и при солнечном дне...
Хон окликнули, взяли за руки и повели куда-то, мимо большой металлической опоры, которую она увидела первой.
"Эта" Хон не подчинялась настоящей Руж, смотревшей спектакль с видом от первого лица. Её персонаж же смотрел на мир с высоты чуть больше метра, слева на самом краю поля зрения болталась косичка с большим белым бантом. "Эта" Хон весело подпрыгнула на одной ножке, и поскакала, крепко держась обеими руками за взрослых. Высокого белобрысого мужчину в военной форме, с погонами и тремя планками орденов на груди, серьезного, видящего все вокруг, но улыбающегося дочери, хоть и прячущего улыбку в усы. И невысокая женщина с длинными рыжими волосами, в коротком платье, под которое не одет лиф. Молодая, веселая, и подпевающая себе под нос про Елисейские поля.

Хон провела в сказке отнюдь не пару минут, и даже не полчаса. Она успела подняться на лифте на Эйфелеву башню, съесть наверху белоснежное и холодное мороженое, покататься на сильных плечах отца... лишь когда в сказке солнце уже село, а "маленькая" Хон устала и начала капризничать, проситься спать, есть, на руки и все одновременно - свет снова погас.

Руж пришла в себя в живом пузыре, с сильной головной болью. Рядом лежало короткое платье того же фасона - без рукавов, до середины бедра, простое и прямое.

Мать молчала.

Sire:
Молчала и Хон. Молчала, пока одевала это странное платье, расправляла его. Пока приглаживала волосы - неблагодарное занятие, когда у тебя нет ни зеркала, ни расчески. Но не вечно же сидеть как рыба, набрав в рот воды?

- Это была сказка о прошлом. Которое было...или не было...но которого уже не будет. А я хочу сказку о будущем. Или не сказку... Но хоть что-то! - Слегка раскосые глаза впились в фасеточные зоачки, - Неужели в этом мире ничто не может стать лучше, чем было?

Ilrilan:
- О прошлом, которое могло бы быть, если...
Мать ответила сильно тише, чем говорила до этого. Видимо, сказка её вымотала.
- Лучше чем было? Не знаю, дочка. Сказки всегда писали о прошлом. Раньше и трава была зеленее, и небо голубее, и люди жили дружно...
Сухое стрекотание не слишком похожей на человека Маман прозвучало с некоторым сарказмом. Хотя скорее по смыслу, нежели по звучанию.
- А про будущее надо не сказки рассказывать, его делать надо. Руками, ногами, головой... и по возможности думать, кто останется с тобой рядом, если это будущее наступит. Нет смысла защищать свой дом, если в нем не останется никого, не так ли? Дом это не стены и пол, это твои близкие. Поэтому я и нашла для тебя Жана, одной жить... не стоит повторять мой путь. Всегда нужен кто-то, кто будет ждать тебя домой. Если же говорить о будущем более приближенном, мы... я и еще некоторые лица Юань-Син, считаем что гегемония Директората делает жизнь в этом мире хуже для всех. И пытаемся это ситуацию изменить.

Sire
В разговоре возникла пауза. Мать все молчала, и Хон вопросительно взглянула на нее. Чего та ждет, согласия на соединение с этим... Жан Полем? Но кажется, сама Маман сказала, что это отдаленное будущее. Помощи в борьбе с Директоратом - как бы смешно это не звучало в разговоре двух особ столь разного ранга и возможностей? Но почему бы просто не сказать?

А существо в хитине сидело, склонившись, безмолвствуя. Кажется ей, или дыхание родительницы сбито, неровно? А ведь сколько сил должна была отнять у нее эта картина, если даже прием ее стал для девушки такой болью. Да, за все надо платить. Но почему так?

Руж придвинулась ближе и обняла чешуйчатую плоть. В конце концов, не только родители могут поддерживать своих детей. И должны это делать. Родственные узы работают в обе стороны. И если даже с женихом у нее пока нет определенности, одна близкая душа есть. К которой можно стремиться "домой".

Ilrilan
Маман подгребла Хон к себе поближе, крепко прижав правой рукой её к своему плечу, и опустила пальцы на макушку, задумчиво перебирая её волосы тонкими пальцами. Когти чуть заметно кололи затылок, когда касались кожи, но это не причиняло особой боли.

- Хочешь, я покажу тебе наш город снаружи? - задала она вопрос еще через минуту, а то и две - тебе надо будет еще адаптироваться к своему новому телу, привыкнуть к нему, но это можно будет сделать и в полете на обратной дороге. У Жана будет достаточно боевых тварей в грузовом отсеке, чтобы дать тебе возможность подвигаться и прочувствовать изменения. Не стоит сейчас тратить время на такие глупости. Что же касается будущего, я задам тебе только один вопрос. Кем ты сама хочешь быть? Не хочу впутывать тебя и дальше в конфликт Юань-Син и Адама против твоей воли. Если хочешь помочь - я с радостью приму помощь, и расскажу... что могу. Никто из нас не идеален, и попав в плен, может повредить остальным. Поэтому мы передаем необходимый минимум информации, а координаторы, знающие слишком много, не могут покинуть Шанхай. Я, например, из их числа.
- Или хочешь попробовать встретиться с отцом? Он еще жив, несмотря на возраст, и у меня хватит связей... чтобы передать ему сообщение. Захочет отвечать или нет, это уже от меня не зависит. К сожалению, возраст не сделал Жоржа более терпимым, напротив - из того что я о нем слышала последний раз, он стал желчным стариком, хватающимся за пушку при каждом чихе. Ты взрослая девочка, я могу помочь словом и делом, но жить за тебя все же уже не могу.

Sire
Решение было легким. Она сама только что подумала о такой возможности, так что слова буквально сами выпрыгнули наружу.

- С папой, - перевести дыхание, прижаться поближе, чуть отодвинуться, - Да, я хочу, чтобы ты организовала эту передачу. Понимаешь... Вот ты смогла сделать так, чтобы мы встретились сейчас. Наверное, только честно будет и ему дать такую возможность. Мне кажется, - Хон отвернулась, вновь часто-часто заморгав, - мне кажется, и он меня любил. Когда-то. А как будет сейчас...

-Но это же все равно не помешает мне быть полезной и тебе? Я... Я наверное боюсь. Но я не настолько труслива, чтобы бежать. И просто жить изо дня в день с единственной целью заработать на завтра... Я уже устала. Но и здесь я буду чужой, я уже чувствую это. Может быть, позже...

Резко вскинув руку - какими же порывистыми стали все ее движения! - Хон потерла глаза, смахивая с них остатки влаги. Улыбнулась, - А сейчас - конечно, покажи мне город. Ведь сейчас же отпуск. И надо идти гулять. Как в сказке - ну, почти.

Ilrilan
- Тогда скажи, что хочешь передать ему. Я запишу, и отправлю в... совместимой с их техникой форме. У нас есть отработанная методика преобразования.
Маман пару раз моргнула третьим веком и замолчала, ожидая.

Sire:
Вот так вот. Думаешь, что все готово и удачно. И главное, все за тебя сделают. А что она хочет сказать отцу? Девушка задумалась, облизнула губы, будто пробуя, смогут ли они сейчас артикулировать так, чтобы выговорить нужные слова. Наконец она начала:

- Дорогой папа, это твоя непослушная и непоседливая Хонгьи. Я очень сожалею, что когда-то исчезла из твоего дома, не попрощавшись и не дав весточки - хотя ты знаешь, наверное, куда я тогда отправилась. Но я уже много лет живу в Америке теперь. И сейчас, когда я получила возможность передать тебе весточку, я хочу... Я хочу сказать.., - тут Хон запнулась. Перевела дух, помотала головой и продолжила, - я хочу сказать, что я все равно люблю тебя. И надеюсь, что и ты простишь меня, какой бы нехорошей я не была. И я хотела бы увидеть тебя, если ты согласишься. Пожалуйста, дай мне знать. Пожалуйста.

- Наверное, надо еще какой-то обратный адрес или что-то такое, - Руж вопросительно посмотрела на мать. - Но где я окажусь... Когда он получит это сообщение?

Ilrilan:
Мама "отмерла" с небольшой задержкой, за время надиктовывания сообщения перестав даже дышать.
- Завтра, возможно послезавтра. Обратным адресом укажем знакомого вашего шефа, в Мостеховской лавке Вашингтона. Большего обещать уже не могу. Может тебе повезет больше... ты ведь знаешь историю нашего знакомства? Два агента, которым поставили задачи завербовать друг друга.
Сухой клекот в горле Маман в этот раз сопровождался едва заметной дрожью головы.
- Какое-то время все даже было хорошо. Но последний раз мы встретились... восемь лет назад. Я отправила ему сообщение с предложением поговорить на нейтральной территории. Сказки не вышло - Жорж конечно пришел, но с двумя десятками своих братков, которые пытались закатать меня в какой-то полимер. С их стороны осталось шестнадцать трупов, Жоржу мои спутники оторвали обе ноги и выдрали весь кишечник, с моей - химический ожог, потеря трети массы тела, и...
Очередной то ли кашель, то ли стрекот. На стрекозиной голове нет ни кожи, ни мимических мышц, что на самом деле чувствует её мать, и чувствует ли вообще хоть что-то - непонятно...
- После этого я и перестала внешне быть человеком. Восстанавливать мягкие ткани не было уже никакого смысла. Не очень хорошо мы разошлись.

Sire:
- Мне.., - что тут можно сказать? "Мне очень жаль?" Но какой смысл будут нести эти слова для ее родительницы? И послужат ли хоть каким-то утешением? Да и нужно ли оно, утешение, для той, что сейчас рассказывает обо всем сухим отстраненным голосом? Но все равно надо что-то сказать. Ведь так это обидно - твои родители, о которых почти ничего и не помнишь, оказывается, пытались встретиться и УБИТЬ друг друга. Воистинну, так разбиваются детские мечты. Но ведь она уже не ребенок. Хотя, кажется, даже ее мать так не считает - ну, не совсем считает.

- Мне жаль, что ты отказалась от человеческого облика, - наконец сказала Руж, а про себя добавила "Я бы так не поступила никогда". - Ты была красивой... И ты сама помнишь это. Но...

Глубокий вздох, легкое пожатие плечей, - Но ты обещала показать мне город. Мы пойдем - или ты тоже его представишь картинкой?

Ilrilan:
- Пойдем - едва заметно поднялись плечи матери в отдаленно-напоминающем человеческий жесте. Она встала с пола, стряхивая со своего тела налипшие на хитин тонкие нитки.
- Картинки это сказки. Не стоит путать их с реальностью, слишком часто вспоминать о сказке - так и жить в настоящем мире не захочется. А красота... Красота, девочка моя, понятие субъективное. Даже очень. Человек не так уж и красив, когда твои глаза видят его внутренние органы под кожей, там такая мешанина всего... экзо-панцирь в этом плане куда эстетичнее. Может звучать странно для тебя, но здесь, на территории Коллектива, красоту воспринимают не глазом, а нюхом. Я, конечно, имею в виду красоту генетического кода.
Когти правой руки вновь втыкаются в стену, и часть стены расходится, сворачиваясь лепестками. Очередная кишка тоннеля открыта перед Руж.

Sire:
- Я могу говорить только о той красоте, которую способна воспринять сама, - не стала уступать свои позиции девушка. Вот оно - еще не прошло и получаса с момента их воссоединения, а они уже спорят, как и положено взрослой дочери и заботливой мамаше. Ну и пусть. Расправив плечи и вскинув голову, Хонгьи шагнула в проход первой. Кажется , от нее этого ждали. А если нет - так пусть ждут. В конце концов, она же не маленькая девочка, чтобы цепляться за руку матери всякий раз, когда перед ней открывается новая дверь.

Шум воды, звон стекла. Стакан в твоей руке противно скрипит от прикосновения пальцев. Машинальное, лишённое обдуманности действие. Ибо мысли – совершенно в другом месте. Уносят, возвышая над покрытой снегом землёй, к звёздам, к родному дому…
- Конечно, - легко соглашается Мэлани. Вновь поворачивается к плите. Белокурые волосы мешают рассмотреть лицо, но ты и не смотришь. – Конечно, нет.
Уходишь.
Вновь оказываешься в просторном зале. Мельтешат фигуры в смоге раскуренных сигар. Звенят стаканы, опустившись на столешницу.
Кажется, Серж на что-то ругается. Опускает со стола ноги Череп. Руби, не обратив внимание на тебя, что-то со смехом доказывает Гремучке.
Своя жизнь. Здесь начинает кипеть своя жизнь, устанавливаются определённые правила поведения, взаимоотношения…
Но разве тебя это волнует?..
Очередная затяжка. Водоворот мыслей, затягивающий на глубину…

***

…Со дна колодца раздаётся смех, отражённый эхом от каменных стен. На ряби воды пляшет силуэт склонившейся над краем девичьей фигурки.
Одно из последних воспоминаний. Одна из последних встреч.
Единственная девочка среди детей. Младшенькая. Любимица семьи. Тёмные волосы собраны в косу, на скуластом лице так отчётливо выделяются большие карие глаза… Ещё пару лет, и она станет совершеннолетней девушкой, а пока – преобладают подростковые угловатые черты.
- Не уезжай, - шепчет её тонкий голосок. Худенькая кисть сжимает твой локоть.
Уже привык. Каждый раз она об этом просит. Знаешь – волнуется за тебя. Но разве можешь исполнить её желание, призывник?..
Каждый раз – уходишь, покидая дом. Покидая Ари.

Череда боевых операций. Казалось бы, подобрались к самому нутру восстания. Потом оказалось – эпицентр действий сместился. К твоему родному городу.
Окраина города. Развернувшийся на ней лагерь. Не пускали за черту. Долгое время не пускали, потому что там, внутри, засел враг. Словно паразит, прицепившийся к сердцу мегаполиса.
Вы идёте отрядом. Наконец-то, спустя месяцы долгих изматывающих битв, в ходе которых отвоевали приличную часть городка, вы идёте в ту сторону, где располагается твой дом.
Всё меньше хладнокровия в замутнённом переживаниями разуме. Всё больше страшных картин на пути. Запустение. Разрушения. Солнечные лучи, полосками света преграждающие дорогу из дыр в стенах. Человеческие тела, усеявшие квартал, словно собранный смертью урожай. Кровь. Вонь. Жужжание мух…

Одноэтажные бетонные коробки, бельевые верёвки, натянутые между ними. Один из домиков – твой.
Беги, Джа. Не останавливайся на оклик товарищей. Открой пинком дверь, зайди за порог собственного дома… Посмотри на то, что сделала война.
На кухне – мать. В море осколков и остатков оконной рамы. В луже крови и вышибленных выстрелом мозгов.
В гостиной – престарелый отец. Так и сидит в своём кресле, склонившись к одному из подлокотников. Казалось бы, спит. Если бы не выпотрошенный автоматной очередью живот.
Комната брата пустует – он так же, как и ты, пропадает на войне. Его не было здесь, когда произошло непоправимое.
Твоя комната.
Комната Ари…

Сквозь рванные шторы просачивается яркий жёлтый свет. Обжигает глаза, не давая в первую секунду разглядеть картину. Лишь когда они привыкают к освещению, бросаешь взгляд вниз…
Привязана коса к изножью, растрёпана. Прилипли волосы к щекам. Раздвинуты худенькие ноги, руки повисли вдоль тела, изломаны кисти. Порвано платье. Склонена головка набок, глаза распахнуты – словно до сих пор видят перед собой убийц. Словно застыл в них немой вопрос. За что…
За что, Джа? За что ты оставил меня?..
Кровавая струйка крови, пересекающая лицо от лба до подбородка, давно застыла.

***

Яркие картины прошлого всё ещё стоят перед глазами. Но на периферии зрения замечаешь движение. Словно издалека приходят голоса окружающих тебя в реальности людей.
Бухнула пробка. Звон стекла. Всплеск. И вот – один из наполненных стаканов через весь стол движется в твою сторону. Кто-то на том конце вообразил этот стол барной стойкой.
- За что, Джа? – слышишь чей-то голос. Если бы поднял глаза – увидел бы ухмыляющееся лицо Черепа. – А что, Джа, пить не собираешься?


Эпизод 2. Буря надвигается

Джим был обычным человеком. Работягой, если можно так сказать. Не то, чтобы он горел желанием ехать на задворки обследованной территории планеты, но и не выражал несогласия. Ему было всё равно – главное, что платили деньги, которые он затем отсылал своей семье. На другой мир.
Единственное, что его не устраивало в этой миссии – соседство с таким отребьем как наёмники.
Честно говоря, Пейтон мало что о них знал. Мог судить только по новостным сводкам и байкам, которые о них травили. А говорили об этих ребятах многое. Что они агрессивны и не сдержаны, что живут исключительно мыслями о развлечениях и при любом удобном случае подгаживают всем жизнь.
Что ж, пока всё не так уж и отличалось от правды.

Пожалуй, именно поэтому мужчина старался как можно меньше с ними контактировать. Понимал, что вряд ли это удастся за все недели пребывания здесь, но сейчас налаживать с ними взаимоотношения не горел желанием. Преодолев полосу препятствий в виде гостиной, он оказался на втором этаже, в маленькой уютной комнатке со знакомым ему оборудованием. Уселся в кресло, включил приборы, проверил их работоспособность, включил сканирование…
Скучно. Включить передатчик и послушать, о чём там говорят наёмники внизу?..
Смотрит Джим в единственное окошко, выходящее на открытую галерею. Видит в нём фигуру девушки-снайпера. Стоит, опираясь о заграждение, целится куда-то вглубь ущелья, что-то высматривает…
Мигает точка на дисплее сканера. Раздаётся характерный звук.

***

- …Я ему так и сказала: «Рожей не вышел».
Руби, довольная собой, скрестила руки на груди.
- Да ну? И после этого, хочешь сказать, главарь тебя и пальцем не тронул? – иронично переспросил Эрван, сидя на противоположной от девушки стороне.
Вокруг стола непроглядным туманом сгустился дым сигарет. К вам с Черепом присоединился и Серж, правда, быстро бросив эту затею со словами «Хорош, хорош! Тушите, мать вашу!». Видимо, лёгкие командира были настолько же изнеженными, как и у Браун.
- А что бы эта тварь мне сделала? – скорчила мину Руби. – К тому моменту я уже состояла в нашей маленькой банде, а Черепа этот идиот прекрасно знал лично.
Взгляды на Айзенберга. Тот развёл руками, мол, вот он я, ваш покорный слуга.
- Отмороженный ублюдок, - констатировал тот. – И это я…

Однако про кого конкретно говорил Виктор никто так и не узнал.
Громкий «белый» шум на короткое мгновение оглушил и привлёк внимание. Не успел подумать, чем являлся источник звука, как послышался искажённый электроникой голос Джима. Нашёл глазами динамик, закреплённый на стене под потолком.
- Сэр, извините, что прерываю вашу беседу…
Череп хохотнул.
- …Но у меня тут на радарах неопознанный сигнал.
Расслабленность, с которой Серж развалился на стуле, сменилась серьёзностью. Подобрался.
- Куда движется, Джим?
- Дело в том, что… Траектория движения явно направлена в нашу сторону, но сигнал периодически исчезает и каждый раз появляется в новом месте. Хаотично.
Гнетущее молчание.
- Да какое-нибудь животное, - высказал своё предположение Айзенберг.
- Несколько животных, - пожал плечами Гремучка.
Серж обвёл присутствующих сосредоточенным взглядом. Остановил его на тебе.
- Джа, поднимись к Слепой. Пусть отчитается, что видит в прицел.

С едва слышным на фоне волн всплеском глупец падает в воду. Вслед за ним летит и кастет: в битве с тем, кто идёт, он мне не поможет. Победить божество голыми руками - великая доблесть! Я улыбаюсь. Вдыхаю морской воздух. Стягиваю через голову рясу, вновь оставаясь нагишом. Подставляю лицо порывам ветра. Мне хорошо! Не ожидай я компании, искупался бы. Подождёт. Мгновения относительной тишины (удивительно, но болтовня монаха утомляла меня сильнее грохота). Я тянусь, являя из себя в эту секунду живую копию одной из позиций ещё, возможно, ненаписанного "Витруавинского человека" Да Винчи. Вдруг моё тело пробирает дрожь. Я открываю глаза. Страх. Люблю страх. Мне нравится выбрасываемая в кровь доза адреналина, обостряющиеся от неё чувства, ощущение внимания, предельного пребывания в моменте. К сожалению, мало кто и что пугает меня. Я улыбаюсь. Ещё шире. Ещё радостнее. Теперь мне не просто хорошо: я счастлив. Вот то, для чего я рождён (или создан?)! Я вскидываю руки, будто готовясь обнять. Я приветствую его. Достойного противника. Не бегу, пока ещё могу. Принимаю бой: ни за что его не пропущу.

Как мутант хотел встретить этот праздник?
Спроси его хотя бы месяц назад, он бы наверняка ответил: как обычно, один. Каждый праздник для него выливался в распитие самого дорогого алкоголя, на который было не жалко денег, и рассылке все более невнятных сообщений малому количеству своих ещё живых знакомых через анонимные ящики. На этот праздник у него был литр интересной настойки, в которой было градусов 70 и, судя по всему, остальные 30 представлял собой сахарный сироп и цветочные ароматизаторы, а также Герберт и Говард - два его новых друга, которых он в этом году сначала использовал как дронов, а потом оставил у себя лечиться и набираться сил. Говард недавно перестал его бояться и пытаться укусить за пальцы, когда он открывал его террариум, а Герберт и вовсе привык к рукам и всё чаще спал у него прямо на плече, обвившись голым теплым хвостом вокруг шеи мутанта. В общем, от мутанта кто-то стал зависеть. Интересные итоги прошлого года.
Первое сообщение - Ло, как и всегда. "Хай, старик. Мы тут праздник справляем. Как оно? Что-нибудь тебе подарить?". Морлок не думал, что он ответит - после той истории с Шарком, когда мутант ничего не сказал своему старому наставнику - из лучших побуждений, чтобы Ло не подставился из-за интересов своей семьи и желания вернуть долг. Видимо, наставник теперь уже никогда не ответит. Грустно даже как-то...
То, что произошло дальше, иначе, как чудом не назовёшь. Ответ пришёл в течение пяти секунд. "Привет, уродец, рад, что ты ещё жив. Насчёт подарка - ничего не надо, ты мне его уже подарил, см. приложение.". А в приложении были данные сейсмографов. Ровно в том месте, где должна была быть база Шарка. Судя по данным, её как раз обвалили.
"Как ты узнал?"
"Ты что, думаешь, твой старик совсем потерял хватку? Я, конечно, точно не знаю, что там было, но думал, что это с твоей легкой руки. Я был прав? :)"
"Как всегда"
"Прости, что давно не интересовался, но как там твой Джошуа?"
Следующий ответ задержался на несколько десятков секунд, словно Ло не знал, что ответить.
"Он почти научился ходить. Ты, если честно, последний человек, от которого я ожидал этот вопрос"
"За последние недели много поменялось"
"Например?"
"У меня появился друг"
"Хоть бы мне не врал"
"А вот сейчас обидно было"
"Погоди, ты серьезно? Кто ты и что ты сделал с карликом-социопатом?"
"Не хочешь - не верь."
"Это кто-то из команды?"
"Да"
"Опасную игру ты затеял. Опасную. Ты же сам знаешь, какие люди приживаются среди раннеров. Я тебе потому и говорил, чтобы ты не привязывался ни к кому"
"И в итоге стал таким же, как они?" - Морлок похолодел от внезапно нахлынувшего на него негодования.
"Или так, или сломаться и сойти с ума, или вынести себе мозг, или выгореть. Другого не дано. Серьезно. Я знаю этот мир вдоль и поперёк, я так жил годы"
Мутант не мог подобрать слов, чтобы ответить. Раз за разом он удалял сообщения, состоящие из одной нецензурщины, или холодные отповеди, или колкие вопросы типа "Как ты с таким отношением к жизни умудрился завести детей", или тирады, которые впору были подростку, но не разменявшему четвертый десяток мутанту.
В итоге диалог был завершен одной фразой.
"Я всё равно рискну. Спасибо за заботу, хотя бы за такую. До связи."
Были ещё несколько людей. С кем-то он гонял, кого-то лечил. Того же Ляня, например, надо было поздравить. Они обычно читали позже, так что на скорый ответ он не рассчитывал.
А потом... А потом на базе началась какая-то странная движуха. Мутант было подумал, что на них напали или им требуется на кого-то срочно напасть - но нет, это всего лишь пришёл Пако в образе Санта-Клауса (или Сатан-Клауса, на второго он был больше похож внешне) и раздал всем непонятно откуда взявшиеся подарки. Когда очередь дошла до него...
Два билета. Ему и Руж. Ему. И Руж. Нет, этот гигант точно умел читать мысли.
- Пако... - у мутанта перехватило дыхание, и если бы ему было чем плакать, он бы заплакал, - ты... ты... Я не могу слов найти... Дружище, спасибо. Будь счастлив и жив.
И, взяв билеты, мутант убежал к себе в комнату, оттуда вышел уже чуть пошатываясь, со слегка початой бутылкой настойки и Гербертом в маленькой зеленой шапочке на плече.
- И, это, черти, все будьте счастливы и живы! Кроме Фабиуса, я его ненавижу... А, его тут нет? Ну тем лучше! Угощайтесь, это вкусная штука, - он потряс бутылью, - Ладно, я пойду найду Руж, мне её тоже порадовать надо. Пожелайте мне удачи.
Ему предстояло одарить её билетами. Наверное, он всё же отдаст ей оба. Он так и не был уверен, что она о нём думает и что (страшно подумать) она к нему чувствует. Если она захочет с ним пойти, тем лучше. Если нет - он поймёт. Нашёл он её быстро, просто встретились на повороте. Вся решимость куда-то слилась, будто и не было. Немая сцена длилась несколько секунд, после чего Герберт легонько ткнулся носиком мутанту в щеку, выводя из оцепенения, и он начал говорить.
- Привет, Руж. Тут это... Подарок, от Пако. Я решил передать, - проговорил он, протягивая слегка подрагивающей рукой ей оба билета, - Там это... оркестр симфонический, вроде хороший. Ты ... ну... не... не хотела бы... ну... это..., - мутант вздохнул и протараторил, - нехотелабытыпойтисомной?

Звуки блокируемой входной двери и удаляющегося транспортника возвестили о том, что путь назад окончательно отрезан. Цивилизация со всеми её благами осталась далеко позади. Сауна. Молодые колонистки. Нормальная соловая с поварами. Свежий воздух в помещениях… Несколько недель тебе придётся видеть этих людей. Общаться. Выстраивать какие-то отношения, придерживаться, быть может, определённой позиции, несмотря на то, нравятся они тебе или нет. В этом был определённый минус, когда работаешь один, а тебя включают в команду… Впрочем, тебе ведь не привыкать. Столько контрактов осталось позади. Столько лиц. Некоторые из них теперь покоились где-нибудь в земле на богом забытой планете, с раскрошенными мозгами или пробитыми внутренностями. Все эти люди рано или поздно уходят из твоей жизни. Чем отличалась от них эта компания?.. Абсолютно ничем. Отличалось само место твоего теперешнего пребывания. Тихий уголок.
И, похоже, остальные это так же прекрасно понимали. Череп, не распаковав ещё даже личный багаж, тут же принялся за выстраивание социальных отношений. Спешить было явно некуда, но и к чему медлить? Когда кроме как бесконечной болтовни и личными притирками тут заняться больше нечем. И Руби подлила масла в огонь, выказав так открыто тебе симпатию. Какие бы у неё ни были мотивы, но девчонка явно знала, чего хотела.

Зал опустел, все разошлись. Остались только вы втроём, и то Гремучка за тонкой перегородкой кухни чем-то гремел, фактически в зале не присутствуя и занимаясь своими делами.
Быстро разбежались. Так торопились занять поскорее комнаты, разложиться… Но к чёрту суету, спешить совершенно некуда.
Сумка с грохотом падает на пол, брызнув каплями натёкшей воды на твои ботинки. Садишься за стол, подражая Айзенбергу. Тот наблюдает с вялым интересом, но на шутку твою осклабился. Та пришлась ей явно по вкусу.
Затянувшись, Череп вынул сигару изо рта и повёл ей в воздухе. Вокруг мужчины собиралось уже приличное сизое облако. Твои лёгкие воспринимали курево наёмника вполне спокойно, но ты мог быть уверен, что менее привыкшие к табаку люди будут едва ли не задыхаться.
- Мой личный трофей. Была у нас недавно стычка с контрабандистами. Скажем так, эти ребята кое-кого заебали, пришлось немного разукрасить им морды, чтобы не совались, куда не следует. По ходу дела прикарманил себе немного их товара… По словам Сержа. Я же считаю, что заработал его честным трудом, - улыбнулся, снова затянувшись. – Сигары с Прагма-3. Наверняка слышал об этой планете. Там всякую траву нелегально выращивают. Наркота, правда, дерьмо полное, но табак у них ядрёный, крепкий, сука. Не самый высший сорт, но для определённого круга ценителей.
С этими словами полез в карман, достал металлический портсигар, подбросил тебе.
- Угощайся. Если лёгкие не жалко.

Наконец, из кухни выполз Гремучка с весьма озабоченным видом, держа в руках свой коммуникатор. Подошёл, сел за стол, продолжая что-то в гаджет вписывать.
- К хорошему табаку не хватает только хорошего алкоголя. Эй, узкоглазый, что там у нас с запасами горючего?
Эрван отозвался, не отрывая глаз от списка.
- Всё очень плохо. Корпорация не выделила ни одного пузыря на общественные нужды, но вот жратва нормальная. С голода не умрём, от однообразия не усохнем. Помимо обычных пайков нам выдали хренову тучу консервов, и, при том, не самого говённого качества. Ещё крупы, сухие завтраки…
- Избавь от подробностей. Главное, есть что жрать.
Череп снова перевёл взгляд на тебя, усмехнулся.
- Ну, раз Фарлент угощать нас не хочет… Хорошо, что я прихватил у торгашей ещё кое-что.

…В зале постепенно начали появляться остальные. Промелькнул Джим, дежурно поинтересовавшись, как дела, и почти тут же ушёл на второй этаж, явно чувствуя себя рядом с вооружённой бандой наёмников не в своей тарелке. Вернулась Мэлани, снявшая, наконец, пухлую верхнюю одежду, чем заслужила восхищённое присвистывание Черепа; водолазка, казалось, ничуть не скрывала ладную фигурку.
Браун снова поразила всех своим энтузиазмом, предложив вместо того, чтобы трескать пайки, сделать ужин. Расспросила Гремучку о припасах, после чего ушла на кухню. Всё это время игнорируя шуточки и подмигивания Черепа и кашляя от дыма.
- Для медика, что сидит на жопе ровно, у неё крепкий задок, - оценивая уходящую девушку, произнёс Череп, вновь обращаясь к тебе. Мэлани наверняка слышала, Айзенберг и не старался понизить тон, тем самым вновь провоцируя без исключения всех присутствующих. – Как считаешь, Джа?

Вблизи аванпост оказался менее внушительным, чем издали. Похожий на тень, накрывшую ущелье, моргающую немногочисленными окнами – сейчас, возвысившись над головой метров на десять-пятнадцать, он больше напоминал обычный дом. Правда, обитый повсеместно сталью довольно приличной толщины. На крыше виднелась ещё одна антенна – но гораздо меньшего размера, чем на вышке, и предназначающаяся, очевидно, для непосредственного приёма и передачи сигналов. Очевидно, где-то там была рубка, где осуществлялся мониторинг местности благодаря этой вот антенне – сидеть где-то на посту несколько часов к ряду не очень-то хотелось, и строители это предусмотрели.
Возле «дома» была пристройка поменьше. Широкие двустворчатые двери говорили о том, что предназначена она для какого-то транспорта.

Сержанты остались за спиной. Ты только услышал короткое «Сержант Джордан Баулер…», после чего начались какие-то переговоры. Из тех отрывков, что ты услышал, становилось ясно, что всё это время тут действительно было тихо…
Впрочем, кому интересно слушать о скучном времяпрепровождении каких-то там наёмников? Когда перед глазами разворачивалось событие куда более интересное, да ещё и сулящее перспективами? В конце концов, несколько недель тут торчать…
…Ловко подхватил кейс, едва не выскользнувший из рук девушки. Та едва не потеряла равновесие, но всё же удержалась. Не такой уж он тяжёлый оказался – увесистый, да, но не тяжёлый. Впрочем, дополнительный груз в виде своей сумки положение усугублял.
Мэлани оказалась миниатюрной девушкой. Где-то по плечо тебе, да и все эти слои одежды не могли скрыть стройность фигуры. Хрупкая. Потому едва не падала от натуги.
- Спасибо, - благодарно улыбнулась она. Встряхнула руками. – Только осторожно, прошу вас, там медицинское оборудование и мои… - запнулась. – Зря я все вещи в один чемодан утрамбовала, совсем не подумала…
Пошла рядом с тобой налегке.
- О, ну… Зов долга, наверное, - вновь улыбнулась, немного мечтательно, отвечая на твой вопрос. – Я здесь живу уже давно – в колонии, в смысле. Практически со дня её основания. Но как-то не доводилось бывать ни на одной заставе. Да, я знаю, что вы можете подумать: тут опасно, первая линия обороны, никто в здравом уме сюда не поедет… Так же мой отец говорит, - помолчала. Помрачнела. – Но, в конце концов, я – медик. Пока ко мне довезут раненных… Сами понимаете. – Обернулась к тебе, вглядываясь короткое мгновение в твоё лицо. – Неплохая речь. Там, в транспортнике. Это было весьма… иронично. Жаль, сержант не оценил.

К окончанию её болтовни вы входили в прихожую. Лестница вниз. «Осторожно» со стороны Мэлани. И вы оказываетесь в довольно просторном помещении – служащем зоной отдыха, столовой, кинотеатром, гостиной и всем прочем в том же духе. Диваны стоят, посередине – стол и стулья вокруг него. Различные полки и шкафчики вдоль стен. Даже подобие полинялого ковра кто-то в центре расстелил. Нельзя сказать, что так уж уютно, но вполне презентабельно, учитывая, что аванпосту и года нет. Всё новенькое.
В правом углу зала – перегородки, из проёма которых виднелась кухня. Слева в стене – две двери на расстоянии друг от друга. Прямо напротив прихожей у противоположной стены – лестница наверх.
Здесь уже были Гремучка и его сестра. Слепая разгружала ящики со снедью, а Эрван оттаскивал припасы в кухню. Девушка обернулась, на краткий миг встретившись с тобой взглядом. Всё-таки посимпатичнее минигана будет. Единственное, что уродовало её внешность – едва заметные рубцы на нижних веках. А глаза… нечто подобное ты уже видел. Радужка и зрачок сливались в единое чёрное пятно, глаза казались неестественными, неживыми. Зеркало души, что душу вовсе не отражало. Импланты.

Николас заставил Джека ускориться еще и теперь мастер отбивался более напряженно. Не то, чтобы в его обороне появились хотя бы намеки на бреши ... но теперь он действительно сосредоточился на поединке, прекратив уклоняться от оружия соперника и начав парировать и блокировать. На мгновение капитану показалось, что Джек решил уйти в глухую оборону, и он едва не поплатился за эту ошибку, когда тот вдруг бешеным котом скользнул влево, заставляя Николаса крутиться и терять равновесие, отступить на шаг назад, чтобы не запутаться в собственных ногах, меч его наметил несколько дыр в защите Николаса с пугающей легкостью, но опять не пошел до конца.

На трибунах раздались ободрительные возгласы, но кому они были адресованы Николас в горячке боя не разобрал. Джек прибавил еще и заставил его отступить на несколько шагов назад и защищаться изо всех сил, черпая резервы неизвестно где. В тех частях Николаса, о которых тот до сих пор и сам не подозревал. Меч его менял направление атак с таким чудовищным проворством, что теперь сам Николас о контратаке мог только мечтать. И вдруг клинок Джека треснул. Николас даже не понял вначале, что произошло: у него не было опыта работы с деревянным оружием. Просто раздался не вполне ожиданный незнакомый звук, что-то просвистело мимо его головы и Джек оказался с обрубком длиной сантиметров двадцать в руке.

Стальной монстр врезался шипастыми конечностями в камень, кроша корку образовавшегося на нём льда, разбрасывая в стороны комья снега. Вокруг – настоящее ледяное царство, заботливо выстроенное людьми в самом сердце сгрудившихся рядком скал. Сквозь подёрнутое инеем стекло ты видел спуск, высившуюся по одну сторону гору и обрыв – по другую, груду булыжников на самом краю пропасти, звездное небо где-то в вышине, за пределами досягаемости. Несмотря на сгустившуюся темноту, дорогу было прекрасно видно. Белоснежное покрывало, отливающий голубыми бликами лёд очерчивали видимую местность ясными контурами, по периметру дороги были расставлены мощные фонари, на скалах подвешены прожекторы, словно мотыльки указывающие путь куда-то вниз. Позади – отдаляющаяся база Браун-1, врезанная в скалу словно часть космического корабля, сияющая огнями, увитая переплетением балок и подвесных конструкций. И чем дальше она становилась, тем внушительней и карикатурней казалась.
Здесь царил тихий вечер. И лишь звуки двигателя, металлический скрежет и отдалённый гул работающих буров разрушали эту многовековую тишину.

Но в нутре транспортника отнюдь не было тихо.
Всё больше отдалялся он от базы, всё больше ваше маленькое общество становилось обособленным и тесно связанным. Вы ещё не понимали этого. Вы ещё нежились в тёплой сауне жилого отсека, валялись на койке, заигрывали с молоденькими колонистками и наслаждались прочими прелестями колонистской жизни под крылышком Фарлент. Интуитивно ощущали себя частью этого поселения, так или иначе. Ведь везде вас окружали люди. Но то место, где располагался аванпост… Впрочем, об этом вы вряд ли задумывались.
Вы начали знакомство. Вернее, оно началось ещё на базе, но именно сейчас Сержу взбрело в голову разузнать о вас, и конкретно о тебе, побольше. И пока ты произносил свою не лишённую иронии и пафоса речь, ты мог наблюдать, как несколько пар глаз внимательно следили за тобой. Если тебе было всё равно на них, то им на тебя не столь уж фиолетово, как оказалось. Одиночки всегда вызывают больше вопросов.

Осмотрелся.
Серж, походу, в любой ситуации оставался невозмутимо-спокойным. И сейчас твоя полу-шутливая речь не произвела на него особого впечатления. Шуток он что ли не понимает? Глядит всё так же сурово, и по глазам непонятно, нравишься ты ему или нет.
Череп склабится, ряд белых зубов обнажая. И что-то злое есть в улыбке, и что-то заговорщицкое. Свой своего видит издалека, м?
Рядом с Айзенбергом примостился его пулемёт. Внушительный миниган, занимающий место на скамье, из-за чего несчастному инженеру пришлось вжаться в стенку. Джим слегка улыбался, но, кажется, исключительно ради поддержания дружелюбной атмосферы.
По другую сторону Виктора уселась Руби, скрестив руки на груди и перекинув ногу на ногу. Девчонка чему-то ухмыляется, смотрит дерзко из-под чёлки. Заметил дистанцию между ней и Черепом, какое-то едва уловимое напряжение.
Гремучка рядом с тобой сидит, почти не слушает, наверняка прикидывает в уме, что самому такое рассказать. Слепую не видно – где-то за родственничком притаилась, только выглядывает из-за неё светловолосая голова Мэлани. Вот кто слушает с интересом.

Ты заканчиваешь говорить, достаёшь из кармана пачку сигарет, вопросительно смотришь на Сержа, а тот – внимательно на твои сигареты. Вероятно, думает об их составе.
- Потерпишь, - отрывисто бросил.
Череп, впрочем, тоже в руках толстую сигару крутил, но так и не зажёг.
- Следующий. – Джордан перевёл взгляд на азиата…
И последующий путь вы слушали феерический рассказ о приключениях Гремучки в жанре комедия и со множеством взрывающихся спецэффектов. Во всём этом нагромождении событий тебе особенно запомнилась одна история о том, как, столкнувшись с хассом и скрывшись в засаде, Эрван стал подрывать заложенный динамит по одному и наблюдать, как несчастному ящеру отрывало конечности, а они отрастали по новой с невероятной скоростью. А он снова подрывал. А они отрастали. В конце концов, динамит кончился, а ящер…
- Достаточно, - прервал его Серж, уставший от болтовни. – У вас троих неплохой послужной список. Будем считать, что какое-никакое знакомство состоялось…
- Осталось только боевое крещение, - хохотнул Череп.
- …Значит, так. Мне плевать, что вы собираетесь делать на заставе в свободное время, если это не граничит с нарушением порядка поведения в ущерб остальным и прочее, и прочее. Но с началом боя вы становитесь моими подчинёнными и слушаете команды без возражений и промедления. Это ясно?
Слепая и Гремучка как по команде кивнули.
- А вы двое, - добавил Серж, указывая на инженера и медика, - под ногами не путаетесь.
- Сэр, есть, сэр! – улыбнулась Мэлани. Похоже, ей эта поездочка, вопреки всему, уже нравилась.

***

Путь до аванпоста оказался не столь близок. Спустившись с горы и проехав ещё какое-то расстояние по каменистому утёсу, на котором вас нещадно трясло, транспортник выехал в лес, до жути напоминающий хвойный. Стройные и пушистые деревья стояли непроглядной стеной, но какое-то время спустя лес кончился и началось ровное поле, укрытое снежным покровом.
Приехали. Уже с опушки через лобовое стекло ты увидел аванпост. Вышку с тарелкой и маленькой хибаркой под ней, что стояла прямо посреди поля. В отдалении – горный хребет, окруживший долину полукругом. А прямо на входе в ущелье примостилась стальная стена, напоминающая дамбу, перегородившую путь единственной дороге через горы. Только квадратики света напоминали о том, что это сооружение обитаемо и имеет иное предназначение.
Вот он, ваш дом на несколько недель.

…Выгрузка вещей не заняла много времени. У всех вас при себе была пара сумок, не больше – не для туристических же целей сюда ехали. Но большую часть поклажи, пожалуй, составили привезённые для вас припасы.
Пока разгружались вы, загружалась другая группа наёмников, на смену которой вы прибыли. Эти выглядели весьма ленивыми и неповоротливыми – если им и приходилось в кого-то постреливать, то редко.
Ты как раз выносил из транспортника очередную коробку, когда заметил, что один из наёмников подходит к Баулеру. Судя по нашивке – тоже сержант. Начали о чём-то переговариваться. В тот же момент заметил впереди Мэлани, тащившую какой-то то ли ящик, то ли контейнер. Судя по её потугам – весьма тяжёлый. Кажется, ещё немного – и упадёт с ним в сугроб.

Последний Храм Лориан покидал в гневе. Ладно, что не было здесь никакой подходящей одежды и оружия, плевать, что у культистов не нашлось даже пары полудохлых кляч для своих чемпионов - невероятное бешенство вызывало бессилие. В какой-то эмоциональный момент Художник даже задумался, не лучше ли было остаться мертвым, чем возродиться вот такой развалиной.
Конечно, успокоился он быстро и здравомыслие вернулось, как всегда. В конце-концов даже начал получать удовольствие от прогулки - избежав компании коллег, шел налегке, разминал ноги, дышал свежим воздухом, проверял процесс восстановления тела и болтал со слугами. Те оказались ребятами неплохими - хитрыми, злыми, как по заказу. Бальдр говорил, что еще и безгранично лояльными - ну-ну. Говорили об общих вещах - как зовут нашу королевишну, кто заседает в ее советниках, что говорит народ, как живется в округе. Впрямую спросил Лориан и о северных королевствах, некогда бывших ему родными - стоят ли еще? Было бы неловко приехать ко двору из края, скажем, превращенного в пепельную пустыню. Времена были тяжелые, такое возможно.
Дошли, как и было сказано, через сутки. По пути заночевали и перекусили в какой-то ночлежке. После трехсотлетнего голода и жиденькой еды Последнего Храма пережаренный свиной гуляш показался Лориану верхом кулинарного искусства, доставившего почти эротическое наслаждение. Потом, правда, пришлось поблевать - желудок еще слаб - но подобное лишь рассмешило, заставив всплыть из памяти какой-то сексуальный эксперимент, закончившийся так же нелепо и этим смешно подчеркнувший предыдущее сравнение. Отличная еда, короче.
Там же, в мелкой придорожной деревеньке, сменили свои темные лохмотья на обычную одежду. Знатную придется заказать в городе, но перед этим в город нужно зайти. Стоит понимать, что "парни из деревни, приехавшие подработать" - куда лучший образ для любых дел, чем "мрачные люди в темных балахонах". Тем более что этих мрачных людей, судя по часто встречающимся на дороге знакомым лицам, ожидается в Кальфеоне большой наплыв.
...
А вот и город. Как он выглядит? Большой, шумный, грязноватый. Как выглядел раньше? Как вообще должны выглядеть города? Вопрос. Наверное, так и должны. В любом случае, Художник не впечатлен. Строить такое - не искусство. Это просто конура для собаки, только очень большая. Безусловно, отличный выбор для тех, кто хочет незаметно прожить в этой конуре всю свою серую жизнь, не высовывая носа. Он здесь не за этим.
Итак, у портных стоит заказать одежду, потому что сам он, как выяснилось, совершенно перестал в ней смыслить за последние много лет. Шутка ли - раньше он создавал шедевры из самого сырого материала, а теперь сумел только превратить предоставленное культистами тряпье в такую же рвань, да и то чуть не надорвался. За одеждой стоит сходить самому.
За конями пойдет один из слуг. Другой найдет мастера-ювелира. Что-то подсказало Лориану, что стоит поговорить с ремесленниками - вдруг он вспомнит забытые умения? А если не вспомнит, то там же и совершит заказ - подарок для княжны сам себя не сделает.
В общем, дел хватало, и о том, чтобы в ближайшие дни уже ломиться на прием, как хотелось, не могло быть и речи. Жаль, но хотя бы до приобретения подходящей одежды придется жить в каком-нибудь средненьком заведении. Незачем привлекать к себе лишние внимание. Пока незачем.

Эпизод 1. Аванпост

Наёмник.
Как много смысла сокрыто в одном слове. Как много ярких картин приходит на ум… В первую очередь это – кредиты. Счёт в каком-нибудь полулегальном банке, который время от времени приятно пополняется энной суммой. Во вторую – это чернеющий провал дула, направленного в чью-то сторону. Это стальной монстр, рождающийся в его недрах, и пробивающий плоть. Ведь именно за это наёмнику платят. Он – продажен.
Когда же всё это прекращается?.. Когда он говорит себе: «Хватит» и решает уйти на покой?.. Тогда, когда на счету оказывается настолько много кредитов, что в голове невольно звенит это идиотское слово «Бинго»? Вполне вероятно. Но необходимая сумма отчего-то никогда не набирается… Она тратится, здесь и сейчас. Наркота, выпивка, девочки. Увесистые пушки, обоймы к ним, снаряга. Лечение, иногда весьма дорогостоящее… Нет. Определённо, собрать столько, чтобы хватило на богатую и спокойную старость, почти нереально. Да и доживёшь ли ты до старости, наёмник? Если не убьют раньше, чем первые морщины тронут лицо. Поэтому – тратить всё, что есть, становится практически твоим кредо.
Кто больше платит, тому ты и служишь. Люди с большими связями. С большими финансами. С большими трудностями, если угодно. Но что для тебя трудности, когда на кону деньги?..
Или ты делаешь это не из-за денег? А просто нравится. Жать на курок. Щекотать нервы в бою… Убивать.

Как будет в этот раз? Много ли крови прольётся в течение того времени, что действует контракт с Фарлент? Много ли смертей увидишь здесь, на неприветливой зимней планете?..
По словам поселенцев, здесь есть в кого пострелять. Аборигены вечно их донимают, лезут со всех щелей, ни пойми откуда. Вот Браун и организовал строительство постов. Они стоят уже несколько месяцев, и вроде бы случаи нападений сократились. Так тоже говорили поселенцы. Да ты и сам мог в этом убедиться – лазареты колонии были практически пусты.
Браун-1, в целом, производило выгодное впечатление. На тех задворках человеческого сектора, где тебе удалось побывать, не было ничего похожего на эту базу. Невооружённым взглядом видно – сюда корпорация определённо вложилась. Все эти гигантские стальные балки, конструкции, грузовые роботы… Ты был только на первых двух уровнях – к тем, на которых добывали алмазы и загружали по контейнерам, тебя не пускали – но и эти этажи выглядели, по меньшей мере, презентабельно для нормальной жизни колонистов. Самое главное – был обогрев.

Но долго ждать на базе не пришлось. Почти сразу, по прилёту, тебя расквартировали, приписав к одной из групп наёмников. Там как раз не хватало человека. Приписали и собирались тут же отправить на аванпост.
До отъезда успел познакомиться с группой, хотя бы мельком поглядел, перекинулся парой фраз.
Мужик с кибернетической рукой представился Сержем. Внушительный тип, что-то в нём было армейское. Но не настолько криклив, как сержанты в армии. Приглядывался к тебе.
Капрал и вовсе впечатления исполнительного солдата не производил. Звали Черепом, хотя подобная кличка подошла бы скорее Сержу. Капрал был человеком легкомысленного поведения – или же хотел таким казаться. Ты знал такой типаж людей. Те ещё халявщики и любители развлечений.
Была ещё девчонка Руби. Из их же компании, давно обоих знает. Вполне в неё вписывается по характеру. Знакомство начала со слов: «О, наконец-то красавчиков подвезли. Надоели ваши рожи».
Помимо этой троицы – ещё двое наёмников, не так давно с ними знакомых. Азиаты или метисы – кто их разберёт? Эти почти всегда молчали, хотя парень, назвавшийся Гремучкой, легко шёл на контакт и в принципе выглядел дружелюбно. Его спутница, по досье имеющая ту же фамилию, была более сдержанной.

Но кроме наёмников к вам в транспортник попали ещё два человека. Один из них уже вас ждал – немолодой мужчина с проседью. Представился Джимом. Говорит, инженер я и буду заниматься налаживаем оборудования и связи.
- Окей, инженер, надеюсь, ты много место не занимаешь. Мне нужно куда-то деть мою малышку, - ответил Череп, загружая в транспортник внушительный пулемёт. – Не трогай её, не дыши на неё, не смотри на неё. Она у меня баба нежная.
Вещички загрузили, сами расселись по местам. Транспортник оказался не таким уж вместительным, пришлось чуток потесниться. И тут – стук в дверь. Распахивается, и в салон влетает девушка, симпатичная голубоглазая блондинка. Слишком миловидная для очередного наёмника.
Отдала что-то водителю, примостилась рядом с азиатами.
- День добрый! Ну что, двигаем на аванпост? Я еду с вами. Я – Мэлани Браун, медик.
- Таких медиков нам как раз не хватало, - улыбается Череп, где-то в своей черепной коробке явно о чём-то похабном думая. – Устраивайтесь поудобнее, ну. Мы тут все свои, не укусим.
Серж ухмыляется, но ничего подчинённому не говорит. Хотя он, как, вероятно и ты, обратил внимание на фамилию.

И вот, поднимается заслон. Металлические шипы выходят из гнёзд, падает с налипшей стены снег комьями. Через стекло видна заснеженная скала. Погодка нынче хорошая, безветренная и без осадков. Дорогу прекрасно видно.
Транспортник заскрежетал траками и выехал. Начал постепенный и осторожный спуск по каменистой поверхности. А за узкими иллюминаторами виднелось чистое звёздное небо, выглядывающее из-за верхушек скал.
- А метеорологи обещали бурю, - задумчиво говорит Мэлани, разглядывая небо.
Но на её слова, кажется, никто не обращает внимания. Вместо этого Серж обращается к тебе и узкоглазым товарищам:
- Так, солдатня. Не будем терять времени. Рассказывайте, кто вы и откуда. Начнём с тебя, «красавчик», - указывает прямо на тебя.

Услышав ответ, демон замер, словно робот, который сломался. Казалось целую вечность он что-то обдумывал, решал, как будто не такого ответа он ожидал и теперь искал причину что бы забрать жизнь пленника.
И казалось бы, что стоит мнение покойника, если все кому он может поведать о неумении Харди держать слово, будут лишь черти в аду? Но не мог Стерном поступить так. Если дал слово - будь добр, держи.

Обгорелые пальцы размотали цепь с запястий Димона, затем вытащили крюк, прихватив неплохой кусок мяса с одного из предплечий Пятачка. Пока левая рука методично наматывала цепь, Харди смотрел во влажные глаза страдальца, правая ладонь легла на рукоять тесака, вогнав его ещё глубже, а затем рывком, выдернула из теплой плоти.

Присев на корточки перед мужчиной, Стерном взял того левой рукой за волосы, дабы тот не опускал голову от бессилия.

- Всё что сегодня было, даже не начало. При следующей встречи, я открою для тебя врата Ада.

Жесткий удар правым кулаком, с утяжелителем в виде тесака, врезался в челюсть Дмитрия Марченкова, оглашая пространство хрустом и отправляя мужчину на грязный бетон. Стерном удалился, оставив Пятачка бороться за свою жизнь. И если он хочет жить, то должен победить свою немощность.

Теперь у Горелого новый враг и новая цель. Теперь у него новая причина топтать этот грязный мир.

Харди даже не понял что произошло: на несколько секунд он очутился в аду, где демоны сдирали с него кожу и вырывали куски мяса раскаленными до красна баграми. А затем, он вновь оказался в проклятой многоэтажке. Может обилие стольких умалишенных фанатиков создало здесь портал в преисподнюю? Надо будет сравнять это место с землей.

Ну а пока у Стернома Харди не было с собой ничего, чем можно снести здание, он собирался снести одну дурную голову, что пряталась где-то тут. Вырвавшийся из ада грешник, натурально, живой мертвец, продолжал неспешно идти. И что теперь, причиной не торопливости, было как минимум сократившиеся масса мышц на ногах, а не только скверное настроение. Ноги то и дело скользили на собственной крови и коже, что прилипнув к грязному полу, расставалось с телом навсегда. Цепь прикипела к руке, а обгоревшая кожа наползла на звенья, сотворив отталкивающий симбиоз ржавого металла и горелой плоти. Сердце колотилось так бешено, пытаясь справится с той болью что поглотила Харди, что казалось оно вот-вот разорвется подобно снаряду реактивного огнемета.
Когда чудовище вошло в комнату, сердца стук начал затихать, то ли свыкаясь с болью, как свыкся сам Харди, то ли завершая свою работу. Комната плыла и двигалась перед глазами. Тут и там прорывались языки адского огня и руки грешников и бесов, что звали беглеца обратно.

Со-временем наваждение прошло и Ад оставил Стернома в покое. Пока что. И в образовавшийся тишине, Харди вновь услышал биение сердца. Не своего. Напоминающая красный череп голова, медленно повернулась, а полные безумия и боли глаза, кажется смотрели куда-то сквозь ванну.
Лишившись ножен, монстр не спешил расставаться с оплавленным тесаком, но ему нужна была вторая свободная рука. Медленно, Стерном вогнал тесак себе в правое бедро. Мясо рвалось с неприятным треском, но Стерном выдержал. А вот когда освободившаяся правая рука, начала выдирать цепь из мяса левой руки, Харди больше не смог сдерживаться. Крик, начавшийся как приглушенные завывания, многократно усилился, когда нижняя часть маски треснула, дав рту чудовища раскрыться. Полный безумного страдания и одновременно ярости крик, эхом пронесся по-зданию, пока цепь, наконец не была высвобождена на нужную длинну. Теперь, кто бы не показался из-за ванной, не уйдет.

Кровавые слезы лились по-маске ставшей лицом.

Слава Америке и её вооруженным силам, Сэм наконец-то оказался в более-менее привычной ситуации. Капрал притащил забытый Найджелом детектор, оказавшийся наконец после всех перипетий в руках своего создателя.
В другой ситуации доктор физико-математических наук бы наверное ужаснулся тому, насколько похабно выглядел его приборчик, заляпанный машинным маслом и какими-то подозрительными то ли белесыми, то ли сахаристыми пятнами. Но сейчас Сэму было глубоко пофиг на такие мелочи - щелкнув питанием, он подцепил в разъем детектора кабель собственного ноутбука, склонившись над защищенным от ударов монитором.

Картина, открывшаяся его сознанию через графики волновых колебаний, не слишком отличалась на первый взгляд от того, что можно было наблюдать невооруженным глазом. Две массивных области искажения сцепились друг с другом, скрывая куда более мелкие локальные возмущения от не слишком чувствительного сенсора.
- Охохо... - вздохнул Сэм, оценив наконец весь размах той мясорубки, в которую он умудрился влезть.
Ладно Фокс. Он всю жизнь занимался тем, что засовывал врагам Америки в задницу руку по плечо, и умудрялся выдернуть все кишки, оставшись при этом более-менее целым. Но он, мирный в общем-то физик?

Где-то недалеко взорвался очередной снаряд с цеппелина нацистов. БЛУП! - ударила по стенкам танка волна горячего воздуха, лишь скатившись бессильно с толстого бронелиста Абрамса. Стоило еще раз поблагодарить раздолбая Найджела за то, что он добыл этот самый танк. Сколько выдержала бы под обстрелом в пять раз более тонкая и в двадцать раз более легкая самоходка - Сэму даже в страшном сне не хотелось думать...
"Соберись, Умник!" - отвесил он сам себе мысленную пощечину. Помогло плохо. Пришлось к мысленной добавить вполне себе физическую - пару раз дав себе немного по морде, доктор Йорк более-менее смог встряхнуться и настроиться на деловой лад. В конце концов, сейчас ему уже не нужно надевать химзу, выбегать из люка и бежать куда-то с пистолетом, из которого он в общем-то и стрелял последний раз лет так десять назад. А что нужно?
Вопрос был на самом деле очень хороший, а главное - актуальный.

Если немного абстрагироваться от ситуации, натянуть поплотнее дорогой и современный шлем, отсекающий большую часть звуков, приглушить мерзкий писк системы оповещения о приближении неопознанных целей... можно было представить, что он находится почти что в своем любимом кабинете с голо-проекционным столом. По крайней мере, в этот раз Фоксова непробиваемость распространяется в какой-то мере и на него. Ну, не на самого Сэма конечно, а на танк, фоновое излучение башни которого заставило его вывернуться наизнанку, прежде чем доктор Йорк смог отсеять постоянные гармоники искажений электромагнитной константы, порождаемые машиной, в которой он находится, чтобы видеть на детекторе происходящее за пределами башни. Но все же... это был редкий случай, когда Сэм был рад оказаться под защитой "супера". Хотя конечно, глупо забывать о том, что оная защита нужна только из-за того, что рядом есть другой супер, настроенный враждебно.

Итак. На данный момент непосредственной опасности танку Сэма не наблюдается. Зиверс утаскивает старинный утюг времен Гитлера, и вроде бы полностью этим занята. Генерал и полковник шипят и плюются, как змеи, которым на хвост оный утюг и поставили.
- Какие у нас есть варианты? - задал сам себе вопрос доктор Йорк
Аудитории, которая могла бы выслушать его сейчас, вокруг не было, но это было не существенно. Сэм привык разговаривать сам с собой, так ему легче было выстроить логическую цепочку рассуждений.
- Дирижабль Зиверс поднимает танк с помощью каких-то кожаных лент. Безусловно, механическая прочность полосок кожи недостаточна для подъема габаритного танка массой порядка пятидесяти тонн. Однако, мы наблюдаем обратный факт, и если не уподобляться церковным фанатикам, называющим несуществующее существующим, придется признать, что в данном случае подъем груза обуславливается не обычной силой молекулярных связей кожаной ленты... что даже при низком качестве наблюдения, в виду удаленности от объекта, позволяет сделать однозначный вывод об использовании эффекта поля искажения. Возможно, повышения прочности молекулярных связей путем электромагнитного искажения силы взаимодействия электронных оболочек, данный метод нам уже хорошо известен. Однако, возможны и другие варианты, как то локальное ослабление гравитационной константы, либо создание некой внешней подъемной силы, уменьшающей нагрузку на ленту, либо создание дополнительных точек крепления, не привязанных к материи кожаной ленты, что по сути будет являться аналогом элементарного "телекинеза", как его любят называть шарлатаны. Подобрав подходящую частоту в противофазе, мы могли бы нарушить плотность этого поля, что, безусловно, позволит закону земного притяжения возобладать, уронив груз с подвеса. Имеет ли смысл это действие на данный момент?
- Рассмотрим уравнение действующих сил в данной ситуации. Дано:

Быстрыми движениями пальцев на тачпаде ноутбука Сэм начал набрасывать простейшую схемку. Конечно, это уже не было задачкой по чистой физике, но в широком смысле силой может являться абсолютно любой фактор. Уравновесить их или посчитать итоговую равнодействующую можно всегда, вопрос лишь иметь достаточно развитое и незашоренное сознание.
- Учитывая текущие реалии, всеми факторами, не могущими переломить воздействие искажающего поля, можно пренебречь как бесконечно малыми величинами. Остаются:
1. Дирижабль Зиверс
2. Десантники Зиверс, которые боеспособны и после смерти
3. Триплан Зиверс
4. Сама Зиверс с пистолетами
5. Генерал, имеющий одну точку приложения своего внимания
6. Мой танк, имеющий зенитку и ракету Фокса, которую еще надо кому-то запустить. Фокса и Росса отбрасываем, как временно недееспособных.
- На данный момент... кхм. Десантники, дирижабль и триплан полностью заняты танком Гитлера, что исключает их воздействие. Следовательно, на данный момент общая равнодействующая никак не угрожает "Гнезду Ворона" и нашей с Найджелом безопасности. Если же уронить танк на землю... Два против четырех. Допустим, мой танк можно считать за две единицы - зенитка может удерживать триплан, в то время как ракета поразит еще какую-то цель. Либо саму Зиверс, либо опять таки триплан. Для поражения дирижабля ей не хватит мощности, десантники же рассеяны и не могут быть убиты одним попаданием. Три против четырех, но ракета одноразовая, после этого останется два против четырех, вернее два против трех, с учетом выхода из строя одного из элементов противника. Перевес сил останется у противника, следовательно... с большой вероятностью мы понесем потери порядка 3/4 от всего личного состава, либо даже 5/6 или 9/10. Что является неприемлемым результатом.

- Следовательно - подвел итог своих выкладок Сэм - задача обрыва несущих танк Гитлера связей имеет решение, однако данное решение является невыгодным в текущей ситуации. Решением задачи в целом является сохранение текущего статуса, при котором общая сумма сил является положительной для "Гнезда".

- Сэр генерал-лейтенант, разрешите доложить - щелкнул он селектором радиосвязи, переключаясь на передачу на штабной частоте - по данным анализа с помощью имеющегося на моей машине оборудования, я могу оборвать лебедку дирижабля, помешав подъему танка в гондолу воздушного судна нацистов. Однако, по данным того же анализа, в дальнейшем боевом контакте с силами нацистов, на данный момент отступающими, потери "Гнезда" составят от 50 и более процентов личного состава, для минимизации потерь необходимо оставить танк на подвесе, при этом сбив триплан, что не позволит нацистам нанести дополнительный ущерб, обеспечивая свое отступление. Прошу дать целеуказание для атаки.

- А, это ты, как бишь тебя, Умник. – Устало отозвался в рацию Генерал. - Ракета говоришь. – Последовала пауза, в пару секунд, очевидно понадобившаяся генералу, чтобы произвести перестановку в мысленном раскладе на карте, и скорее всего прийти к тем же выводам, что недавно сделал ученый.
Сэм почувствовал, как внутри него постепенно нарастает уже знакомое по сегодняшним событиям чувство уверенности в себе и воодушевления.
– А хрена бы и нет, контора. Принимай координаты.
Абсолютно неуставная форма ответа генерала несколько покоробила Сэма, но все же не настолько, чтобы он не смог ответить в рацию "Да, сэр" - хотя и с легкой ноткой сомнения.

Чувство воодушевления было знакомым, и если в первый раз физику было совершенно не до того, чтобы заниматься отслеживанием своих ощущений, списать второй раз на совпадение ситуацию было уже нельзя. Мельком глянув на экран ноутбука, Сэм почувствовал, как по коже побежали мурашки. Аномальная зона стягивалась к его танку, и амплитуда искажения пугающе нарастала... Ничего такого он не чувствовал, и тем не менее, не отрывая взгляда от экрана, следил за уверенно ползущей вправо-вверх полоской диаграммы.
Лишь писк в наушниках отвлек физика - бортовой навигатор сигнализировал о приеме пакета координат. Черт! Генерал же на линии!
Наполнявшее Сэма постороннее чувство уверенности и воодушевления, лишь немного отодвинутое любопытством и страхами исследователя, никуда не делось, лишь стоило ему вспомнить о приказе Мак Равена. Кристально четком приказе - доктор Йорк даже сам не знал, что он настолько хорошо помнил всю процедуру подготовки Джавелина к старту. Хотя казалось бы, лишь издалека наблюдал за процессом в исполнении Фокса, да когда-то давно, шесть лет назад, читал инструкцию еще будучи курсантом бронетанкового корпуса...

Снять крышку контейнера. Щелкнуть тумблером питания. Убедиться, что индикатор моргнул, подтверждая активацию. Подождать секунду-другую, пока боеголовка обменивается цифровыми ключами с навигационным планшетом, устанавливая закрытое соединение.
Взгляд на монитор с геоданными. Не слишком красивая, но крайне информативная картинка из разноцветных линий - контур рельефа местности. Точка с меняющимися цифрами - медленно улетающий триплан. Скорость... небольшая, за время подлета не выйдет из конуса захвата боеголовки.
Сэм без запинки вбил первые цифры в навигатор Джавелина, задав цепочку пар высота-скорость, дождался подтверждения...
Подождав, пока гидравлика откроет тяжелый люк, и чуть сгибаясь под весом пускового контейнера, он высунулся по плечи из башни Абрамса.
Солдаты Тернера все еще сидели на броне, кажется, чуть расслабившись. Ну да, передышка им явно не помешала - приободрились немного, оказавшись под защитой мощной и тяжелой машины, за броней которой можно укрыться от нацистских выстрелов.
Отрывистые писки зуммера в наушниках перешли в ровный свист, Сэм утопил кнопку пуска, и пригнулся, глядя, как с легким шипением длинный цилиндр ракеты вылетает вперед.
Так близко он наблюдал старт впервые. С щелчками открылись боковые стабилизаторы, цилиндр чуть снилися, исчерпав импульс стартового толчка - и спустя секунду с ревом зажглась реактивная струя, чертя в небе огненный хвост.

Корректировать полет было уже незачем. Умное оружие прорезало задымленное небо, полностью подтверждая принцип "выстрелил и забыл". Где-то вдали зажглось маленькое солнышко, и на экране радара исчезли две точки, подтверждая накрытие и поражение цели.

Сэм сполз вниз, на свое кресло мехвода, чувствуя как покидает его решимость и воодушевление.
- Цель поражена, сэр - ответ генералу был простой формальностью, он несомненно видел уничтожение триплана столь же явно на своей карте, однако если генерал и может себе позволить не соблюдать формальности, то на приблудного младшего лейтенанта запаса такие вольности явно не распространяются.

Цеппелин Зиверс покидал воздушное пространство, однако рано было считать, что все закончилось.
- Капрал - обратился физик к Тернеру - сейчас я активирую свое устройство, которое лишит фрицев значительной части их сверхчеловеческой подвижности. Скорость они сохранят, а вот идеальное сцепление с землей - нет. Подлавливайте их и уничтожайте, мы движемся на соединение с танковым звеном полковника Росса, после чего приступим к окончательной зачистке базы от оставшегося противника. Связь держим по рации, я буду поддерживать вас зениткой, если прижмет, но сильно отвлекаться не смогу. Загоняйте огнем на подавление дьяволов вперед, под траки танка, или бейте по суставам, эти твари сохраняют подвижность после того как сдохнут. Настоящие оживающие мертвецы, но все же уязвимые, если повредить им мышцы или кости.

Сочтя на этом свой собственный маленький инструктаж оконченным, Сэм аккуратно сдвинул танк с места на малой скорости, предварительно закрыв свой люк. Спешить было уже некуда, растрясти Фокса он не хотел, но и сидеть без дела - тоже. Задача уже не казалась сложной, разрозненные десантники Зиверс, лишенные поддержки артиллерии цеппелина, не смогут оказать ему серьезного сопротивления. Он, Сэм, не был героем, но герои сейчас были уже не нужны. Осталась грязная и неприятная работа, которую все же нужно было кому-то сделать - и раз Боец лежит, борясь за свою жизнь, в этот раз поработать придется ему, Умнику.

- Уже не проблема. - широко усмехнулся Стейнар забирая визитку. - Но не обязательно… Потому что я согласен! И уже надумал устроить нечто подобное. Нет. Лучше! …


Тем временем на переднем плане, переднем потому что Инкурсию обидели бы даже намёки что её роль второстепенна, живая картина тонула в теплом и пушистом океане удовольствия. Уже не скрываясь широко улыбалась, она хихикала прикрываясь когтистой ладошкой, перемещалась между картинами в припрыжку, пританцовывала и вертелась на месте помогая очередному бездарою залезть в произведение искусства.
К делу слегка насильно подключили и экскурсовода когда химера внезапно и достаточно стремительно нырнула в толпу хватая его за руку, а так же плечо и туловище во всю пользуясь преимуществами наличия множества конечностей, и выдёргивая из неё. Поначалу запаниковавший бедняга успокоился поняв что его не собираются есть, а лишь милостиво предлагают уголок в центре всеобщего внимания в обмен на удовлетворения любопытства Инкурсии которую хозяин не посчитал нужным снабжать знаниями о названиях и именах художников той или иной картины. За одно выяснилось что живая картина умеет разговаривать и более того обладает приятным мелодичным, хотя и нарочито нечеловеческим, чем-то напоминающим журчание воды голосом. А так же достаточно легкомысленно относится к физическим контактам и вторжению в чужое личное пространство, аккуратно но совершенно беспардонно хватая людей перед тем как «помочь» им залезть в картины, и с удовольствием разрешая ощупать саму себя.
Инкурсиа сохраняла невинное и радостное выражение лица, но бездарям было не откуда знать что на самом деле некотрые оттенки испытываемых ею ощущений и то как она относилась к другим картинам были достаточно специфические. Злорадство и извращённое удовольствие от демонстрации собственного превосходства перед этими все это время незаслуженно купавшихся в драгоценном внимании «стариками», без её вмешательства бывшими просто плоскими убожествами не говоря уже о способности самостоятельно двигаться. Залезая в картины она бескомпромиссно и бессовестно посягала на непосягаемое, насильно проникая в самое личное и интимное пространство других картин, фактически насилуя их на глазах у восхищенной публики. А имена и художники ей были интересны исключительно что бы занести в мысленный лист осквернённых и униженных произведений. Впрочем подобные негативные оттенки сейчас становились все более незначительными и Инкурсиа чистосердечно радовалась тому что находится в центре всеобщего внимания.

Время до закрытия к сожалению работавшего не круглосуточно музея пролетело незаметно, Инкурсиа настолько увлеклась что даже не замечала как постепенно растаяла следовавшая за ней подобно свите толпа и конце концов неожиданно обнаружила себя перед держащим её «родную» картину хозяином.

- Пора домой. Давай залезай.

- … Не хочу.

Неловкая пауза. Инкурсиа стояла уперев одну пару рук в бока и скрестив другую на груди, с граничащей с нелепостью надменностью глядя на художника. Вытянувшись и даже немного привстав на цыпочках что бы смотреть на создателя сверху вниз. Однако капризничать задирая нос оказалось неожиданно сложно. «Давай залезай» Угловатая острая фраза, надломленная беспричинно скачущим тоном на втором слоге, похожая не то на букву Л не то на крюк. Кажется левитирующая где-то за плечами навязчиво повторяя приказ то в одно то в другое ухо. Пока лишь повторяя, но не без намёка на то что это крюк может вцепиться и утащить. Было стыдно, неловко и неприятно. И при этом она не отказала, а лишь выразила своё несогласие. Был бы ответ «не буду» тяжелее?
Инкурсиа не знала, но уступать категорически не хотела, как и залезать в пустую картину.
Словно ребёнок которого укладывали спать, упрямо отказывалась признаваться в первую очередь самой себе что на самом деле достаточно устала. За дверьми этого здания располагался огромный мир, ужасно не хотелось что бы её первый взгляд на него был через узкое, кажущее бездарям огромным, но для неё несомненно слишком узкое окно. Словно она обычная неподвижная картина! Это было недопустимо. Почему он навсегда покинул свою картину давно уже забыв о ней, а она должна возвращаться едва покинув её? Высокомерное выражение сменилось гримасой неудовольствия… но спустя мгновение превратившись в довольную улыбку. Это был первый раз когда она действительно внимательно рассматривала своего хозяина, встретившись с ним взглядом. Угловатый и беспорядочный, мешанина красок, тёмная палитра с иногда мелькающими там яркими, ослепительно яркими, цветами. Наверняка прекрасно знающий что у неё внутри но все равно ощупывающий её оболочку чередой грубых тычков взглядами. Острых и столь горячих что ещё немного и в уголках глаз выступят слезы. Но приятных, сочных и сытных каждый стоящих десятков а то и больше взглядов той толпы.

- Не хочу. - чуть громче и капризнее повторила своё мнение относительно все ещё удерживаемой в руках Кина пустой картины Инкурсиа. Но чуть подумав гадливо улыбнулась ткнув пальцем в другую рамку зажатую под мышкой у колдуна. - Разве что вон в ту.

Мелкую уродливую, но важную для кого-то и кажется для хозяина тоже. Такую будет особенно приятно заслонить собой. Испортить расковыряв когтями. Колдун молчал склонив голову на бок и прищурившись. Секунды две после чего неожиданно расхохотался, визгливо и кажется ещё более ломано чем обычно. Неприятно, хотя Инкурсиа ловила себя на том что ей нравится его голос. Может быть из-за невидимых связей хозяин создание, может быть что его нахальная заметность напоминала ей саму себя. В хорошем смысле. Может быть от того что унаследовала от него склонность считать любое достаточно сильное, даже негативное по своей природе впечатление, чем-то хорошим, красивым и достойным уважения. Наконец визгливый хохот прекратился.

- Не вздумай её портить. Я когда-нибудь подниму и продам её. И! Если будешь хорошо себя вести куплю что-нибудь тебе. Пошли уже.

Противореча собственным словам Каин уселся на корточки упаковывая в чемодан обе картины. Уже сделавшей шаг в направлении выхода и совершенно не ожидавшей подобного проявления непоследовательности Вторженке оставалось только возмущенно хмыкнуть и вернуть себе обиженное выражение лица. Ненадолго, как раз что бы гордо шагая впереди художника первой выйти на улицу… и остановиться разинув рот и глаза.
Инкурсиа получила все необходимые знания о городе и мире вообще в процессе своего создания, однако сейчас неожиданно для себя обнаружила что это были лишь слова, сухие абстрактные концепты, взгляд через чужие глаза. Открытое пространство казалось огромным, чудовищно, невообразимо огромным. Даже между музеем и зданиями на противоположной стороне улицы располагалось внушающая ужас пустота, давящая и затягивающая в себя одновременно, а неосторожно подняв взгляд выше Инкурсиа почувствовала что проваливается в чёрную бездну именуемую небом.

- Что такое? Чего встала, что там?

Возмущённый голос художника и толчок в спину помог вернуться в реальность. Комментировать свою слабость она не собиралась и опустив взгляд решительно двинулась вперёд, выйдя на середину тротуара и остановившись там медленно, словно боясь увидеть слишком много, оглядываясь по сторонам. Прохожие определённо уделяли ей внимание, однако большая часть кажется не сколько пялилась сколько пыталась поскорее убраться подальше, в лучшем случае потом пялясь с безопасного расстояния. Подобные опасливые взгляды были по своему милы и наверняка догнав и схватив кого-то из прохожих можно было добиться ещё более «интересной» реакции… однако Инкурсии сейчас было немного не до этого, все её самообладание уходило на то что бы не упасть на колени и уцепиться в асфальт зажмурив глаза. Слишком большое пространство, наполненное слишком большим количеством огней и звуков, холодное, мутное и монолитное, никуда не делось и нескольких минут было явно не достаточно что бы привыкнуть к нему. Не говоря о пропастью над головой, при взгляде на которую картину охватывало ощущение что она проваливается в неё.
«Такси» Опять голос хозяина зовущего её в пойманное им такси. Она вполне понимала что это такое, понимала самое главное — самодвижущаяся металлическая коробка была крышей над головой. Оставалось только дойти до него, сохраняя достоинство и не подавая виду. Не самая простая задача учитывая что её ноги неожиданно ставшие тяжёлыми и слабыми едва шевелились. Пространство продолжало давить на неё, заставляя руки бессильно обвисать руки и щупальца, склонять голову и веки.
Машина двинулась с места и город за окном вытянулся в одну серую бетонную трубу покрытую неоновыми трещинами. Создатель что-то активно обсуждал с водителем помимо поблескивающей лысины примечательным оттопыренным и непропорционально большим левым ухом, но слова теперь были неразборчивым потоком разноцветных кубиков, картина уже не могла различить содержащийся в этой комбинации звуков смысл. Опять мелькнуло небо с пляшущими по нему огоньками. Мир вокруг медленно вращался расплываясь и темнея.

...

Дом номер пять на Вайтлейк Стрит был обветшалой четырехэтажкой, неесетсвенно узкой словно сжатой в тисках из соседних более высоких, но столь же непрезентабельно выглядящих зданиях. Не лишённое примет, но в целом достаточно обычное для своего района здание, из окон которого открывался шикарный вид на тесную покрытую слоями мусора и граффити улицу… и расположенное на недоступной обычным любителям покрывать стены своим творчеством высоте, а именно на рекламном щите что возвышался над дорогой где-то там, за домами, изображение одного не совсем обычного художника. Возможно сама улица была все же примечательна высыхающей только в жаркие дни огромной на всю улицу лужей натёкшей из кондиционера одного из зданий. На той стороне располагалось вполне приличное заведение где можно было вкусно и по умеренной цене поесть, однако запахи «зада» ресторана были чем угодно но не аппетитными, в результате улицу частенько называли не иначе как «Щитлейк». Лишённому необходимости есть и пить, а следовательно неуязвимого к наносящим урон аппетиту воздействиям, Каину на запах было почти наплевать, тем более что в самой квартире подобные ароматы уступали достаточно сильному характерному запаху живой краски. Ну и то что сама коморка по понятным причинам стоила копейки.

Инкурсиа открыла глаза выныривая из вызванного усталостью забытья. Ее пробуждению способствовало сразу несколько факторов, встряска, заботливо орущий в ухо «ПРОСЫПАЙСЯ!!!» хозяин и… запах. Весьма неприятный запах. Зато имел место несомненно приятный факт того что Каин нёс живую картину взвалив её себе на плечо, обнаружив который та незамедлительно воспользовалась возможностью вцепится в источник обожаемого ей тепла всеми конечностями и щупальцами.

- Вот. Дом, немилый дом. Вонючая дыра, но не обращай внимание. Это снаружи. Внутри тебе понравится. - сообщил медленно из-за дополнительной нагрузки взбирающийся по стене художник цепляющейся в него картине. Уверенность что ей понравится была основанна исключительно на том что он сам считал обстановку уютной. - Хотя это не важно. Уже завтра мы переезжаем, поможешь упаковать все вещи в картину. Смотри не свались от радости... В МУЗЕЙ! Возражения?

- Приятно осознавать что Создатель понимает что величайщее из его творений заслуживает только лучшего. - напыщенность в голосе картины несколько подрывала его слабость.

Возражений у Инкурсии само собой не было, как впрочем и сил на бурное выражение радости, однако упустить возможность повыпендриваться она не могла. В ответ Каин, словно специально портя момент, идеотически звучаще хихикнул. Последовавшее кажется искренне обиженное хмыканье вызвало что-то похожее на сожаление.

- Ладно-ладно, величайшая ты моя... Слушай. Меня зовут Каин Стейнар, зови меня Каин. Стейнар! Всякие хозяин-создатель-творитель-оживитель, не надо. Не нравится мне. Ясно? Инкурсиа. Ну ты понимаешь ведь, верно? Название...

- Инкурсиа понимает тебя, Каин Стейнар.

Сменив гнев на милость химера расплылась в улыбке, странно, но такие мелочи как напыщенное обращение друг к другу по имени без сокращений и кличек оказались неожиданно приятны. Задуматься переняла ли она это свойство характера у маниакально цепляющегося за имя создателя или возможно это была какая-то характерная особенность живых картин, на что Каин достаточно очевидно намекал, она не успела в виду того что этот самый создатель достиг окна своей квартиры.

С нарисованной на «родной» картине Инкурсии пустой комнатой у скромного в размерами, но никак не содержимым, места обитания безумного художника было мало общего кроме разве что размеров и то пестрота обстановки несколько искажала ощущение объёма. В первую очередь бросалась в глаза покрывающая собой весь пол, мебель в том числе расположенную в середине комнаты кровать со скромным матрасом и «залезающая» на стены картина чего-то что сам Каин называл «волшебной страной».
Свалка образов, лоскутное одеяло запечатлённого в краске потока сознания, кое-какие из кусочков колдун рисовал буквально во сне, остальные со скуки или просто что бы вытащить наружу и получше рассмотреть навещающие голову идеи. Какой-либо упорядоченности в плане масштаба не существовало, нарисованные на одном куске существа могли сойти за гигантов на соседнем где находился изображённый с высоты птичьего полёта ландшафт. Отдельные изображения залезали друг в друга, сливались, накрывали собой более старые, а те в свою очередь порой словно сопротивлялись погребающим их под собой свежим пытаясь выглянуть из-за них. Часть аккуратная прорисованная до малейших деталей, часть кривоватые наброски, какие-то изображения давно высохли, а кто-то наоборот в своё время получил приличный запас живой краски и до сих был способен слабо шевелиться. Располагалось это великолепие на полу не случайно, колдуну было сложно отказать себе в возможность почувствовать себя повелителем и богом попирая ногами своё царство.
Совсем сухие и скудные наброски располагались чуть выше, а именно в нескольких огромных стопках на полу и кривоватом столе исписанной карандашом бумаги. С ними соседствовали пара башен из книг - реликтов из тех времён когда Каин проводил свой досуг за чтением, а не маниакальным переключением каналов телевизора в надеждах найти заветную новостную передачу где упоминаются его похождения. Его величество телевизор стоял в самом центре комнаты напротив кровати на массивной, нарисованной самим Каином подставке в виде троицы похожих на гномов низкорослых созданий на широких плечах которых и покоилась самая дорогая с точки зрения бездарей в квартире вещь. Телевизор был действительно дорогим, с широченным экраном и пачкой встроенных новомодных функций вроде автоматической записи сразу нескольких программ, какими само собой были выпуски новостей, а так же качественными колонками. Бездари при всем своём невежестве изобретали поразительно удобные штуки, следовало отдать им должное. Оставшиеся стены и потолок заполняли вырезки, страницы, распечатки из иных средств массовой информации где упоминались «подвиги» художника. В большинстве случаев смехотворно мелочные, причём до сих пор Каина это смущало мало. Не собирался он выбрасывать их и сейчас и далее, теперь скорее из сентиментальных соображений чем тщеславия. В конце-концов кому винить артиста мешающегося в поисках своего стиля?

Меж тем порождённое в ходе этих поисков существо несмотря на слабость категорически не хотело отцепляться от своего создателя, игнорируя перемешанные с вялыми ругательствами уговоры что ей нужно отдохнуть в картине. Вялыми потому что у Каина всё-таки по прежнему было отличное настроение, день был весьма и весьма успешен. Успешным было и «величайшее из творений» за что ей прощались её капризы, однако требование служить ей подстилкой в буквальном смысле явно перегибало палку по достаточно тривиальным причинам вроде того что спать в такой конфигурации было неудобно. С другой стороны подобная привязанность к себе тешила самолюбие художника и в конце концов он пошёл на компромисс нарисовав в «родной» картине Инкурсии кровать с подушками, позволив затащить себя туда при условии что химера будет спать рядом и не будет пытаться накрыться им как одеялом.

…


Каин проснулся от ощущения дискомфорта которому в нормальном, не являющемуся живым портретом теле соответствовала боль... от наличия в шее приличных размеров дыры от зубов сидящей на нем химеры. Помимо того что крепко держала его за руки картина была занята тем что откусывала густеющую пытаясь затянуть дыру краску, приникала к ране ртом не то лакая разноцветную жидкость, не то просто пытаясь проникнуть поглубже языком. Но после одного-двух глотков резко подавалась назад, выпрямляясь и вызывающе облизываясь буравя художника взглядом. И опять ныряла впиваясь колдуну в горло.
Инкурсиа была уверена что достаточно хорошо понимала людей, как они смотрят на мир и самое главное на неё. Насколько отличалась от них она сама, и её создатель, несмотря на бурлящие на его поверхности цвета, порой казавшийся гораздо менее живым чем неподвижные картины. Как он смотрел на неё, с обжигающим, но на самом деле одновременно холодным и сухим интересом. Это было приятно, очень приятно, но этим взглядом он смотрел не на все интересующие его, а она хотела большего, хотела быть особенной, уникальной. И сейчас ей это удалось. Каин Стейнар был растерян, удивлён и смущён. Смущён! Ей удалось загородить собой весь мир, захватить его внимание целиком, не останавливаясь на этом залезая все глубже и глубже, не давая ему придти в себя. Проснувшись картина долго лежала с открытыми глазами изучая небрежно нарисованный потолок. У неё было время, возможность расставить все на своим места, кто она такая, кто такой Каин Стейнар и чего она от него хочет. И ещё раз кто она такая, размышления о своих мотивах и желаниях было подобно любованию в зеркало. Теперь настало время поделиться этим с создателем.

- Я Инкурсиа. Я вторгаюсь, залезаю и загораживаю собой, потому что хочу что бы все взгляды принадлежали мне. Мне, восхитительной, очаровательной, неподражаемой. Я заслуживаю внимания, нежиться в его тепле, таять в его жаре. Я хочу себе все, взгляды, мысли, фантазии. В том числе твои, мой создатель, Каин Стейнар. Твои в первую очередь!

Колдун ошеломленно слушал монолог своего создания, машинально прикрывая ладонью истерзанное горло, но при этом ещё не заметив что его руки свободны. Инкурсиа распаляла сама себя, пылал огонь в буравящих его взглядом глазах-рубинах, щеки налились румянцем, трепетали жаберные щели на шее. Каин с удивлением поймал себя на том что проследовал взглядом за каплей краски скользнувшей с губ, по подбородку и сорвавшейся вниз разбиваясь о вздымающуюся в такт бессмысленному дыханию грудь и нырнувшей под платье. Одна пара рук бесстыже нарочно натягивала платье подчёркивая ловящие взгляд формы. Инкурсиа в очередной раз навалилась на художника в этот раз прижимаясь к нему лбом.

- Ты! Тёплая, вкусная краска! Я хочу её, я хочу её всю. Я хочу что бы ты рисовал для меня, декорации, слуг, подчёркивающих мою красоту, мою уникальность. Уродливых, слабых, недолговечных. Нет, красивых тоже, я хочу и их, унижать и уродовать, пить их краску потому что она принадлежит мне. Ты принадлежишь мне. Мне! Мне и только мне!

- Стооп, стоп, стоп-стоп. Ну ка подожди! Разошлась тут. - чуть пришедший в себя Каин решительно схватил химеру за плечи отстраняя от себя. - Подожди. Молчи! Дай мне сказать.

Картина дёрнулась как от удара, приказы создателя по-прежнему обладали не неподъемным, но значительным весом. Замолчала давая колдуну высказаться, ведь его внимание все равно было по-прежнему приковано к ней. Улыбаясь. И роняя на его лицо капли смешанной с краской слюны.

- Не торопись. Слушай. Головой ты соображаешь, я знаю, поэтому слушай. Ты. Знаешь. Что. Мне. Нужно! Ты прекрасно меня понимаешь. Мы хотим одного, НО! Я создатель, ты — создание. Внимание тебе внимание мне. Ясно ведь? Верно?

Инкурсиа чуточку посерьёзнев кивнула.

- Так вот. Я не спорю, я не жадничаю, ты моя лучшая неповторимая работа. Но. Ты моё создание. Ты принадлежишь мне, не наоборот, не забывай об этом. Я буду давать тебе что ты хочешь, но все твоё одновременно моё. Ты ведь понимаешь это?

Ещё один кивок.

- Отлично. Давай договоримся. Ты слушаешься меня, я забочусь о тебе, питаю тебя, делаю тебя сильнее. Но! Я буду рисовать что я хочу. Обещать что ты назаменима и первостепенна — обещаю. Хотеть и требовать большего не запрещаю, но дам только если захочу. Ясно? Есть возражения?

Возражений не было, думать о создателе как о создателе, слушаться его было легко и приятно. И все же была уверенность что он все равно принадлежит ей или будет принадлежать, кто чей хозяин на самом деле — не важно. Она будет получать то что хочет.

- Тогда я буду называть тебя хозяином. Или создателем… но буду упоминать твоё имя, Каин Стейнар, ты ведь этого хочешь?

- Уже лучше - ухмыльнулся художник. - И ещё одно. Веди себя прилично на публике, не перегибай палку, мне не нужна шлюха. Ясно о чем я?

- Конечно ясно - мурлыкнула Инкурсиа ловко работая всеми тремя парами рук стягивая с себя платье. Открытый что бы извергнуть поток символизирующих возмущение подобным пренебрежением ругательств рот заткнули поцелуем.


Наконец выбравшийся из картины Каин чувствовал себя в целом неплохо и даже бодро, но несколько дезориентировано в основном потому что давно уже не пользовался подобным методом выделения краски и не рисовал на эту тему. Возможно стоило почаще и тогда бы не выяснилось что он нарисовал химеру несколько более детально чем ему самому казалось. Кроме того после произошедшего совершенно не чувствовал себя «хозяином», хорошо хоть даже подобные достаточно ярки впечатления не заполнили голову целиком. Сама Инкурсиа же чуть ли не сияла от удовольствия, всё-таки пообещав «вести себя прилично на публике» и даже после просьбы прекратить перестала лезть под руку, комментировать и советовать когда Каин принялся за работу.
Привычка сохранять наброски оказалась очень кстати, сейчас ему нужно было как раз переворошить память на предмет незамысловатых идей для рисунков. Ещё вчера они осудили с мадам Флетчер его дополнительную контрибуцию помимо основного аттракциона — никакой дополнительной магии, просто аккуратно нарисованные оживлённые картины без излишка мозгов и свободы воли, немного выглядящих внушительно, немного миловидных.

В Увальде (штат Техас) одним жарким днем произошла перестрелка, ныне известная как "смерть за бутылку бренди". В тот день "Стеклянный" Патрик Глассвотч, известный пьяница и не менее известный стрелок, нашел свою судьбу в лице странной женщины с револьвером. Свидетели дуэли утверждали, что Патрик вел себя как-то странно - будто ему кто померещился за плечом красотки и это его отвлекло, хотя большинство жителей городка, знавших пьяницу, были уверены, что погубило его не мистическое видение, а самая обычная "белая горячка". Истина же была известна лишь самому Патрику и навсегда осталась тайной для всех остальных.

Единственное, что запомнили все и что не вызывало никаких сомнений - в тот же час, когда был убит Патрик Глассвотч, в Увальде случилась сильная гроза с проливным дождем. Гробовщик даже сказал тем же вечером, что после такого ливня тело покойника можно было и не обмывать - "само небо позаботилось о нем". Патрик ушел очистившимся от всей земной грязи и от всех своих горестей, которые все никак не удавалось ни смыть, ни залить алкоголем.

"Здесь лежит Патрик Глассвотч. Первую пулю в спину он получил от любимой женщины, вторую всадил себе сам, налегая на спиртное, а третья пуля во время случайной перестрелки лишь довела начатое до конца. От судьбы не уйдешь. Покойтесь с миром, мистер Глассвотч."

Безжалостный огненный дождь льётся на стены города. Ужас и беспокойство охватывает маленькое лемурианское сердце. Неужели старшые животины не заметили надвигающейся катастрофы. Мято беспокойно прыгает по ветвям и верещит как маленькая сирена : "-Кошмар! Пожар! Кошмар!". Мято спрыгивает на нижние веточки и верещит чтобы сонные собратья спускались с дерева. Через несколько секунд переруганные лемурианцы побегут с верхних веток, отдавливая собратьям из низов дерева #хвосты и #ушки.

Утром первого официального рабочего дня ТотБанды ничего не предвещало для маленькой разведчицы каких-либо неожиданностей. Все собирались переехать куда-нибудь повыше, подальше от злачных кварталов Гетто, и она твердо намеревалась на этот раз сойти на полпути, в известном лишь ей одной месте. Выпрыгнуть из ховера, идущего на бреющем полете - что может быть проще для обычного раннера, приближающегося уже к топовым рейтингам ОАН? Но, к сожалению, все сложилось иначе. Ранним утром Диктатор без особых предисловий объявил, что банда вновь отправляется в район Технокорпа - конечно, продвинутый в некоторых отношениях, но в целом совершенно невзрачный уже для них. На резонный вопрос одного из коллег (кажется, это был толстяк Смит) что они там забыли, и почему не могли все вопросы решить позавчера, кореец лишь сделал неопределенный знак рукой в сторону Джимми "Мажора". И красавчик, в свою очередь, пояснил в своей обычной напыщенно-себялюбивой манере, что это просто небольшой семейный подряд - его супруга, невая Виктория Малкович, в девичестве Пейл (при упоминании ее имени красавчик довольно глупо, на взгляд Руж, хихикал) готова заплатить их команде за решение кое-каких вопросов. Оставалось только догадываться, что она нашла в этом хлыще - но, впрочем, эти мысли Хонгьи прогнала прочь. Не хватало еще интересоваться судьбой Мажора, так чего доброго, она станет жалеть, что не проявила к нему должного внимания. Короче, все погрузились в аж три ховера и отправились на это веселье.

Девушке досталось лететь на маленьком ховере теле-операций, правда вел его сейчас не мальчишка Хаупман, а некий новый персонаж - хирург-водитель, взятый на место Крэга. Пока летели, Руж временами украдкой бросала на него косые взгляды, припоминая, что о нем говорил давеча Морлок. Но тот не обращал внимания, полностью сосредоточившись на управлении транспортным средством - похоже, в этом он был не слишком искусен. Если он и шьет так же скверно, то даже непонятно, зачем Йонг взял его в команду. Подешевле вышло? Впрочем, долго думать на эту тему не вышло - летательные аппараты заходили на посадку. И картина под ними была весьма живописной, но не слишком приятной. Куча разрубленных тел, окружающих небольшой бункер. Дыра в крыше бункера. И приказ босса занять это укрепление противника молниеносным броском. Сперва Руж даже подумалось, что они посыпятся как горох прямо в эту дырку, но нет - был избран более привычный стиль входа в помещение.

Короткие десять-пятнадцать-двадцать секунд, и все кончено. Обколотые противники внутри были не больше чем бездомными бродягами, и не могли оказать серьезного сопротивления группе 7го рейтинга. Хотя, надо было признать, это не мешало им попортить раннерам и нервы, и кровь. Сама разведчица отделалась сравнительно легко - заряд дроби спереди от одного гопника, да пара попаданий по касательной, когда в нее даже не целились. Все равно, экзоскелет надо было подлатать, благо что запасные пластины кто-то уже скинул в углу комнатушки, так что это дело оказалось пустяковым. Что бы еще такого полезного предпринять? Взгляд Хон упал на лежащего на полу Марио. Вот кому досталось по полной! Сейчас его прямо на полу оперировал Морлок со своими невероятными пальчиками, и параллельно итан что-то там настраивал, сидя рядом с подключенной декой. Кажись, толстяка пробрало по-настоящему. Но тогда и броник его несомненно состоит из сплошных дыр, и кому как не ей помочь в этом горе (и не важно, что именно здесь компания, можно сказать, наиболее приятная из всех возможных в их банде). Девушка подошла поближе...

Морлок, спустившийся сюда из своего бронированного убежища в ховеркрафте сугубо потому, что для быстрого приведения команды в форму не хватало рук, столько дроби телами и экзоскелетами поймали товарищи, был занят именно этим - своими хзирургически-тыловыми обязанностями. Сам мутант-коротышка в пекло не лез, и без него было кому. Сейчас он закопался в Смита почти что с головой, иногда бросая Титану короткие фразы вроде "Тупое железо", "Да где они такое барахло вообще отрыли" и наконец "Я докопался до порта прошивки, смотри, что на нём". Только после этой фразы он поднял лицо, чтобы тут же едва не опустить его обратно.
- Привет. Прости, я тут был немного занят, - немного замявшись, поприветствовал он, а затем остановил на ней свой сонар и не спросил, но констатировал, - Ты тоже залезала внутрь.

- Запрыгивала. Я предпочла окно как _слегка_ менее очевидную для этих придурков область для стрельбы, - Хон даже улыбнулась такому интересному проявлению чувств, какое сейчас продемонстрировал мутант. Тем более, что улыбаться было совершенно безопасно - в шлеме все равно никому не видно. Даже если ты смотришь не глазами. - Вы с Эриком еще долго? Думала подлатать костюмчик этого увальня. Чтобы он походил хотя бы лоскутное одеяло, а не на дуршлаг.

- Тут больше от Титана зависит, мне на всё про ну полминуты надо. Эй, Титан, ты там скоро? - немного раздраженно спросил Морлок, получил ответ "Отвяжись, работаю", и скорчил весьма забавную, хоть и недовольную рожицу - Можешь пока латать руки, мы тебе не помешаем. Руками он тоже пару выстрелов поймал.

- При таком... силуэте он чем только не ловит, - девушка аккуратно опустилась рядом на колени, так, чтобы не отдавить одному из уже примостившихся возле бездыханного тела Смита экспертов что-нибудь жизненно важное. Как-никак, а на ней, в отличие от обоих декеров, было несколько напялено несколько десятков килограмм металлопластика и сервоприводов, - Так, сейчас посмотрим... Pouah*, забыла, что у него в этой хреновине никакой электроники или хотя бы электрики, одна сплошная броня да кое-какие сочленения механические. Ну, тем проще, - Руж засунула обратно в поясной карман вытащенный было и прихоженный к одной из гигантских лапищ диагност и вместо этого стала накладывать одну из банальных бронепластин, присоединяя ее микросваркой. Тонкие даже в экзоскелете пальчики бегали по всей длине обрабатываемой конечности, прижимая в нужных местах материал, как будто ощупывая руку великана... Или лаская ее. Впрочем, все это могли быть лишь досужие домыслы, ибо соприкасались лишь броня с броней. - Тут похоже, надо пачками прикладывать новые. Сейчас схожу за упаковкой, а вы как раз закончите. Наверное, - разведчица прямо подпрыгнула, хихикнув от собственной ловкости.

Морлок, маясь секундным безделием, наблюдал за манипуляциями Руж со странным, почти что смущенным выражением лица, и, когда Титан сказал "Готово", приступил к работе с видимым облегчением. Когда вернулась Руж, Смит был практически зашит обратно, Титан уже ушёл копать, а Морлок прилаживал на пальцы другой комплект инструментов, небольшой клеевой пистолет, газовый резак немногим больше зажигалки и дуговую сварку.
- Не могу остаться, долг зовёт, - почти виноватым тоном сказал Морлок вернувшейся Руж

Потом, собравшись уже было уходить, через ту же неловкую паузу, как и в первый раз, спросил: "Ксти, как глаза в бою? При резких вспышках не сбоят?"

- Собираешься отбивать мой хлеб? Жалко, - по интонации, с какой Хонгьи произнесла эту фразу, смотря на вновь установленные инструменты на импланте карлика, было неясно, чего ей жаль на самом деле, потери собеседника или того, что этот собеседник будет делать сейчас работу за нее. Ну как за нее - просто Морлок не был основным ремонтником банды, им был когда-то Крэг, но теперь все в общем-то смешалось, и уже непонятно было, кто за что отвечает в первую очередь, настолько много умел каждый раннер. Наверное, это было даже неплохо.

- А глаза tres bien**, в норме, спасибо, - продолжила девушка, - Хотя мне пока не эпривелось испольщовать запреградный сканер, не до того в этой мясорубке. Ты, кстати, не думал поставить себе такие же? - невинно поинтересовалась она.

Морлок резко развернулся на каблуках. На секунду на его лице промелькнуло выражение гнева, сменившееся раздражением, сменившееся... грустью? Он выдохнул и заговорил усталым тоном.

- Не получится. У меня нет зрительного центра в мозгу. Совсем. Да и - зачем? Я сонаром всё неплохо ощущаю. Разве что на вид немного странно. Но то, что я кого-то пугаю, мне пох... - он вдруг запнулся, - оже совсем привычно, - и слегка покраснел.

- Извини, не хотела наступать на больную мозоль, - Руж встала от все еще не очнувшегося толстяка, на котором только что приладила грудную пластину размеров в четыре раза больше обычной, - Не хотела, правда, - девушка немного нависала над маленьким хирургом, не в последнюю очередь благодаря разнице, добавляемой ботами и шлемом боевого скафандра. Кажется, оговорку Морлока она пропустила мимо ушей, или сознательно не заметила. Да и то сказать - со всякими приходилось общаться в своей еще недолгой, но уже столь насыщенной жизни.

Морлок от неожиданности отступил на полшага, чуть не запнувшись о разложенный ремнабор. Чаще всего к нему подходили только для того, чтобы начать бить. Приложив немалые усилия для сохранения равновесия, мутант затараторил: - Да нет, ничего страшного... Слушай, мне правда надо, а то Диктатор злиться будет, что филонлю, у него как раз экза не чинена... И у Пако. Да и у тебя тоже, - после чего отошёл ещё на полшага и закончил, - Прости, что так убегаю.

Девушка в некотором недоумении оглядела себя. У нее не починен экзоскелет? Это что, шутка такая? Или она впопыхах что-то забыла приладить на место? Да нет, все в норме. Как и должно быть. Неужели мутант просто решил так от нее отвязаться? В любом случае Морлок уже убежал, а Смиту еще-кое что надо было подправить. Вздохнув, Хон вновь присела рядом с верзилой, который как раз начал подавать признаки жизни. Действительно, работы было много. времени мало. Все как всегда.

* * *

Расслабляться и много думать о такой мелочи, как не совсем обычное поведение соратника по банде было, конечно, некогда. Ибо уже через минуту всех стали спешно распределять по огневым позициям - враг в лице толп накачанных наркотой бродяг показался на дальних подступах к их "крепости". Но именно эти мысли, о том чего хотел мутант или чего он наоборот не хотел, и привели Руж к идее выбора дислокации для себя не с остальными, в блокгаузе, а на крыше. Но, конечно, не на самой крыше, а в одном из транспортов, приземленных на нее. И, конечно, можно было догадаться в каком.

Такому выбору были вполне резонные оправдания - сверху открывался значительно лучший обзор, позволявший обстреливать противника, идущего со всех четырех сторон. А стенки ховеркрафта, особенно штурмового, были хоть и тоньше чем здании, зато заметно прочнее в пересчете на сантиметры вглубь. Диктатор наверняка одобрил бы такую инициативу - поэтому (поэтому?) разведчица не стала и спрашивать. Просто поднялась наверх, пока остальные суетились. И несильно постучала по стенке ховеркрафта, который досюда пилотировал Морлок.

- А я тебя вижу! - шутливо бросила она в интерком, предварительно пошаманив над своей рацией так, чтобы услышать эту реплику мог только один адресат, - Так что могу предоставить отчет о работе импланта - если ты меня пустишь внутрь.

Дверь открылась. В кресло пилота вжался Морлок, через троды управляющий одним из артиллеристских дронов. Руж он встретил неуверенным кивком. "Заходи... Если тебя внизу не потеряют". Он развернулся вполоборота и зашарил одной рукой по приборной панели, приговаривая тихо "Да где же оно", потом издал короткий удовлетворенный возглас, вжав и начав вращать небольшой круглый контроллер. "Вот теперь я вас, сволочей, тоже вижу", - бросил он себе под нос. Судя по звукам из-за закрывающейся двери, к перестрелке внизу добавился ещё один пулемет.
- Слушай, прости, что я убежал, я... - продолжил Морлок виноватым голосом, но прервался, словно пытался найти, что сказать. Вновь повисла неловкая пауза.

- Прощу. Если ты скажешь, что же не так с моим внешним видом, - голос девушки был нарочито небрежен, как будто это все, что обсуждалось и что происходило, не имело такого уж большого значения. Не дожидаясь ответа, она подбежала к одному из окон ховера, нажатием сенсора рядом открыла ее и начала вести беглый огонь. Насколько удобнее это делать отсюда, где дополнительная высота дает лучший угол обзора и позволяет легче выделить отдельные цели. Не то чтобы это было так уж критично, правда - приказ был снимать всех не разбирая, рядовой это панк, или кто посерьезней, или просто неудачно выползший из норы гуляка. Длинное лазерное ружье время от времени издавало очередную вспышку. С некоторой гордостью и даже пренебрежением Руж бросила через плечо, - Меня теряют тогда, когда я сама захочу.

- Ну... Это... Мне показалось... - мутант, кажется, замялся окончательно. Затем скривился, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул и заговорил быстрее и несколько увереннее, - Да всё у тебя со внешним видом в порядке. Соврал первое, что пришло в голову. Я теряюсь в ситуациях, которые не понимаю.

- Спасибо что сказал. А то бы ни за что не догадалась, - Хон бросила лукавый взгляд на карлика и вновь прильнула к окну, отстреливая голову очередному отморозку. - Север-север-запад, отличная мишень для тебя, там кое-кто споткнулся и устроил кучу малу.

- Спасибо, - Морлок, кажется, сам был признателен, что они ушли с неудобной темы, по крайней мере, он больше не пытался спрятать лицо и даже улыбнулся, когда отдал мысленный приказ дрону повернуть турель и открыть огонь. В стороне от них что-то засвистело и заревело так, что, кажется, начала вибрировать крыша, - Там Титан "Иерихоном" работает? Вот чёрт... Я тоже хотел "Иерихон".

- Варварское оружие, - безапелляционно заявила Руж, продолжая путешествовать от окна к окну и совершать быстрые и точные выстрелы, каждый из которых обрывал чью-то жизнь, - И опасное... Для стрелка, - пока она обозревала окрестности, откуда-то с севера в сторону ховеркрафтов тоже полетели ракеты. Одна, вторая... Стрелок на том конце трубы был явно никудышный, и можно было бы наплевать на его присутствие, но опасения малютки оказались вовсе не беспочвенны. Одна из ракет умудрилась встретиться с очередным залпом Иерихона едва ли не лоб в лоб, и произошло это довольно близко к крыше. Грохот был жуткий, а уж как там разлетелись в разные стороны крупные осколки, описать казалось невозможным. Кроме того, по небольшому завалу второго штурмового ховеркрафта разведчица поняла, что несколько осколков изрешетили одну из турбин. Теперь ховер,висевший на небольшом расстоянии от поверхности, на холостых оборотах, вынужден был опуститься на опоры одного бока.

- Подбили Титана, - без всякого сожаления прокомментировала она, в то же время внимательно вглядываясь в дымку гари в той стороне. Прицелиться, выстрел, убит, - Тебя не подобьют. По крайней мере этот batard***.

- Ты просто спасительница, - благодарным тоном проговорил Морлок. Его было едва слышно через рёв "Иерихона", - Я никогда не был рядом с этой штукой. Теперь понимаю отсылку. Надеюсь, оно потолок вибрацией не обрушит, а то это будет самое глупое массовое самуобийство раннеров в истории NWC, наверное.
Судя по всему, Титана ему тоже было не особо жалко. Быть может, он считал, что быть подбитым это вполне себе обмен за такую кармическую плюшку, как возможность обстрелять толпу упорышей из системы залпового огня.

На этот раз девушка посмотрела на собеседника с подозрением. Если бы подобную фразу произнесла она, в ней было бы гораздо больше сарказма чем реального чувства. А мутант... Вроде бы он говорил совершенно искренне. Хотя кто поймет, с таким невыразительным голосом? В таком еще надо научиться разбираться, выделять интонации... Тряхнув головой, Руж вновь перешла к очередной боевой позиции, если только окна ховера можно было таковыми считать. Разговор на время прервался, не тягостным молчанием, но таким, которое бывает в рабочей обстановке, где каждый занят своим делом. Секунды боя - как часы иной трудовой деятельности. А тут уже почти минута прошла.

Сражение продолжалось, хаотичная бойня, которую лишь слегка упорядочивали команды Диктатора, доносившиеся по радиосвязи. Вот снова загрохотали стволы "Иерихона", и малышка картинно прикрыла уши. Точнее, положила ладони в перчатках по бокам шлема, временно опустив длинный лазган на пол - но тут же подхватив его вновь, почти не целясь, сделала еще один выстрел в окно. - А толпа-то редеет, - не совсем обычным голосом сказала она, - Кажется, этому бою все же будет конец.

Морлок показал правой рукой большой палец, стирая левой пот, выступающий из-под тродов, с переносицы тыльной стороной железной ладони.
- Наконец-то, меня этот грохот уже замучил! - он вздохнул, - Вот интересно, нам за это район хотя бы спасибо скажет? Мы им, наверное, всё поголовье утырков выбили тут.
Он невесело хихикнул. Он и сам знал ответ.

- Что, было весело? - голос девушки все еще звучал неестественно. Лицевой щиток был обращен в сторону Морлока, но какое выражение было на лице под ним, оставалось только гадать. Ладонь в боевой перчатке сейчас небрежно лежала на торце ствола длиннолазера, стоящего рядом с маленькой фигуркой. Довольно неудобная поза, когда рука вынужденно направлена вверх от плеча. Но кажется, это была не единственная линия напряженности в фигуре.

- Эмммм, - Морлок опять замялся, - Э... какой ответ ты от меня ждёшь? Ну да, немного весело... Кстати, спасибо, что ты тут была, без тебя было бы... не так.

- Какой? Не знаю, - сейчас девичий голос был глуше, и в нем явно появилась хрипотца. Еще несколько секунд промедления, тишины, и она резко двинулась к выходу, - Устала. Извини. Увидимся, - с этими словами Руж выскользнула в открывшуюся от внутреннего сенсора дверь ховеркрафта и тут же пропала и с внешних камер наблюдения, так как предпочла не задерживаться на крыше, а поскорей оказаться под защитой стен блокгауза. Мало ли какой недобиток вскочит на ноги вновь. И потом, если Диктатор сейчас встретит ее внизу, то, может, и не будет вопросов, откуда она вела свою часть битвы.

Только летя уже с остальными с места событий (она сидела в том же маленьком ховеркрафте телеопераций, что и по пути сюда), Хонгьи вспомнила, что не попыталась узнать у гения дроноводства, как хотя бы в общих чертах самой научиться пилотировать. Хотя точно собиралась это сделать. Переклинило... Но ведь остальные не виноваты в том, что вся эта резня - для кого-то веселье, для кого-то просто еще одна работа - у нее могла вызвать только полную тошноту? Столько крови!.. Не виноваты в принадлежности к этому миру, которому - увы! - принадлежит и она сама. Это уже не сказки... В голове вновь промелькнула картинка-послание из прошлого, зовущее ее. Здесь же совсем рядом, можно просто даже такси взять. Обязательно завтра это надо сделать,ведь операция уже на носу. Только стимуляторами запастись да новый прицел не забыть, мало ли что.

А с Морлоком - зря она, конечно, так. Он, бедняга. ведь ей комплимент хотел сделать. Кажется. Некрасиво получилось. Но ничего, еще можно будет извиниться. Если сами живы будем, и кто-то другой не превратит ТотБанду в такую же кровавую кашу. Ведь будем?

*pouah - тьфу (фр.)
**tres bien - очень хорошо (фр.)
***batard - ублюдок (фр.)

Часть 1: Это «Ж-ж-ж» — неспроста!

Часть 2: Ну если вы больше ничего не хотите...

Миг наваждения проходит, и ты выныриваешь из плена своего разума, так некстати подбросившего тебе пищу для размышлений. Ты всё ещё видишь перед глазами выстроившуюся шеренгу десятков воинов, и впереди – маленькую женщину, что с решимостью настоящего вождя отвечала за свою жизнь и жизнь своего народа. Ты не успел как следует обдумать пришедшую из ниоткуда информацию. Но запомнил последнюю секунду до того, как вновь стать Джоном Сабиком. Сверкающий в свете молнии обсидиан, промелькнувший практически перед глазами – и оставивший тонкую алую полосу на щеке. Очередная попытка тебя убить не принесла никакого успеха… Как следствие, попытка убить её оказалась исключительно успешной.
И вновь обсидиановое оружие. Но противник уже иной – куда более изощрённый и опытный, по крайней мере, в ближнем бою. В чём ты лишний раз убеждаешься, с трудом выдерживая напор его атаки. Этот Охотник не остановится – пока не умрёт один из вас.

Вспомни, Сабик. Вспомни, как всё начиналось.
Всего пару часов назад твоя жизнь была другой. В ней не было места аномальным людям со сверхспособностями. В ней не было и прекрасных незнакомок с изумрудными глазами…
Казалось, они прошли сквозь ночь одним мгновением. И первая встреча с Дианой, и продолжительный разговор в салоне «Форда» - всё это осталось где-то там, позади. За гранью этой новой, наполненной адреналином и опасностью жизни.
Всё меняется. Пожар, всё это время служивший фоном для битвы, постепенно стихал – обгладывая уже скелет стального гиганта. Подал голос до того молчавший двигатель чёрной «БМВ». Где-то в отдалении послышались первые отголоски сирены.
Но одно осталось неизменно этой ночью – снег, что бледным покрывалом укрыл этот мир и продолжал выпадать с мрачных небес мелкими снежинками, что таяли, соприкасаясь с твоим горячим дыханием…

У тебя оставались считанные секунды. Ты был всё ближе к своей цели, отходя всё дальше назад. Предельно сосредоточен – малейшая ошибка, и пострадает не только твой план, но и ты сам. А Охотник, ничего не подозревая, продолжает атаковать, замахиваясь в страшном выпаде нагинантой. Он тоже предельно сосредоточен, Сабик. Но с каждым неудавшимся ударом – всё более раздражителен. Вот, кромка лезвия чиркнула по асфальту, высекая искры и оставляя на нём глубокую борозду. Вот, скользнула по дверце твоего автомобиля, с лёгкостью разрезая плотный металл… Он словно демонстрировал, на что способно его необыкновенное оружие. Но ты прекрасно знал – это его промахи. Ошибки, которые могут стать фатальными…
Шаг назад.
Ещё немного.
Лента почти в твоих руках.
Клемма мертвой змеиной головой повисла на капоте, оставленная там рукой Дианы…
Сейчас. Ещё чуть-чуть.
Сейчас!..

…Ты рванул с места резко, и в тот же момент алебарда рассекла воздух точно пополам на том месте, где только что было твоё тело. Тебе пришлось развернуться – хотя бы в пол оборота, дабы поднять с земли чёртову ленту. Руки не дрожали, подхватывая свёрнутую шипастую полосу. Не замедлились в нерешительности, схватывая клемму. После чего…
Кисть, удерживающая ленту, упала к твоим ногам, оканчиваясь идеально ровным разрезом. Не ощущаешь потерю, в полной мере чувствуя конечность все последующие мгновения. Но остро ощущаешь дискомфорт в районе груди, весьма болезненный укол даже для тебя – способного боль заглушить. Перед опущенными глазами ты видишь длинное, отполированное дерево, словно растущее из твоей собственной грудной клетки. Тонкий тёмный клинок пересёк её насквозь.
Совершенно новые для тебя ощущения. Словно жидкое пламя медленно проникало сквозь него в тело. Пуля была безобидным комариным укусом, по сравнению с постепенно накатывающей агонией.

Убийца не останавливается. Толкает алебарду вперёд, а вместе с ней и тебя, роняя на твёрдый асфальт. И вот победитель уже стоит над тобой, расстёгивает и отбрасывает в сторону шлем. Наконец, ты вновь видишь его лицо. Сапфировые глаза, что взирали на тебя с триумфом бойца, привыкшего побеждать.
Звон в ушах. Но ты отчётливо слышишь его глухой злорадный смех. Слышишь противный звук извлекаемого из груди лезвия. Чувствуешь, как он снова обрушивает на тебя клинок. Темнеет в глазах…
Вспомни, Сабик. Как всё начиналось. Вспомни – и забудь.
Теперь всё неважно…
Всё меняется. И силуэт убийцы растворяется за гранью света, уходя во тьму, где осталась Диана. Где остались надежды, разговоры, вопросы и призрачные следы твоего существования.
В сгущающемся мраке неизменными остаются только лавирующие с мрачных небес снежинки…

Общество Анонимный Мерсенарий тумбочка окно рад ранир работа.
Шкаф-Кровать процедура проходить
Говорить свой имя.
- Моя звать Ым-Ым
Говорить свой секрет-анекдот-слова.
- Моя не любить ритуальный каннибализм.
Авторизация успешно пройдена.
Добро пожаловать, Ым-Ым.
Текущий статус: активен.
Текущая банда: Тот Банда Который Не Этот.
Озвучьте интересующий Вас вопрос.
- Медицинская помощь раннер.
Если Вам требуется помощь с установкой, починкой, либо снятием имплантаций, скажите "Один". Если Вам требуется иная хирургическая помощь, скажите "Два". Если Вам нужно снять ломку, либо вылечить наркотическую зависимость, скажите "Три". Если Вам требуется психологическая помощь, скажите "Четыре".
- Четыре.
Команда не распознана. Если Вам требуется помощь с установкой, починкой, либо снятием имплантаций, скажите "Один". Если Вам требуется иная хирургическая помощь, скажите "Два".
- Пид ля!
Команда не распознана. Если Вам требуется помощь с установкой, починкой, либо снятием имплантаций, скажите "Один". Если Вам требуется иная хирургическая помощь, скажите "Два". Если Вам нужно снять ломку, либо вылечить наркотическую зависимость, скажите "Три". Если Вам требуется психологическая помощь, скажите "Четыре".
- Четыре!
Команда не распознана. Если Вам...
- Стой, машина-злобный дух! Четыре!
Команда не распознана. Если Вам требуется...
- Арррргх!
Команда не распознана. Если...
- Че-ты-ре!
Вы выбрали пункт "оказание психологической помощи". Назовите члена банды, которому требуется помощь. Для того, чтобы...
- Моя.
Такой раннер в вашей банде не состоит. Назовите члена банды, которому требуется помощь. Для того, чтобы попасть...
- Моя!
Такой раннер в вашей банде не состоит. Назовите члена банды, которому требуется помощь. Для того...
- Мне!
Выбран пункт "Меню". Возврат в главное меню. Озвучьте интересующий Вас вопрос.
- Пид ля!
Команда не распознана. Озвучьте интересующий Вас вопрос.
- Медицинская помощь раннер.
Если Вам требуется по...
- Четыре.
Команда не распознана. Если...
- Пид су пид цы ыым млы ыым ук пид ля жра млы! Ым-Ым ыц ук пид ля, так что никто не собрать!
Команда не распознана. Если Вам требуется
- Че-ты-ре!
Вы выбрали пу...
- Ым-Ым.
Идёт перенаправление на специалиста для оказания помощи раннеру: Ым-Ым. Ожидайте.
- Циво нада, валасатый абизьяна?
- Моя звать Ым-Ым. Моя плохой охотник, не попасть бум палка с мухами.
- Бла-бла тупой дикаль, ничо нипанятна, говоли нолмальна!
- Моя не понимать твоя речь. Моя беспокоить, что моя худший охотник племя! Моя не попасть охотник секьюфорс и дух война не помогать, ему мешать Шкура.
- Скула-смула, у тебя сизофасия, глюпый абизян!
- При шизофазия фразы не нести смысловая нагрузка, твоя некомпетентный!
- Цяво разнылся, лысый абизян, тибя нипанять васе никак, зопа в руку и бегом работун тренировка мисень стреляй, а то Азиз китайский пытка палка шнурки.
- Твоя говорить непонятно, язык учить, некомпетентный гидроцефал! Моя лучше пойти мишени стреляй!
- Джянхуо!
- Пид буц!
Благодарим за работу с терминалом ОАН.

В то время, как над городом удар орбитального лазера по идиоту-диджею превратил ночь в день, Морлок изучал результаты вскрытия архива.
Он ошибался всё это время. Он-то думал, что его рождение и био-дроны это несвязанные сущности. Потому что мысль, что его создали для того, чтобы запихать в железную банку, была жуткой и очень больно кусала его за морлочье самолюбие. Ведь получалось, что он не был предназначен быть человеком, он даже мутантом быть не был предназначен, он был спроектирован, рождён и выращен как начинка для дрона. Как в каком-то старом, ещё довоенном мультике, когда робот спрашивал своего создателя, в чём цель его существования, на что получал ответ "Ты передаешь масло". Жестоко и бессмысленно, но честно. Неудивительно, что она не пришла ему раньше, да и фактов, на то указывающих, не было почти. Он не был жив в то время, когда шли стихийные закупки уродцев, а у Гетто очень короткая и хреновая память, точно как жизнь в этой помойке. Наверное, самая неблагодарная была бы работа, копать какие-то зацепки в этой гниющей куче отбросов.
Но тут, оказывается, целый заговор. Дрянь эта, оказывается, опутывает внутренности АИ, как метастазы. А началось всё с одного безумца, решившего, что жопа Адама задержалась на троне.
Хотя почему сразу безумца? Видимо, очередной гений-социопат. Может быть, Адам решил его устранить как раз потому, что увидел в Шарке себя самого 50-летней давности? И Шарк положил на своё дело огромные ресурсы, огромные связи. И огромное время. Морлок перечитал хронологию событий несколько раз, и с каждым разом он проникался к Шарку - уважением? Он его всё так же ненавидел, возможно, теперь даже больше, когда его ненависть обрела имя и личность, но волей-неволей, словно подсознательно, преклонялся перед его решимостью и талантом.
Описание комплекса... Мааааать. Сколько же этот подонок на него грохнул? По факту, под его ногами всё это время была почти неприступная крепость, в которой и находился тот, кого он столько раз клялся убить. И кого недавно клялся убить Ло. Интересно, Ким решится рисковать бандой, чтобы выкурить Шарка из-под земли? Хм... Если учесть, как за ним охотятся АИ, то за его голову будет полагаться большой куш. Очень большой. Огромный. Ло наверняка поможет, поднимет друзей, старые связи. Да?
Нет, - внезапное осознание ударило мутанта, словно нарисовавшийся сзади бандит с куском трубы, коих в гетто море. Это даже не риск, это самоубийство. Наверное, единственный случай глупого и бессмысленного риска, на который отважится Ло. У него была и есть семья, и ради неё он пойдет на всё, ради неё он докопается до Шарка сам, руками. И там, скорее всего, сдохнет. Ким может пойти на это - частично ради душевного спокойствия и производительности своих раннеров, частично ради огромного, невероятного куша, который им обломится, если они бросят к ногам Адама голову Шарка. Команда пойдет за ним, ведь без него они просто сборище, а с ним - "Тот Банда, Который Не Этот". И там, скорее всего, сдохнут все. Если бы риск был только его, Морлока, он бы на него мог пойти. Но так?
- Нет, - озвучил свою мысль мутант-хирург, - Пусть Шарк катится к чёрту.
Ло когда-то говорил, что одним из важнейших навыков раннера является оценка ситуации и умение выбирать сражения, в которые ты вступаешь. И это было сильно выше его головы. Пусть с этим разбирается АИ. Но сначала стоило уведомить Ло, что с этим делом пора завязывать. И у них было условлено место, давным-давно.
Городское хранилище данных №17.27, ничем не примечательный и никому особо не нужный раздел. Протокол L0_00.031. Короткое сообщение, спрятанное в картинку белого кролика
"Прости, старик. Кроличья нора слишком глубока, даже для такой ищейки, как ты. Можешь меня ненавидеть."
Морлок уже всё решил. Данные нужно передать АИ. Им надо, пусть они и рискуют своим оборудованием там, в подземельях. И в течение следующих пяти минут Диктатор узнает об этом решении - как только он завершит копирование интересующих его файлов. На оптический диск, чтобы его нельзя было обнулить удаленно. Например, ту же камеру гипно-обучения, такими прорывами грех разбрасываться пусть и пришёл к ним такой аморальный гад, как Шарк.
Неважно, для чего он создавался, важно, куда он пришёл, благодаря и вопреки всему. С этого момента только он сам, а не его происхождение и не его месть, определяет, кто он. "Альфа-серия признана дефектной", - Морлок усмехнулся, - "Единственный оставшийся, альфа-671, совершил страшное. Он отказался быть дроном и стал человеком."

Главврач больницы, которого скорее следовало назвать главхирург, наскоро поспрашивал у Ым-Ыма про его опыт и сразу же пригласил приступить к работе.

- Знаете, доктор, у нас в основном проводятся установки имплантаций. Большая часть квалифицированного персонала - хирурги, очень не хватает медиков, поэтому приходится брать подёнщиков. Всякий стремится переехать во внутренние кольца, как только наберёт опыт, вы понимаете...
- Моя понимать.
- Вот. Обычно мы справляемся, но сейчас поступил большой заказ на установку железа для армейцев. Срочный заказ, понимаете? Нужно провести процедуры реабилитации. И вот с одним из случаев... сюда, пожалуйста. Не проходят диагностические тесты для нервных ускорителей. Появилась болтливость, хотя раньше пациент был замкнутым... Мы не знаем, что с ним делать, диагностическое оборудование способное найти неполадку раньше было в Лайфстриме. Теперь надо слать запрос на перевоз в МедикГрупп, а там и раньше-то была очередь, а сейчас и вовсе карантин. Чёрт, если мы не уложимся в сроки, нам такую неустойку выкатят! Поэтому мы сейчас собираем совещание с постоянным персоналом больницы. Нужно, чтобы кто-то провёл реабилитационные процессы.
- Моя понимать. Список пациенты?
- Вот тут. Наш сложный случай в четыреста сорок седьмой палате. Биркли. С ним поаккуратнее. Медсёстры предупреждены и будут выполнять ваши распоряжения.

Следующие два часа шаман обходил пациентов, снимал диагностические показания приборов, диктовал назначения медсёстрам, изредка в сложных случаях ставил инъекции сам. Ничего, с чем бы Ым-Ым ни справился левой рукой с закрытыми глазами тут не было, поэтому он не заметил, как добрался до палаты со сложным пациентом.
Биркли полулежал на кровати, натянув шланги от капельниц и оживлённо рассказывал что-то трём соседям по палате и двум медсёстрам.
- А потом вызывает меня полковник Стерншоу и говорит: "Биркли, хватит тебе гонять дикарей по пустошам. Перерос ты это, Биркли. Найдём мы тебе местечко получше, аж в самом Эхсельсиоре, ясно? Там и полечишься, да и девочки там вокруг, м-м-м. Определили меня, значит, место хорошее. Лейтенант у нас золотой мужик. Золотой. Как я в штат вступил, так сказал ему там про пару моментов. Он, даром что лейтенант, видит, что опыт у меня будь здоров, сделал как я сказал. А уж учёная там... ребята, вы таких девок и не видали. Кровь с молоком, сиськи - во! Я, бывало, стою в карауле у лаборатории, а тут она идёт. Увидит меня, улыба-а-ается вся. Подходит, говорит обычно: "Ну что, Биркли, служишь?" А я ей: "Собачки служат. А я тут для вашей защиты, значит, поставлен. Чтобы если что своей грудью вашу заслонить". А она улыбается: "Да ну вас, Биркли", отмахивается, а сама дово-о-о-льная.
Ым-Ым, не прерывая рассказа, посмотрел карты пациентов, отдал распоряжения медсёстрам и открыл дверь палаты.
- Почти склеил я её ведь. Да. Вот вчера, если б не евразы эти сраные. Говорю вчера: "Я помогу вам в лаборатории, а? Вечерком-то? Когда все уйдут. Как на это смотришь? Вика!"
Шаман плавно закрыл дверь, придвинул стул к кровати Биркли, сел и весь подался вперёд.
- А что быть дальше?
- О, даже доктору интересно стало. Настоящая жизнь, не то что эти ваши шприцы-халатики. А дальше в здание евразов набежало - десятка четыре! Тревога в здании! Я Вике сразу: "Запрись в лаборатории, сиди тихо и ничего не бойся!" Сам ко входу побежал - ребятам помочь. Лейтенант всем говорит: "Ребята, нам только двадцать минут продержаться. А там со станции подмога придёт. Давайте ребятушки, нельзя, чтоб разработки наши евразам достались". Отвечаю: "Не дрейфь, лейтенант. Сейчас мы им хуи в морской узел завяжем. Подбегаю к выходу - там половина евразов уже лежит отдельно от мозгов, ребята отстреливаются, раненые все! Кричу: "Гранатами их, гадов!" И тут...
- Твоя подождать. Другой доктора тоже послушать.
- Не буду я ждать, доктор, бегите быстрее давайте. Так вот, и тут...
Ым-Ым стремительным шагом вышел из палаты и направился в кабинет главврача, где шло оживлённое обсуждение.
- У нас есть написанный на коленке диагностический скрипт, собирающий статистику количества синаптических запросов и ответов. Но чтобы найти с помощью него неполадку, надо хоть как-то сузить круг поиска.
- Мы обследовали центр Брока - нарушений нет, оно где-то в другом месте.
- Мы можем обследовать всё, но тогда мы нарушим дедлайн, и ещё должны останемся.
- Сколько ваша заплатить, если моя определить участок проблема?
- Доктор? Вы?.. Если вы... Сорок тысяч! Но если вы ошибётесь и мы потратим из-за вас время, к вам будут применены штрафные санкции.
- Моя согласный. Ваша должна исследовать височно-теменной стык.
- Почему?
- Он пиздеть.
- Что?!!
- Пиздеть. Врать. Лгать. Свистеть. Фуфло толкать.
- Проверьте гипотезу. А вы присаживайтесь, доктор.
Через пол часа главврачу по внутренней связи доложили о том, что область некачественной интеграции локализована. Доктор перевёл на указанный шаманом счёт обещанные сорок тысяч, пожал ему руку и спросил, прощаясь.
- Как вы поняли, что пациент лжёт?
- Духи подсказать моя!

Реальность в очередной раз встретила Фабиуса ударом под дых. В прямом смысле.
Тупая, жёсткая и такая непрезентабельная боль отогнала блаженное небытие, в которое его погрузили... хм... прислушавшись к своим ощущениям, медик заключил, что ударом в лицо. Не выдавая никаких звуков, он вздохнул поглубже и попытался пошевелиться. В руки врезались то ли ремни, то ли железные полосы - убитые нервы кожи не слишком-то различали. Кажется, он сидит. Прикован к креслу. Начинается всё как в плохом криминальном романе.
- Гля-ка, очнулся, паскуда! - Здоровенный и горилообразный источник голоса стоял рядом, потирая кулак. А рядом с ним стоял другой, почти такой же. Различались разве что снаряжением - первый был обвешан с ног до головы обрезами, беглым взглядом на двухметровой туше Фабиус насчитал их под десяток, а второй многозначительно крутил в руках тазер. А ещё у одного поперек морды была ярко-красная полоса. Обычно так обозначают среди уличных банд или самых отмороженных, или обладателей боевых процессоров. Судя по обрезам, второе. Ну, ему ещё повезло, полосы могло быть две крест-накрест, это бы означало, что перед ним отморозок с боевым процессором.
- А мы тебя давно иссем, сцука, - прошепелявил второй, тот, что без полосы и с тазером, - тобой Больфой Рик недофолен.
- Господа, господа, - своим обыкновенным бесчувственным голосом начал Фабиус, - Давайте разберемся. Во-первых, операция у Большого Рика прошла успешно, эрго, у него не может быть притязаний ко мне...
- Заткнись, мразь! - выплюнул Обрез ему в лицо вместе с потоком слюны и зловонием, - Он чуть не сдох у тебя под ножом! Какого хера ты его не обезболил?
- Во-первых, он зажал деньги за обезболивание, - Фабиус остановил взгляд на поросячьих глазках нависшего над ним головореза, - И я следил, чтобы он не ушел в болевой шок. И можете мне поверить, он не ушел. В шоке не орут. И в третьих - искореженные губы искривила злая ухмылка, - Я хотел ему показать, что такое "Как будто почку щипцами достают". Теперь он знает.
- Ты совсем страх потерял? - тот, с боевым процессором, отошел на полшага, - Ты чо, тупой совсем и не понимаешь, как попал?
А ведь он действительно не боялся смерти, трудно бояться смерти, когда ты уже мертв. И боли тоже, она была его постоянной спутницей.
- Тихо, уважаемые, не нужно оскорблений, - так же тихо и бесчувственно продолжил Фабиус. Его взгляд наконец-то достаточно сфокусировался. чтобы разглядеть помещение, где его держали. Кафельные стены со сколами, дребезжащие лампы, серая металлическая дверь. окружение было странно знакомым, - Я пытаюсь уладить дела через ОАН. Я прямо сейчас разместил там...
- На тебя уве размефтили, - ухмыльнулся во всю наполовину беззубую пасть Тазер, - И мы прифли собрать. Слыфали, у тебя в бофке дорогие зелефки, так вот, - и он мерзко загоготал, - Лянь, зафоди!
- Монсиньоры, монсиньоры, не порите...
- Сам ты "монсиньор", паскуда! - его оборвал ещё один удар в живот.
А в это время скрипнула металлическая дверь, и в операционную вошел высокий и какой-то дерганный тощий азиат. Лянь, как же. Знал, даже работал на него пару раз.
- А я тебе говорил, Фабиус, ты плохо кончишь, - вместо приветствия бросил Лянь.
- И тебе привет. Уже решил, как будешь трепанировать? Я бы предложил перфронтальную с правой стороны, так до нейропроцессора легче добраться.
- Не тебе учить меня оперировать! - Вспылил азиат, - Хирург тут я, а ты сраный мясник, знаешь, я рад, что тебя наконец-то разберут на органы!
- Лянь, заткнись и уже режь его, не за п**деж платим - оборвал тираду Обрез.
- Да, Лянь, милый мой, правда, переходи к делу, не заставляй господ бандитов ждать, - с какой-то деланной нежностью подхватил Фабиус. С одной стороны, он тянул время, а с другой, ему очень нравилось видеть, как он заставляет бегать мурашки по коже, даже у тех двух головорезов, - И, если тебя не затруднит, никакой анестезии, я хочу насладиться последними мгновениями, - Лянь ощутимо побледнел, - И да, режь по швам. Так будет легче для нас обоих, потом скальп будет легче собрать.
Лянь начал трясущимися руками вскрывать его голову. Не привык он резать тех, кто находится в сознании. Он слаб. Он глуп. Он не ценит боль.
Где-то на половине снятия скальпа у одного из головорезов заорал, дробясь и отражаясь от стен, звонок коммуникатора. Лянь чуть не подпрыгнул, а Фабиус неодобрительно поднял левую бровь, над которой пока был скальп: ей-богу, дикари, будто не на пытку пришли, а в кабак. Тазер с раздражением достал девайс из сумки, открыл сообщение, сказал "Фтоп!" Ляню и удалился из операционной вместе со своим быдло-близнецом.
- Лянь, ты понимаешь, что тут вообще происходит? - Как-то буднично спросил Фабиус.
- Ты про пытку или про звонок? - Лянь явно потерялся от его наглости и безразличия к смерти.
- Про звонок. Про *операцию* господа уже объяснили.
Вернувшись, "Двое из ларца, одинаковых с лица" начали что-то, что совсем поставило в тупик Ляня. Они приказали ему отойти и подошли к Фабиусу.
- Ты ссяслифсик, выродок, - проговорил ему, воняя гнилью в ухо, Тазер, - ОАН пересислили за тефя бабло. Неузели такое гавно, как ты, кто-то нанял?
- Что сказать, иногда я нарасхват, - всё так же ровно сказал Фабиус.
Лянь подал голос откуда-то сзади.
- Но... Как... Как же моя оплата?...
- Хрен тебе. Нет операции, нет и оплаты! - рубанул Обрез.
- Слыф, а ведь на него тозе заказ есть, - прошепелявил Тазер под звук сползающего по стене Ляня, - Он в профлом мефясе Лесвий с наркотой на*б. Требуют "проучить".
- Может, эта, руки ему оторвем и всё? - почесал квадратную скулу Обрез.
- Не, профто пальфы отрубим, - пробубнил в ответ Тазер.
- Господа, мне нравится ход ваших мыслей, а вот с фантазией, простите, беда, - Подал голос Фабиус, - Я так понимаю, со мной ваши дела закончены? А как насчёт небольшой помощи вам с моей стороны - совершенно бесплатно?
- Чо?
- Будьте добры, отстегните меня. Я отойду буквально на минуту, мне нужно поправить скальп, ей-богу, мешается. Вы пока зафиксируйте пациента. И выйдите, пожалуйста, я не думаю, что вы оцените, что тут будет происходить.
- И чо ты с ним собрался такое делать? - задал вопрос Обрез.
В свете белой лампы улыбка Фабиуса хищно сверкнула.
- Искусство.

      Насухо вытерев кончик пера, молодой человек аккуратно положил его в футляр. Рядом с ним устроилась чернильница, снова закрытая металлической крышкой. Поверх Фриц Дортмунд уложил батистовый платок с вышитым в уголке вензелем. Эти милые приготовления заставили его сердце болезненно сжаться, а от глухого, тоскливого нежелания умирать в уголках глаз выступили слёзы. Фриц бережно складывал в саквояж все те вещи, которые помогали ему в долгих месяцах работы, но горе нельзя было скатать в рулон и уложить между запасной парой английских шерстяных кальсон и брусками геологических проб в деревянных футлярах.

      С хрустом замкнув изящные замочки в уголках саквояжа, за который он не поскупился выложить полторы сотни марок в кожевенной лавке, Дортмунд ещё раз торопливо оглянулся. Серый день за окном неспешно таял, а холодный ветер заставлял кончики немытых волос колебаться даже в помещении.

      Свеча догорела. В углу тесной землянки стоял чехол, обёрнутый в несколько слоёв мешковины, но исследователь даже не стал разворачивать ружьё и пытаться зарядить его — он в любом случае плохо представлял, как выполнить нужные манипуляции. Конечно, присутствие заряженного оружия принесло бы фантомное подобие уверенности, эдакий насмешливый призрак надежды, но высокий и обострённый долгими годами изысканий интеллект подсказывал бывшему «господину Дортмунду», что нужда в иллюзиях отпала.

      Закрыв глаза, горный инженер Фриц Дортмунд считал удары сердца в ожидании неминуемого. И неминуемое настало с той неотвратимой данностью, с какой следует за отливом прилив.

      С той поры минуло сто пять лет.

* * *

      В хмуром молчании трое выживших спускались с орудийной башни. Ефрейтор с туго забинтованным плечом. Коренастый усач, не снимающий рук с мушкета и палаша. Длинноволосый юноша, с неясной тоской смотрящий в никуда. Эта ночь тяжело сказалась на каждом из них, каждый переживал её по-разному. Было видно, как же сильно устал ефрейтор. Борьба со штормовым морем, сражение и опасная рана вместе атаковали его, подавляя все прочие мысли. Но есть люди, которые делают что-то просто затем, что кто-то должен это делать. Которые идут вперёд, потому что их так учили. Карл Бахман был из таких людей, пусть его внешность и могла ввести в заблуждение. Это Вебер казался человеком-гранитом — мужчиной со скверным характером, ограниченным кругозором и чудовищной волей к жизни. Но в худощавом силуэте Бахмана, в голубых глазах и даже в чуть одутловатой линии щёк жило что-то такое, что заставляло идти за ним, заставляло переступать лужи расплавленной плоти и напоминать себе, что бой ещё не окончен.

      На плацу бушевала метель. Холод стискивал пальцы так, что болели кости фаланг — но, даже рискуя приморозить кожу к металлу, никто не надевал рукавиц. Все трое были готовы стрелять, но, к счастью, этого не потребовалось. Они обнаружили оглушённого доктора лежащим перед блокгаузом. Со стонами приходил в себя Рудольф, а Клосс, едва борясь с дурнотой, пытался привести в чувство Кройце. Последнему досталось слишком много. Он долго балансировал между жизнью и смертью, а теперь и вовсе казался скорее мёртвым, чем живым. Нашёлся и майор, пригвождённый к стене длинным топором. Только в три руки, немедленно укутывая рану в многочисленные слои импровизированных бинтов, Людвига фон Вартенбурга удалось унести с места его последней битвы. Уверенность, что он выживет, стремительно таяла, и только редкие взрывы красных сигнальных ракет в небе поддерживали веру, что помощь всё же придёт.

      Веберу всё же пришлось спуститься туда, куда он отчаянно не хотел идти час назад — и чем наверняка спас себе жизнь. Оказалось, что рядом с кухонной плитой дикари действительно прорыли — а вернее, пробили — подкоп. Глядя на разбитые куски фундаментных камней, Микаэль понял, что здесь не обошлось без нечеловеческой силы того монстра, которого они убили. Вместе со здоровяком Рудольфом они завалили проход чугунной плитой, для верности свалив поверху все котлы и бочки, что нашлись в подвале. Нашёлся и Кристина, упавший близ ведра с картошкой. Смерть была милосердна к нему, придя в виде меткой и безболезненной стрелы. Хенрик и Мика действительно слышали его крик во время разговора у ворот.

      Следующие минуты были наполнены долгой и тоскливой борьбой за жизнь. В офицерской казарме развели печь, бросая в неё всё, что попадалось под руку. На расстеленные в банном помещении шинели переносили раненых, стараясь не тревожить скверные раны. Зазубренное оружие дикарей рвало плоть вместо того, чтобы резать её, и кровь всё отказывалась сворачиваться. Зелёный как жаба Крамм, откровенно выплескав в горло две фляги с коньяком, всё-таки смог взяться за работу, хотя инструменты то и дело падали из одеревеневших рук. Бахман устало курил одолженную у кого-то трубку, остро чувствуя, что она слишком не похожа на привычный ему ясеневый мундштук. Двое дежурных, каждый с двумя мушкетами за спиной, патрулировали двор, стаскивая тела в становившуюся всё выше кучу. Много раненых. Ещё больше мёртвых.

      Почти восемь десятков душ нашли свою смерть четвёртого ноября.

      Только к началу седьмой склянки тендер Вукорского смог прорваться через бушующий шторм.

* * *

      Брёвна, которые время превратило в подобие трухлявых коряг, хранящих слабое подобие рукотворных форм, провалились внутрь вместе с водопадом земли. В просветы между ними упали тонкие лучи света, изрядно разбавленные взвесью из трухи и мелких корней. С задорным стуком лопаты вгрызались в стены землянки, обнажая похороненное тундрой строение, и на лицах работающих солдат всё сильнее читалось удивление.

      — Майор Толль! Майор, пожалуйте сюда! Мы нашли ещё одно!
      — Должно быть, целый лагерь, — отдуваясь, солдат в расстёгнутом мундире опёрся на лопату.
      — Лесорубы? — предположил третий, с кряхтением отваливая прочь вросший в землю валун.
      — Или пушники. Тут, знаешь, промысел семьи кормит, — возразил первый.

      Среди холмистого редколесья выделялась цепочка солдат. Их чёрные мундиры с непринуждённым интересом курсировали от зарослей густого орешника до самой поляны, на которой соединённый труд восьми пар рук обнажил уже третий обвалившийся вход. С небольшого отдаления, усевшись на корягу и заложив блестящие сапоги один на другой, за ходом работ наблюдал офицер немецкой внешности.

      — Ваше понимание, Мауриц? — как раз обращался он к подоспевшему человеку, чья треуголка также была украшена алым офицерским бантом.
      Капитан Мауриц кашлянул, скрывая неуверенное «Ну-у-у…»:
      — Больно старые, чтоб быть промысловой базой. Коли бы её в тот, да пусть в прошлый сезон оставили, откуда бы такое разорение… Да и потом, зачем вторая, когда первая в       Варфоломеевой бухте имеется.
      — И слишком их много, не находите? — негромко добавил Толль.
      — Уж четвёртую откапываем, — с утвердительной интонацией согласился Мауриц.
      В нём мешались любопытство и радость, а вот майор Толль, кажется, был только раздражён находкой, которую лесорубная команда четвёртой батареи сделала в лесу у холмов:
      — Вышли, чтоб его, на заготовку… так мы и до вечера не обернёмся.

      Крик одного из солдат прервал их беседу, вынудив подойти к обнажившей внутреннее убранство комнате. Люди Толля заглядывали в неё сверху, из того места, где полагалось быть углу потолка. Из потоков мёрзлой грязи один из солдат выдернул чехол, его истлевшие лохмотья упали с мушкета устаревшего образца.

      — Чтоб охотник оружие забыл прибрать? — подняв брови, Мауриц смотрел на Толля с ироничной требовательностью, словно приглашая: давай, отец-командир, покажи неучам, как думать надо.
      Не ответив, Толль глядел на вросший в землю грубый стол, на полусгнивший саквояж, пристроенный у заваленного землёй окна, на табурет, как будто ожидающий ненадолго отошедшего владельца…
      — Взгляните, — вдруг сказал майор. — На столе футляр. Луций, давайте-ка вниз и подайте его мне. А заодно и саквояж.
      Капитан Мауриц раздосадовано отвернулся.

      С той поры минуло девять часов.

* * *

      Осмотр первого этажа офицерской казармы принёс последний ответ.

      Дитрих и Карл смотрели на одиноко сидящего в курительной комнате майора Толля. На биллиардном сукне перед ним лежали четыре пистолета. На полу перед столом — три северянина в разметавшихся окровавленных шкурах. Под ногами катались примитивные палицы и топоры из камня и кости. Пули майора Толля, сидевшего в удобном кожаном кресле, пришлись каждому из них промеж глаз. С пугающей достоверностью Дитрих представил себе этого импозантного человека ещё живым, хладнокровно выжидающим, кто вбежит в импровизированное Фермопильское ущелье. Свои последние минуты секунд-майор четвёртой батареи Толль встретил в компании бутылки выдержанного виски, откупоренной явно наспех, длинной трубки на манер тех, что везут из Вест-Индии и томика со стихами иностранного поэта. Пулю из четвёртого пистолета Эрвин Толль послал себе в висок.


* * *

      — Докладываю, господин майор, — Толль и Мауриц, взяв треуголки подмышку, стояли перед широким столом премьер-майора Пруммеля. Как первый по старшинству, говорил Толль. — В ожидании завтрашнего шторма было назначено выйти на лесозаготовку в шесть часов утра вместо условленных девяти. В шестом часу, как расположено, половины из второго и четвёртого взводов были заняты со мною и присутствующим господином Маурицем на трёх лодках. Дошли спокойно. Приступили к заготовлению печного довольствия…
      — С ума сойти, Эрвин! «Печного довольствия!» — Пруммель поднял к нему глубоко запавшие глаза, похожие на один большой синяк. — Вы как ходячая канцелярия, право слово. Говорите ясней.

      Офицеры знали, что премьер не высыпается и зачастую переживает трудности с тем, что тактично именовалось душевным спокойствием. Тусклый голос майора Пруммеля лишь утверждал эту догадку, однако его внятная речь была далека от расслабленного говорка, например, майора Руттергейма. Зигфрид Пруммель был человеком живого рассудка и ястребиного внимания, которого сильно злили излишние формализмы.

      — Наши орлы вязали дрова и хворост, а первая из лодок курсировала между берегом и батареей, доставляя их партиями, — сбившись с мысли, Толль заговорил совсем не так внушительно. — В процессе… в ходе… словом, трое из солдат отдалились от назначенного маршрута, потому как дров явно было мало. За холмом, который мы Вороньей горой кличем, они подали свистом сигнал. Явившись на место, я удостоверился, что солдатами был обнаружен старый раскоп, господин майор.

      С той поры минуло три часа.

* * *

      — Людвиг. Майор. Людвиг...

      Тихий и проникновенный голос звучал как будто очень близко. Но наученный жизнью майор хорошо знал, что это обман. Его уши вздумали играть с ним в прятки, нарочно пряча расположение слов и голосов. Да и глаза, паршивые предатели, объявили бойкот и не желали открываться. Тяжёлая темнота, которая обняла его тогда, на четвёртой батарее морского форта, отказывалась отпускать старого офицера. Длинными пальцами она обнимала его за плечи и волокла назад, утаскивая в ставший таким родным омут. Иногда голоса звали его куда-то, но Вартенбург не верил своим ушам. Эти далёкие иллюзии уже ничем не могли ему помочь. Рана его была смертельна. По иронии суки-судьбы слепой вождь метнул неудобный снаряд так метко, как не снилось и олимпийским атлетам. Пусть себе кличут голоса! Разве они знают? Разве они могут понять, что такое — прожить половину века, мечтая о лихой гусарской атаке, и закончить дни в снежном каменном мешке под начальством некомпетентного толстяка?

      — Майор Людвиг...

      Когда Людвиг фон Вартенбург открыл глаза в первый раз, он не понимал, чьи руки подают к его рту ложку с горячим супом. Кто меняет простыни на его ложе, кто отирает его горчичными маслами и выносит воду. Майор долго не брился и зарос густой бородой — и прослыл бы франтом в эпоху Христа. Майор долго не понимал, почему левая рука отказывается двигаться, как он привык, и почему так больно дышать. Страх потерять руку быстро сменился страхом потерять себя, сгнить, закончить дни в Доме инвалидов. Почему-то в долгие недели выздоровления фон Вартенбург совершенно забыл, что его офицерского состояния вполне хватит, чтобы покрыть пенсионные расходы лет эдак с тридцати. Но тогда... тогда он впервые открыл глаза.

      — Людвиг. Вы всё-таки с нами! — не сдержав радости, доктор Крамм вскочил на ноги, и отпечаток его долговязой фигуры ещё шесть или восемь раз вскакивал вслед за настоящей — Я приглашу Карла.
      «Бахмана?» — не понял сначала Людвиг. — «Он до сих пор в охранении? Враги? Мы... батарея...»

      Только когда полковник Карл Вукорский почти бегом вошёл в светлый госпиталь форта, Людвиг фон Вартенбург наконец-то понял, что его бой окончен. Тяжёлая темнота отпустила его. Омут исчез. Последняя дуэль секунд-майора со смертью продолжалась четыре с половиной недели.

* * *

      — Господь м-милосердный! — прошептал Пруммель, опуская тончайший золотой лист. — Вы же сознаёте, что нашли?
      — Сей лист был найден в заброшенном лагере рудокопов, мой майор, — безуспешно, но старательно делая вид, что ему всё равно, доложил Толль.
      — А при листе — письмо.
      — Что за письмо, не томите? — майор скользил взглядом по едва заметной паутине гравировки, покрывающей лист затейливыми извивами и узорами.
      — Корреспонденция, — прокашлялся Мауриц, — датированная тысяча семьсот пятым годом. За авторством некоего Ф. Дортмунда, горного инженера, состоявшего в чине начальника данной экспедиции. По заявлению указанного лица, которое мы не в состоянии проверить, в течение двадцати дней экспедиция занималась раскопками на месте старого кургана. К отправлению в Пальмиру было назначено ими, в совокупности, восемь ящиков золотых листов, сходных с поданным. Высказано мнение, что ещё от шести до двадцати ящиков может быть извлечено из кургана.
      — Что ж это за курган такой волшебный? И куда затем подевалась экспедиция? — Пруммель впервые улыбнулся. — Я, знаете, не слыхал, чтоб мы несли караул у золотого прииска.

      Когда премьер-майор Зигфрид Пруммель дочитал протянутые ему листы, он долго молчал. Потом тихо сказал:

      — Мауриц. Отправьтесь на сигнальную. Подайте знак господам Руттергейму и Ялове, что нам надо говорить. Руттергейм пришлёт фон Вартенбурга, Ялове — Бернхардта. Прежде чем доводить это, — ладонь майора трепетно коснулась золотой поверхности, — до сведения полковника, необходимо организовать внешнее охранение на берегу. Нам понадобятся самые надёжные солдаты, поэтому нужен Вартенбург и его люди, и пятая батарея как самая близкая к берегу, поэтому привлекаем Ялове. Как поняли?
      — Есть, — Мауриц круто обернулся на каблуках.
      — Толль. Всех, кто знает о вашем открытии, расставьте в караул на стенах. Не допустите казарменных слухов.
      — Уже, — краем рта усмехнулся майор Толль.
      — Хорошо… — откинувшись в кресле, Пруммель вновь привлёк к себе письмо, — хорошо…

      С той поры минуло около часа.

* * *

      — Полковник фон Вартенбург, Людвиг! — звучный голос церемонийместера зачитывал с богато украшенного листа. — Майор Крамм, Леопольд! Фельдфебель Бахман, Карл! Ефрейтор Вебер, Микаэль! Обер-гренадёр Хайнц, Дитрих!..

      И звучание его голоса растворялось в шуме бегущих лет.

      «Герцог Гленн» пережил ту зиму, как пережил следующую, ещё одну и те, что пришли за ними. Карательная операция и карета под охраной восьми десятков лейб-гвардейцев стали тем результатом, который принесла ночь победы, которую тихо называли Пирровой. Лишь невероятной случайностью и мужеством четырёх людей четвёртая батарея осталась во власти Федеральной армии, и кто знает, что случилось бы, если бы Хайнцу не удалось поднять тревогу, а остальным — убить зимнее чудовище. С тяжёлым сердцем свидетели тех событий подписывали рапорта, которые были в режиме особой секретности доставлены в Пальмиру. Никому не хотелось прослыть безумцем и быть отправленным на покой с деликатными улыбками. Но, к своей чести, Вукорский не стал скрывать истинную суть вещей. Пользуясь своими связями, он сделал так, чтобы распорт из приграничного форта оказался подан нужным людям в уместной ситуации. Кто-то прочёл его в кабинете, кто-то — в борделе, но слабый бумажный ручеёк всё увереннее превращался в рокочущий водопад разбуженной государственной машины.

      Тогда-то и появилась эта странная карета, которая увезёт золото из сундука майора Пруммеля и много-много других золотых листов в Пальмиру. Грязная, чёрная, с закрытыми решётками окнами и без всяких королевских гербов, она казалась тюремной повозкой, но никак не дилижансом для чиновника с поручением особой деликатности. Ещё более странный символ белел на дверцах — череп со скрещёнными под ним мушкетами. С ней прибыл королевский эмиссар — самый отвратительный из, наверное, всех известных истории королевских эмиссаров. Вернее, Дитрих, Мика и Карл вообще не знали, как полагается выглядеть посланцу короля, а вот фон Вартенбург и капитан Мак были оскорблёны в лучших чувствах. Хмыря в засаленном чёрном плаще и рваном цилиндре не подпустили бы ко двору даже на пушечный выстрел. Но его грамоты не вызывали сомнений, а восемь десятков солдат служили лучшим доказательством полномочий. Но, всё же, Людвиг с недоверием процедил тогда:

      — Вы не ошиблись ли дорогой, милейший?
      Доходяга во рванье медленно отвёл с глаз лохмотья белых, засаленных волос... и улыбнулся:
      — Нет, мой майор. Вильгельм не ошибся дорогой.
      Людвиг увидел в его лице то, что никогда не посчитал бы возможным. Он понял, что Вильгельм поверил в их рапорты. Поверил во всё, что случилось в тёмной ноябрьской буре. Поверил в лиловую луну, в сказочный город и в шёпот тысячи голосов. Поверил — и обрадовался этому.

      Человек не смог бы так поступить. Никогда. Никогда.

* * *

      Микаэль Вебер, получивший-таки свою долю золотом, смог выкупить себя из рекрутской повинности. Он отправился в юго-восточную Сибирь, где через несколько лет стал крупным золотопромышленником, чьи моральные устои вызывали у многих серьёзные сомнения. Но суровый сибирский край и двуличная эпоха вряд ли позволили бы ему быть другим, и вскоре артели Вебера стали одними из первых форпостов пальмирской экспансии на восток. Жадный и грубый, удачливый и весёлый, Микаэль соединил в себе все черты первопроходца, заново открывающего гигантский материк как можно дальше от чёртовых северных морей.

      Карл Бахман, осторожный и въедливый тактик, со временем стал одним из советников при военном министерстве. Тихий, вежливый и неизменно добрый, он вместе с тем отличался изобретательностью и большой любовью к техническому прогрессу. К началу тридцатых годов ружья, сконструированные комиссией под его председательством, сменили устаревшие мушкеты, а полевая артиллерия приобрела новую жизнь. Дипломатия позволила ему долго удерживать место при дворе, и когда правление Николая, Старого Короля, подошло к концу, Карл был первым из тех, кто почувствовал ветер новой войны.

      Вилла графа Вартенбурга под Ниццей собирала высший свет военного общества Европы ещё долгие годы. Герой «австрийского спасения» и битвы под Ватерлоо, стареющий полковник кавалерии стал любимцем дам и желанным собеседником в мужском кругу. Раскуривая неизменную трубку, совсем уже седой полковник вспоминал лихие атаки при поддержке союзной шотландской пехоты, грохот французских орудий и даже жаркое испанское солнце. Вспоминал Людвиг фон Вартенбург и визит отца, который ознаменовал собой прощение и примирение — то, что заносчивый старик никогда не попросил бы вслух.

      А Дитрих Хайнц вспоминал голос вождя, предлагающий вступить в сказочный город. Юноша повторил шаг Микаэля, выкупив себя из армейской рутины, но на этом судьбы двух непохожих солдат окончательно разошлись. Вернувшись к семье — к вящей радости родителей и сестёр — Дитрих посвятил себя естественным наукам. На рубеже пятидесяти он отправился в Сорбонну, где и остался преподавателем, отличавшейся даже несколько вредной мягкостью к своим подопечным. Лиловая луна, которая когда-то звала его с собой, больше никогда не приходила к состоявшемуся учёному.

* * *

      Когда Старуха Лоухи улыбнулась ему, Фриц Дортмунд понял, что всё-таки очень хотел жить.

Джейн давно знала, что память и голова очень странно устроены. Еще в приюте, когда им читали библию, она воображала битвы, пиры, голых пастушков и поцелуи. Вот и сейчас, взглянула на одну ирландку, а вспомнила совсем другую. Хотя общих черт у них было, бледная кожа, да рыжие волосы…
Мистер Эванс не понравился Колючке с самого начала. Внешностью и манерами, точнее почти полным их отсутствием. Тем, что он принадлежал к 'Церкви Иисуса Христа Святых последних дней', а попросту был мармоном. И, наконец, он курил отличный вирджинский табак, но не удосужился предложить наемнице сигару. Отвратительный тип, короче. К сожалению, охотнице за головами в основном приходилось общаться именно с такими людьми, если не считать откровенных висельников и подонков. И задание было ей не по душе.
- Когда вы поймаете мою беглую женушку, я хочу, чтобы эта сучка повисла на первом же суку! И я хочу скальпы, ее и того краснокожего урода, с которым она сбежала.
- Ну, уж нет, мистер! – отрезала Джейн, - я всегда сама выбираю способ, и это обычно пуля.
Вволю поторговавшись, мистер Эванс вынужден был согласиться. Просто сейчас в округе не было других хедхантеров.

Выследить беглецов оказалось несложно. А боя так и вообще не случилось. Не успел рослый индеец замахнуться томагавком, как Колючка прострелила ему плечо. Следующая пуля должна была лечь в широкую грудь, но тут ирландская девчонка прикрыла его собой. Маленькая, худенькая, с курносым носиком и россыпью веснушек. Она раскинула руки в стороны и выдохнула:
- Вначале меня, сука! Я не хочу увидеть его смерть!
По поводу ночной поры беглянка была несколько неодета, и взгляд Колючки прикипел к ее груди, которая была вся в старых и свежих шрамах. Охотница сразу вспомнила семихвостую плеть на стене в кабинете Эванса. Джейн хмыкнула, подняла ствол своего старого кольта к лицу и втянула носом запах сгоревшего пороха. Потом поморщилась, ситуация совсем перестала ей нравится…

Новая встреча с мармоном, ожидаемо для Колючки, закончилась скандалом. Но ей просто хотелось увидеть выражение лица Эванса после ее фразы:
- Контракт выполнен. Вы же оставили способ на меня. Я их нашла, обезоружила и приговорила к смерти, - короткая пауза, - от старости!
Колючке показалось, что мужчину удар хватит, так он побагровел и затрясся. К несчастью, бог его забрать не захотел, и пришлось Джейн потратить еще одну пулю. Добычу тогда девушка взяла хорошую, но с тех пор избегала появляться на территории Юты.
А дальше головушка Джейн выдала абсолютно нелогичную мысль:
- Если мелкая сдержала обещание, и каждый день за меня молиться, то какого мне вообще чего-то бояться?!

В тот момент, пока Джейн задумалась, у нее и сперли ключ. И почти сразу мексиканец стал нарываться на ссору. Колючка тут же вспыхнула, не столько из-за оскорблений, сколько от того, что кабальеро тоном усомнился в ее искусстве стрельбы. Девушка ответила горячей тирадой, мешая английские и испанские слова.
- Hostia, hijo de puta! Значит честная Coño может рассчитывать только на ствол револьвера?! De puta madre! Cojones нет тоже?! И это мексиканец?! Caramba!
После брошенного в лицо оскорбления Джейн не видела повода затягивать начало дуэли. Шаг к ближайшему пассажиру, сопровождался выхватыванием старого морского кольта. И выстрелом…

Общее

Морпехи недолго обсуждали как им плыть. Было решено отправиться коротким путём. "Своё говно" действительно пришлось дожирать в лодке, потому что капитан Джек Уайт явно торопился покинуть этот выжженый пляж.

Лодка завелась с первого раза, что не могло не радовать. А спустя несколько секунд она же бодро двинулась по реке против течения. Не самый мощный движок кряхтел и изо всех сил старался показать, что к таким нагрузкам не готов. Но пара живительных ударов привела в чувство обленившуюся машину.

Рассекая волны, лодка неслась по тёплым водам Вьетнама. Вокруг всё цвело. Глаза утопали в зелени и, если бы не гуки, которые там прятались, то можно было бы признать это место одним из красивейших в мире. А так... Это были сраные джунгли полные сраных азиатов с АК и гранатами. А от такой мысли становилось нехорошо. Впрочем, чем дольше находились на воде солдаты, тем больше они становились уверены в том, что стрелять в них не станут. Уж больно тихо было по сторонам. Да и лес к берегу не близко подступал.

На лодке же двое довольных солдат уничтожали сердце мертвого азиата. Им почему-то казалось, что орган даёт им силы. Но на деле это было простым эффектом Плацебо. Впрочем, кого это волновало?

И вот, спустя почти сорок минут, на горизонте замаячили знакомые берега. Здесь находилась одна из границ родной базы взвода. Они дома.

11.10.1969, 12:22
База Армии Соединённых Штатов Америки
Небо безоблачное, ветер юго-восточный, 0,1-0,3 м/с, температура +37 °С

Капитан встретил морпехов практически сразу после высадки на берег под прицелом снайперов. Увидев, что половина бойцов канула в небытие, он лишь вздохнул.

— Парни, судя по последнему сообщению, я так подозреваю, мёртвого Парка, вы нашли какие-то бумаги. Давайте их сюда. Они могут быть чертовски важны для нас, — кэп чуть ли не выхватил папку из рук одного из бойцов и начал быстро просматривать документы. С каждым листом его взгляд становился всё более пустым, — Рядовые, вам не повезло. Бумаги сгодятся на туалетку. Но есть более важный вопрос, что случилось на блок-посте?

Услышав рассказ об исчезновении всех людей с поста, старый (ну как "старый", скорее в возрасте, потому что сорок лет мало кто назовёт "старостью") вояка побледнел. Прошептав несколько нечленораздельных ругательств, он отпустил выживших парней. Но приказал сдать всё снаряжение Уэсли, а потом можно было заняться чем-угодно. Но всем хотелось добраться до лазарета и свалиться в чудесную раскладушку.

Стивенс

Всё время, проведенное во Вьетнаме, Сэм запомнит надолго. Дождь, дерьмо, комары, взрывы, пули, огонь, трупы гуков, трупы незнакомцев, трупы друзей, всё он будет помнить чертовски хорошо. И Саманта знал это. Чертовски хорошо знал. Эта мысль поселилась в его голове ещё на сраном берегу, когда он стрелял в девушку с винтовкой. И ей повезло. Она откинулась сразу после двух одновременных попаданий. А Биг Эл мучился. Ему было жутко больно. Две здоровые дыры в ногах, это вам не шутки. Казалось, что пуля, разорвавшая его внутренности, стала благодатью для чёрного босса. А Рид, а Парк, а те парни, имена которых выветрились из головы Стивенса? Все они погибли. Но имена забываются, лица стираются из памяти, остаются лишь чёткие воспоминания о трупах, которые несколько минут назад шутили о мамаше сержанта. Это сводило с ума. Заставляло просыпаться в холодном поту посреди ночи. А порой просто доводило до депрессии. Конечно, рядовой не помнил свой взгляд на две тысячи ярдов, которым он впечатлил своих боевых товарищей на блок-посту, но сам факт такого состояния говорил о том, что эта война сдвинула что-то в голове Саманты...

Сэм провёл почти неделю в лазарете на базе. Врачи изо всех сил ухаживали за тем, что осталось от глаза рядового, но каждый день из раны сочился гной. Тогда было принято решение перебросить рядового на один авианосцев в Тонкинском заливе. Спустя несколько дней, Стивенс действительно оказался на огромном корабле. Там он точно был в безопасности. Врачи смогли обработать его раны и остановить гниение. Но всё же, был поставлен неутешительный для сумасшедшего, но радостный для адекватного, диагноз: к боевым действиям допущен быть не может. Саманте пришлось собрать вещи. Ему предстояла дорога домой и жалование за два месяца сверху.

***

— Мистер Стивенс, я бы посоветовал вам пить эти таблетки. Они помогут вам... Приглушить синдромы болезни... — эти ублюдки из правительства выписали ему какую-то бумажку из-за которой надо было ходить к проклятому психотерапевту. Этот старый ублюдок нёс всякую херню о том, что Сэм болен. Но он нихера не понимал. Саманта был здоров, как бык. Был готов свернуть горы! Но нет, врач всё время говорил о какой-то болезни. Стивенс не мог понять о чём именно болтает док, хотя он не мог понять, что же происходило всю последнюю неделю...

Митчелл

Ларри провлялся в лазарете всего пару дней. Раны не были серьёзными, но их было много. На теле появилось немало новых шрамов. Но лицу повезло. Ничего, кроме пары царапин, да кучи грязи, которую Митчелл смыл, выгружаясь из лодки.

Но вот от травм душевных рядовой избавиться не смог. С каждым днём ему казалось, что кто-то жестоко им манипулирует все сильнее и сильнее. Спустя месяц, он начал писать дневник, которому мог доверять. Там морпех излагал свои мысли по поводу постоянной слежки за каждым военным во Вьетнаме, а особенно за ним самим. И не заметить такие изменения в Ларри было трудно. Он стал более замкнутым, мрачным и угрюмым. Тогда его вызвали к местному психотерапевту. Тот очень быстро поставил диагноз "паранойя". Но что этот гражданский мог знать о внутреннем состоянии Митчелла? Правильно, ничегошеньки. Однако мнение командования не совпадало со мнением солдата, а потому, по прошествии двух месяцев службы, рядовой Ларри Митчелл был отправлен домой.

Там его ждало то, от чего он убегал. Правительство. Ларри знал, что за ним следят, а потому первым же делом вышел на своего старого знакомого, который сделал мошеннику новый паспорт, но на то же имя. Теперь он был совсем другим человеком. А также был счастливым обладателем нового дома в не самом лучшем районе, далеко не лучшего города. Но это было хорошо. Ибо все знали, что там полиция там слаба, а значит и слежки меньше.

Кёрк

Осознать произошедшее Том смог только через день. Только с осознанием пришло и забытие. Кёрк даже не мог вспомнить, что случилось одиннадцатого октября. Каждая попытка вспомнить, сопровождалась жуткими головными болями и желанием скрыться ото всех. Даже сам Томми понимал, что это ПТСР. Но немногочисленных познаний в психологии хватило, чтобы понять, что эта болезнь временная и скоро она пройдёт.

Увы, "скоро" было понятием растяжимым. Год службы во Вьетнаме стал настоящим адом для Керка, который после каждой перестрелки переставал осознавать реальность. Это было ужасно. Зато, когда настал прекрасный день возвращения домой, симптомы стали пропадать. И уже в родной США, парень практически освободился от страхов. Да и как было думать о них, когда писавшая на протяжении года девушка была рядом. Сара дождалась своего героя.

Уайт

Джеку повезло. Серьёзных ранений он не получил, отделившись всего лишь парой пуль. А потому из госпиталя удалось выйти через несколько дней. А оттуда отправиться прямо в бой.

Уайт проторчал во Вьетнаме ещё пол месяца. За это время он очень много раз испытал, как и жуткую депрессию, во время которой несколько раз попытался покончить с собой. Сослуживцы сообщили об этом психотерапевту и Джеку поставили диагноз – маниакально-депрессивный психоз. А с такой строчкой в досье служить было нельзя.

"Капитана" Джека отправили домов первым же рейсом.

А, оказавшись на родной земле, он понял, что не знает, как дальше жить. Ветеран с диагнозом не мог найти работу почти два месяца, пока его не приняли в полицию Оушен-Сити. Город славился тем, что на улицах заправляли гангстеры, а копы были из инструментом. И понять, каким служителем закона будет Джек, сразу не удалось.

Но самым главным вопросом для Уайта так и остался этот: как на работу в полицию приняли ненормального?

      Огонь очень красивый.

      Он рисует красивые купола раскалённого воздуха, наполненные продуктами атомарного расщепления. Пройдёт ещё несколько десятилетий, прежде чем неорганическая химия окончательно придёт к выводу, что огонь — это всего лишь процесс. Это излучение в видимом диапазоне. Это цветы, порождённые плазмохимической реакцией и прекрасные в своей мимолётной красоте. В повседневной жизни никто не смотрит, как зарождается огонь. Люди шаркают спичками о рябое лицо коробка. Люди бросают в огонь поленья, смятые откровения, заумные книги. Пламя — будь оно жёлтое, рыжее или почти красное — радушно бросается на добычу. Пламя радуется всему подряд. Но то, что человек принимает за бессердечную жестокость (так находя в огне родственное начало, так приписывая ему тёмные страсти своего вида), на самом деле далеко от жестокого.

      Огонь прекрасен. Он действительно дарит красоту.

      И пусть всего мгновение парят в воздухе нарисованные купола, пусть неделимую долю секунды продолжается цветение эфемерно-горячих роз, пусть лишь один единственный миг отделяет синеву зарождающейся искры от ровного теплового гало... эти мгновения действительно прекрасны.

      Закрывая глаза, Людвиг фон Вартенбург увидел то, чего никогда не видел прежде: то, как за курносым прицелом двуствольного хаудаха расцветают звенья пламени. Как вспухает воздух, порождая словно наполненные огненной дымкой пузыри — и вот, пока эта мысль ещё бежит вместе с утекающей кровью, пузыри лопаются, а клочья огня становятся тем, что привыкли видеть солдаты. Громом и смертью. Кислой гарью. Бьющим в нос горьким дымом. Отдачей, которая сломала бы руку человеку, не практиковавшему железную дисциплину в теле и духе. Становятся дуплетом из примитивного дробовика.

      Вождь отшатнулся, попятившись из только что проделанной дыры. Если бы Людвиг мог видеть его, то на серой плоти лица, перемешанной с осколками каменной шкуры, он прочитал бы гримасу глубокого и почти человеческого удивления. Словно это не бессмертный страж Похъялы, а секунд-майор Федеральной армии по-настоящему не мог умереть. Дробь ударила в грудь, хлестнула по горлу, срывая всё новые и новые куски толстой шкуры. Где-то ниже читалась отметина, сделанная пулей Вебера, а рядом те, что оставили мушкет Кройце и пистолет доктора Крамма. В темноте ноября первобытная легенда столкнулась с неповоротливой и, вместе с тем, предельно логичной военной машиной будущего. Умирая, солдаты и канониры продолжали делать то, чему их учили — пулю за пулей они всаживали во врага, который продолжал стоять на ногах. Но вместо трепетного поклонения, которое вызывали побасенки о далёких землях севера у финских дикарей, солдаты стержневой нации обращались к другому — к философии всё более крупных калибров.

      Жирный свист наполнил собой метель. Сквозь мельтешение бурана внезапно рухнуло нечто тёмное, подняв на месте падения фонтан разбитых булыжников и комьев смёрзшейся земли. Ослеплённый вождь медленно обернул лицо к небу, пытаясь понять, что случилось. И там, на вершине наблюдательной башни, Дитрих Хайнц заорал, срывая охрипший с полудня голос на неприятный визг:

      — Выше на градус или два, герр ефрейтор!

      Ботфорт Бахмана упёрся в чугунный клин, регулирующий положение мортиры. С учётом того, куда именно приходилось стрелять, пушка задрала нос почти вертикально в небо, послав прошлое ядро по очень высокой дуге. По периметру лафета, узкой деревянной тумбы, шли небольшие риски с вытравленными градусами огня. Если сейчас мортира била в небо под углом в 82 градуса, то...

      Ефрейтор в сомнениях смотрел на орудие. Сейчас мортира была ещё больше похожа на кастрюлю, только дымящую остатками пороха. Вебер опускал в неё новое ядро, стараясь не уронить его раньше времени. Обычно для этих целей использовали специальный зацеп или верёвочную чашку, но сейчас не оставалось времени даже на это — пачкая рукава белой рубахи и обжигая пальцы о горячий металл, Микаэль водворил на место чугунный шар.

      «Градус или два» означало, что совершить выстрел придётся под углом в 84 градуса к горизонту, почти что в небо. Но внизу ворочалась тёмная фигура вождя, а новые хлопки пистолета больше не звучали. И здоровая рука Бахмана резанула темноту в непривычной артиллерийской отмашке.

      — Заряжай.

      Поворотный механизм со скрипом изменил угол наклона орудия. Прижавшийся к парапету Дитрих, двумя руками хватаясь за рвущуюся с головы треуголку, отчаянно кивал, без слов призывая поторопиться. Вебер, сплёвывая снег, лёд и пороховые гранулы, насыпал в запальное отверстие достаточно порошка. Уже на глаз, уже неважно...

      — К бою готово, герр еф...
      — Огонь!

      Мортира глухо бухнула, хотя звук её выстрела был больше похож на очень-очень громкий всплеск, чем на привычный громовой удар длинноствольных позиционных пушек. Подпрыгнув вместе с лафетом от некоторого переизбытка пороха, сигнальное орудие окрасилось в сизые клубы дыма. И, под расцветающие в небе вспышки сигнальных ракет, чёрное ядро со свистом достигло небосвода. Оно на несколько секунд поравнялось с лиловой луной и зависло на фоне бессмысленного фиолетового блюдца, прежде чем рухнуть обратно, с каждой секундой набирая скорость.

      Вождь поднял голову, ещё не зная, что именно слышит. Пышная корона качнулась в привычно-повелительном жесте. Даже самые свирепые среди северных дикарей, даже покорные саамы и эсты превращались в кротких тюленят в его присутствии, благословенном Матерью всех Матерей. Не зная усталости и пощады, арктический тролль берёг покой вверенных ему полей и равнин, айсбергов и стылых холмов.

      — Как учёный и дворянин... — проскрипели его изуродованные превращением губы.

      Перед смертью царь-олень видел стада этих гордых животных, вольно бегущих среди полей мифической Похъялы. В переливах северного сияния звёзды пели ему о звенящей вечности, о красоте января, об открытом полярном море.

      Перед смертью горный инженер Фриц Дортмунд видел бульвар Святой Анны. Видел статуи и особняки в стиле барокко, мраморные дворцы и банкирские дома. Оркестр давал венский вальс, обнажённые предплечья дам манили своей недоступностью, а принц Николай с улыбкой говорил что-то венценосному отцу.

      — ... я благодарю ва...

      Ядро, набравшее в скорости десятки морских узлов, разорвало его уродливую фигуру на куски камня, плоти и по-неживому густой белёсой крови, похожей на материализованную эссенцию самой зимы. Гомункул — личина человека, нелепо натянутая на каркас из костей и злой магии — перестал существовать в ту самую секунду, когда пожелал переступить порог казармы.

      Воцарилась тишина, в которой оседали догорающие красные ракеты. Выше их, за ковром штормовых туч, лиловая луна Похъялы медленно теряла демонический отблеск, становясь самой обычной бело-жёлтой луной. В переливах среди звёзд таяли далёкие картины сказочного города, где Старая Лоухи протягивала к очагу навсегда замёрзшие пальцы.

Очнувшись не в плену у янки, в каком-нибудь ангаре, а в груде кирпичей, немка действительно была изрядно удивлена и шокирована. А так же дезориентирована, потому что не каждый день тебя выдёргивают из твоего привычного тела и помещают в то, что для обычного человека было бы аналогом машинки на радиоуправлении. А ещё Тигр злилась. Вообще, с ней это нечасто случалось, всё-таки она, являясь танком, была довольно, хм, непробиваемой и спокойной, но вот сейчас как раз был момент, когда она не просто разозлилась, а была буквально в бешенстве. Возможно, причиной этому был стресс вследствие внезапной потери тела, а может, разгромность её поражения. Её бесило то, что она почему-то застряла в жалком человеческом теле, бесила неведомая железка, так легко обездвижившая, а после и окончательно обезоружившая её пистолетом(!), выдержавшая самый мощный выстрел, который она могла выдать, да ещё и посмеявшаяся над ней, бесил долбаный человек-вспышка, вырубивший ей рацию и давший железке время, чтобы добежать до неё тем, что не помер от первого фугаса. И главное, бесила она сама, причём не в плане тела, а вообще. Нашлась тут, wunderwaffe! Полезла в драку, не разузнав о противниках ничегошеньки, будто забыла, что с её последнего боя, между прочим, проигранного, прошло больше полувека, а даже за четыре года войны те же советы смогли перейти от едва способных держать удар тридцатьчетвёрок, вооружённых какими-то пукалками, к ИСам с двенадцатисантиметровками. Впрочем, после того, как она выдала подряд все ругательства, которые знала, раздавила в пыль несколько кирпичей при попытке сложить из них небольшую огневую точку(монотонная работа, требующая аккуратности, оказывала на немку успокаивающее действие) и таки сложила эту точку, злость постепенно ушла.

А вот от подавленности и дискомфорта, вызываемого отсутствием родного тела, Тигр таким образом избавиться, к сожалению, не смогла. Не смотря на то, что человеческое тело было куда меньше, подвижнее и гибче, и, к тому же, использовалось ей ранее, танку всё равно было не комфортно находиться в нём постоянно, уж слишком оно отличалось от привычного танкового. Хотя если абстрагироваться от привычки, у аватара был, ну или появился после переезда души в него, ряд преимуществ перед танком. К примеру, та же самая подвижность. Как Тигр выяснила, когда решила облазить все уголки завода, чтобы как-то отвлечься, она без проблем могла запрыгнуть на крышу цеха в несколько прыжков, цепляясь за выступающие из стены элементы, или забраться туда же по водостоку, причём буквально за несколько секунд. Или ходить по натянутым проводам, как по канату. И умудриться приземлиться на ноги без всякого ущерба для себя, когда один из гнилых проводов решил вдруг оборваться под её весом. Не смотря на то, что её поле зрение теперь было чудовищно ограничено, по сравнению с трёхсотшестидесятиградусным, какое давали ей триплексы, глаза аватара ничуть не уступали танковой оптике, в том числе и прицелу, хотя теперь и приходилось поворачивать голову, чтобы увидеть всё вокруг себя, что тоже порой доставляло неудобств и из-за чего немка попервости чуть не врезалась иногда в стены или некропехотинцев, пытаясь по привычке перемещаться вперёд-назад по танковому, без разворотов. В добавок к этому через некоторое время, когда Тигр решила сходить поближе к жилым районам города, выяснилось, что она может каким-то образом ощущать присутствие живых организмов. Некропехота распугала с территории вокруг завода всё живое, включая крыс, вороньё, которое живое, и бродячих собак(что Тигр вполне устраивало, ибо всяких вредителей она не любила), но стоило аватару отойти от забора подальше, как она каким-то шестым чувством ощутила присутствие нескольких собак в ближайшей канаве. Чтобы перестать чувствовать даже мышей в норах, пришлось потратить некоторое время, а до того отложить походы в сторону города, так как у Тигр были вполне обоснованные опасения, что оказавшись в людном месте она просто не сможет и шагу ступить из-за дезориентации.

Когда же Тигр, наконец, решила, что в достаточной мере привыкла к постоянному нахождению в теле человека, чтобы выйти в город, обнаружилось, что нервного вида женщина в форменном чёрном плаще, перчатках и сапогах, а аватар, естественно, догадалась застегнуть плащ, чтобы нацистскую форму не было видно, и оставить фуражку на заводе вместе с некропехотинцами, особого внимания не привлекает. Зато пока она шла переулками, ещё стараясь не особо попадаться на глаза людям, по трущобам, её попытались ограбить трое бродяжного вида мужиков, один из которых, в добавок ко всему, был чёрным и разговаривал на настолько корявом английском, что знаний Тигр еле хватало, чтобы понимать общий смысл его слов. Так аватар обогатилась на довольно тяжёлую спортивную сумку, два пистолета и три ножа, которые были с некоторой брезгливостью сняты с тел незадачливых грабителей, оставшихся лежать в переулке со вбитыми в шеи кадыками. Образцы оружия после беглого осмотра и частичной разборки, было решено выбросить, так как, на взгляд Тигр, они серьёзно уступали её Люгеру по качеству сборки и ТТХ, хоть и выигрывали в компактности и, в одном случае, ёмкости магазина. С холодным оружием всё обстояло несколько сложнее, так как нормально оценить качество заточки и общего исполнения Тигр не могла. Зато могла оценить сталь, из которой делались лезвия, и два из трёх ножей по её мнению были откровенным дерьмом, да ещё и неточенным. Третий тоже особой остротой не отличался, но хотя-бы был из нормальной стали, да к тому же имел заточку с обеих сторон и ручку, которая разделялась надвое и складывалась вокруг лезвия, что немке понравилось, поэтому нож был сложен и убран в карман плаща. Видимо, бродяги уже сегодня кого-то ограбили с более удачным результатом, потому что в сумке так же нашлись несколько портмоне с деньгами и непонятными цветастыми пластиковыми пластинками с цифрами, а так же странные предметы из стекла и пластика, чем-то напоминавшие зеркальца, только почему-то тёмные. Одна из таких штук вдруг зажглась, продемонстрировав немке картинку, завибрировала и начала проигрывать музыку, похожую на ту, которую Тигр слышала по местным радиостанциям. Несколько растерявшаяся от такого аватара некоторое время крутила штуку в руках, пытаясь понять, что она сделала и как это убрать, а потом решила просто расколотить её о стену. Помогло, штука погасла и заткнулась. На всякий случай Тигр сделала так же с остальными штуками. Деньги же она, хоть и не была в курсе их курса относительно рейхсмарок и местных цен, забрала, так как они явно могли пригодиться во время похода по городу. А цены можно будет легко определить по цифрам на купюрах и монетах. Когда же Тигр добралась до более цивильных районов, идти по переулкам стало уже проблематично, так как оные вели максимум в небольшой зажатый между домами дворик, но уж никак не дальше по улице. Да и людей тут стало ощутимо поболее, так что аватар даже ещё больше занервничала, ожидая, что вот сейчас её заметят и придётся стрелять и убегать. Но большинству идущих по своим делам людей на неё было, в целом, плевать, и если кто и задерживался на ней взглядом, то никакого подозрения или паники в этом взгляде не было, разве что удивление, вероятно, вызванное её бледностью. Кажется, ей всё-таки удалось мало-мальски смимикрировать под простого человека. Поскольку аватар абсолютно не знала города и не имела никакой карты, ей оставалось только бесцельно блуждать по улицам, сворачивая в случайных местах, прислушиваясь к разговорам и украдкой разглядывая окружающих. У многих она заметила такие же пластиково-стеклянные штуки, как те, которые были в сумке у бродяг. Люди смотрели в них, тыкая пальцем, или говорили, как в телефонную трубку, держа у уха. Видимо, это было какое-то личное средство связи вроде маленькой рации, только для гражданских. В одной из стеклянных витрин Тигр обнаружила что-то вроде картины, только очень качественной и движущейся! Она даже на некоторое время "зависла" возле этой витрины, разглядывая полотно, на котором девушка с чем-то вроде микрофона в руках, которая как будто стояла прямо тут за стеклом, в окружении цветастого значка и полосы, по которой через полотно бежали слова, беззвучно что-то рассказывала. Из оцепенения немку вывел прохожий, уставившийся в свою минирацию и потому врезавшийся прямо в неё. Аватар, которую удар даже не заставил отшатнуться, поспешно отшагнула в сторону и мужчина, возмутившись, что она "Стоит посреди тротуара как столб, дура белобрысая!", пошёл дальше. А между прочим до этого аватару как-то удавалось перемещаться ни в кого не врезаясь, хоть это было и не тривиальной задачей, потому как чем дальше, тем больше становилось людей, которые шли по своим делам, не особо оглядываясь по сторонам, каждый в свою сторону и по своей траектории, да ещё иногда начинали целыми толпами переходить оживлённые дороги. Тигр как-то попыталась сделать это в одиночку, но её тут же чуть не сбили, обругали и разгуделись на всю улицу, привлекая кучу внимания, так что больше она на проезжую часть не лезла.

В какой-то момент ей попался большой красный ящик с газетами. Это было очень хорошо, так как без рации она не могла прослушивать местное радио, где хоть иногда бывали новости, так что естественно, что Тигр захотела получить одну. Правда, было решительно непонятно, как это сделать, не разламывая ящик. Газеты находились за стеклянной дверцей, так что можно было прочитать первую полосу, но вот добраться до них руками было невозможно. Подёргав ручку на ящике Тигр так же обнаружила, что дверца заперта, а ключа, равно как и продавца, у которого он мог быть, нигде не было видно. Зато был прикрытый пластиковой крышкой пустой лоток, куда вполне можно было сунуть руку, и какая-то щель. До никогда, в общем-то, ничего не покупавшей немки скорее всего так и не дошло бы, что нужно просто запихнуть пару монет в эту самую щель, если бы мимо не проходила группа молодых людей, один из которых спросил у неё, почему она тут стоит, и, когда Тигр ответила, что хочет достать газету, под смех товарищей показал, как пользоваться ящиком, после чего люди пошли дальше, начав обсуждать каких-то туристов и как они приезжают в Америку и нихрена не понимают, будто дети. "А, наверное они из-за акцента подумали, что я путешествую и приехала в Америку из другой страны", - догадалась Тигр, пожала плечами, решив, что так ей же лучше, ибо меньше подозрений, и, найдя неподалёку скамейку углубилась в чтение газеты. Писали там в основном какую-то мало ей понятную чушь и мелочи, но кое-что полезное она всё-таки нашла. К примеру, узнала, что город этот называется Нью-Рейвенвуд, а так же что с момента её "смерти" прошло гораздо больше времени, чем по идее требовалось на восстановление её основному телу. А ещё что люди с суперспособностями различной силы тут, похоже, абсолютно нормальное явление и никто уже не удивляется появлению какого-нибудь очередного сверхчеловека. Видимо, тот человек-вспышка был как раз из таких и обладал способностью создавать вспышки, вырубающие рации. Этакий живой генератор коротких замыканий. Для Тигр это было весьма странно, ведь нигде не указывалось ,чтобы сверхлюди были результатом успешных государственных программ по их выведению или чего-то такого. Они просто появлялись откуда-то и все принимали это как должное, хотя они, судя по всему, могли нести весьма солидную угрозу и не всегда были настроены дружелюбно по отношению к населению. По мнению Тигр их стоило бы отлавливать и изучать, а наиболее опасных так и вовсе истреблять на месте, но тут этим похоже занимались достаточно вяло. Хотя вот вроде недавно как раз ту тварь ловили и убивали, только почему-то про это в газете ни слова не было. Зато написали про взрыв газа на какой-то скотобойне, из-за чего пришлось эвакуировать население.

Покон ив с газетой, Тигр решилась на рискованный шаг: попытаться что-нибудь купить в магазине. Карту, например. А то улицы, по которым она сюда дошла, немка, конечно, запомнила, но у неё было подозрение, что если она будет вот так лично весь город изучать, на это уйдёт пара дней беспрерывного хождения. Правда, она понятия не имела, в каком магазине может продаваться карта. Те, что встречались ей ранее, опознать по названию было не всегда возможно, так как они почему-то все как одно были мудрёные, но обычно не содержащие в себе информации о продаваемых товарах. И если магазны с одеждой обычно легко отличались по витринам с, собственно, этой самой одеждой, то вот с остальными всё было несколько сложнее. Сперва Тигр попала в магазин с кучей блестящих безделушек из золота и серебра с какими-то разноцветными камнями, потом в продуктовый, а потом и вовсе туда, где продают движущиеся картины, самых разных размеров, от огромных полотен до совсем небольших, похожих скорее на книгу с кнопками на одном развороте и, собственно, картиной на другом. Ещё там были здоровые холодильные шкафы, какие-то коробочки и занимающая целую стену стеклянная витрина с мини-рациями. Тигр, вероятно, застряла бы там надолго, если бы не постоянно подходящие к ней люди в форменных одеждах, предлагающие помочь что-нибудь выбрать. Когда она прямо сказала одному из них, что ей нужна карта, то её сперва переспросили, видео или памяти, а когда она ответила, что обычная, города, сказали что таких у них нет, зато есть "Широкий выбор GPS-навигаторов, это вон там, пойдёмте, я покажу". И подзагруженную попытками понять, что такое эти жипиэснавигаторы и как можно картографировать память аватару чуть не потащили в указанном направлении за руку, но она вовремя успела отстраниться и поспешила ретироваться из этого странного места. Наконец ей попался небольшой книжный магазинчик, попав в который Тигр испытала нечто вроде облегчения. В этом тихом месте практически не было народу, пахло бумагой, а немолодая женщина в круглых очках не лезла с предложениями и советами, а только мельком глянула на аватар и вернулась к чтению томика, который держала в руках. Немка спокойно побродила среди полок, скользя взглядом по корешкам, нашла-таки карту, а так же энциклопедию по мировой военной истории и ещё одну, про военную технику. И тут на глаза ей попалось такое, что Тигр аж икнула и чуть не выронила книги. "Нацисты из открытого космоса", - гласило название, а ниже на обложке была изображена улица с теми огромными стеклянно-бетонными зданиями, над которой висел некий тарелкообразный летательный аппарат с балкинкройцем на борту, а ниже располагался кричащий что-то мужчина в форме, похожей на ту, что сейчас скрывалась под плащом немки, с автоматом, похожим на МР-40, только с какими-то странными штуками на стволе и почему-то стреляющим не пулями, а красными полосами.
- А, не обращайте на это внимание, - дама за стойкой, глянув, где стоит издавшая странный звук покупательница, видимо истолковала его по своему, - Приходится продавать всяческую биллетристику, молодёжь сейчас в основном такое только и читает.
- Лааадно, - после некоторой паузы, во время которой она оглядывала названия других книг на той же полке, протянула Тигр, подошла к стойке, выложила на неё карту и энциклопедии и полезла за деньгами. Она прикинула, что ей должно хватить на всё, но всё же не была до конца уверена.
- О, а вы иностранка?, - тем временем спросила женщина, поглядев на аватару поверх очков.
- Эм..Да. Недавно приехала, - говорить откуда Тигр опасалась, так как не знала, существует ли ещё Германия и называется ли она Германией, если да. Судя по тому, что она знала о последствиях Первой Мировой Войны, которую её родина проиграла, после проигрыша и во Второй всякое могло случиться. А ещё она надеялась, что этот ответ и так утолит любопытство женщины, так как ощущала себя неловко, разговаривая с ней.
- И как вам наш город?, - не унималась та.
- Ну...Эм..Он большой. И, эм, людный, - не зная, что ответить, выпалила немка первое, что пришло в голову, и тут же торопливо добавила, прежде чем женщина успела спросить что-то ещё, - Простите, мне нужно идти, - и, взяв упакованные в сумку из странного шуршащего материала книги, Тигр поспешила выйти на улицу.

Вновь найдя скамейку, немка достала из сумки карту и решила её развернуть, но довольно быстро поняла, что просчиталась с размерами. Карта в развёрнутом состоянии была довольно большой, так что удерживать её руками на весу было проблематично, как и расстелить на скамье, а периодически дующий вдоль по улице то туда, то сюда, ибо здания его "запирали", ветер тем более не помогал. Провозившись с картой с пару минут, Тигр решила, что займётся её изучением на заводе, куда она уже собиралась возвращаться в скором времени. Для первого раза и так хватит, нужно ведь ещё как-то систематизировать собранную информацию, обдумать её, книжки почитать, в конце концов. И всё же немка решила ещё немного побродить по округе перед возвращением. Как оказалось, не зря. Сама того не заметив, она вышла к одной из тех улиц, по которым сбегала из города, когда только-только очнулась. Откровенно говоря, опознала она это место не столько по зданиям-скалам, которые с её точки зрения все были одинаково стеклянно-бетонными и нервирующими своими размерами, и не по названиям, которые она в ходе побега как-то забыла читать, а по следам гусениц на дороге. Сбитые фонари поставили на место, разбитые уворачивавшимися от танка машинами витрины починили, а вот характерные параллельные полосы царапин то-ли не успели, то-ли не смогли, то-ли просто не захотели. Ориентируясь по следам Тигр смогла выйти к музею из которого сбежала. Как гласила торчащая из газона около здания табличка, это был "Нью-Ревенвудский танковый музей", а ниже подпись:"Открыт при поддержке М. Химейера". Снесённую ей стену уже заделали и музей, судя по всему, был открыт для посещения, так что она решила зайти, посчитав, что будет не лишним посмотреть на машины, выпущенные за пропущенное ей время.

А посмотреть было на что. Из заполняющих вообще-то немаленькое, размером с добрый ангар, а то и полтора, здание машин Тигр смогла узнать только небольшую часть. И если какие-то из неопознанных машин ещё имели более-менее привычный облик, так как, судя по всему, являлись её ровесниками и просто не встретились ей во время войны, то большинство даже просто по форме заметно отличались от всего ей знакомого. Никаких шахматных катков, низкие корпуса, в которых не пойми как должны были размещаться мехвод с радистом, раздувающиеся всё больше и больше литые округлые башни с выпуклостями командирских башенок, обвешанные какими-то приборами. Можно было только догадываться о ТТХ и назначении этих танков, если бы не таблички, услужливо подставленные к каждому экспонату. Информации на них, конечно, было маловато, но даже она периодически заставляла немку удивлённо приподнимать брови, а то и вовсе прилагать значительные усилия, чтобы удержать челюсть на положенном ей месте. Вероятно, одинокие женщины в чёрных плащах, уделяющие экспонатам весьма пристальное внимание и чуть не лезущие к ним с транспортиром измерять наклон брони, в музее бывали нечасто, так как Тигр довольно быстро привлекла внимание одного из работников, довольно крепкого на вид, хоть и малогабаритного старикана. Вид целеустремлённо ковыляющего к ней, вцепившись в неё взглядом, дедка с бэйджем музейного работника немку сперва встревожил, тем более что она в этот момент как раз оказалась напротив того места, где стояла когда очнулась, но тот, приблизившись, лишь поздоровался и досадливо прокряхтел:
- Хотели на Тигра поглядеть, мисс? Тык его несколько дней назад какие-то ублюдки прямо отсюда угнали. Чёрт их знат, как внутрь забрались, он когда к нам пришёл, мы люки открыть не смогли, а резать не решились, он ж будто с консервации внешне был, разве что побитый малость. Внутри, видать, тоже всё сохранилось, раз завести смогли. От, умели ж раньше делать.
Тут Тигр, хоть всё ещё и испытывала неловкость, когда кто-то пытался вести с ней диалог, а потому планировала просто кивать в ответ, надеясь, что музейщик сам отстанет, не удержалась и даже с некоторой гордостью поддакнула:
- Ну естественно, он же немецкий. При хорошем обслуживании с ним и за сотню лет ничего не случится, а управление там простое, даже руль вместо рычагов.
Старикан эту гордость, так же как и акцент, естественно уловил и, хитро сощурившись, заметил, что "фройлян", как он теперь её назвал вместо "мисс", вероятно не только танками интересуется, но ещё и патриотично настроена. Пришлось сознаваться по обоим пунктам. Музейщик представился Маркусом Картером, хранителем этого музея, и предложил провести ей экскурсию. Видно было, что ему нечасто удаётся поговорить с кем-то понимающим, а тем более рассказать о всех экспонатах, так что Тигр решила не отказываться, тем более что это сулило больший объём информации по интересующей её теме. Как мистер Картер пояснил позже, ему действительно редко выпадает шанс провести полноценную экскурсию, так как группы по музею водят экскурсоводы, а одиночки представляют собой либо всяких там праздношатающихся, зашедших в музей по принципу "А где б ещё побродить?", мамаш со школьниками и школьников без мамаш, которым история экспонатов и технические подробности о них не особо интересны, или "знатоков", которые считают, что и так сами всё знают. Он довольно быстро обнаружил полную некомпетентность немки в вопросах танков послевоенного периода и потому рассказывал в основном о них. Знал Маркус о танках весьма много и помимо сухой технической информации мог так же рассказать и о тонкостях эксплуатации, так как, оказывается, служил на некоторых из выставленных в музее моделях. На самом деле, он даже Вторую Мировую застал и, будучи наводчиком в Шермане, воевал на Западном фронте. После такой новости Тигра, опять не удержавшись, вылупилась на музейщика, что он, слава богу, истолковал как банальное удивление его послужным списком и, усмехнувшись, заметил что да, он хорошо сохранился. На самом деле немка просто думала:"А не с тобой ли, дед, я перестреливалась в сорок четвёртом?". Кроме того, что люди, участвовавшие в Войне, вполне могли дожить до этого времени, Тигр так же узнала от Маркуса, что теперь от кумулятивных снарядов защищаются не только экранами, но и навешивая прямо на броню заряды направленного действия, а то и вовсе что-то вроде картечниц, которые замечают снаряд и стреляют в его сторону кучей поражающих элементов. Что, оказывается, ракеты теперь летают гораздо дальше и умеют наводиться на цель сами. И танки тоже умеют, благодаря каким-то ком-пью-те-ри-зи-ро-ван-ным системам управления огнём, поэтому стреляют уже на многие километры и всё равно могут пробивать столько миллиметров брони, что Тигру современный снаряд в любой проекции навылет пролететь мог бы. А у самих современных танков броня из нескольких слоёв разных сплавов состоит, а потому прочнее, чем обычная. Самых современных танков, которыми сейчас пользовались страны мира, правда, в музее не было, поэтому посмотреть на них немке не удалось, но судя по рассказам старика, характеристики у них были ещё более фантастическими.

Помимо практически постоянного удивления от получаемой информации, во время экскурсии Тигр заметила ещё одно странное чувство. Оно относилось скорее не к эмоциям, а к тому, что позволяло ей ощущать присутствие живых существ, правда, исходило не от людей или животных, а от машин. Вообще-то она ощутила его ещё когда гуляла по городу, но тогда оно было слабее и аватар приняла его за проявление того же шестого чувства. Сейчас же, когда она находилась возле боевых машин, тем более танков, это ощущение усилилось и стало ясно, что её внутренний радар тут не причём. Тигр как будто ощущала внутри машин, что-то, что она сама могла назвать нематериальной пустотой. И, что важнее, она ощущала возможность заполнить эту пустоту, правда, не понимала, как это сделать. Возможно это было лишь последствием стресса от потери тела и желанием вернуться в более привычную оболочку, а может, то, что Тигр ранее имела возможность перемещаться из своего тела в аватара, но с потерей основного тела не утратила её полностью. Просто точка перемещения сбилась. Немка решила попытаться сосредоточиться на одном из экспонатов, Леопарде 1(немецкие конструкторы, оказывается, и после войны продолжили называть свои детища именами больших кошек), её, можно сказать, внуке, и удерживать своё внимание ещё и на нём. Получалось не очень, так как рассказы Маркуса Тигр всё-таки интересовали, да и вопросы ей иногда нужно было задавать, а это отвлекало. К тому же зрительный контакт вроде как упрощал дело, а постоянно поворачивать голову к Леопарду было бы не вежливо и подозрительно. Однако тут музейщика очень кстати отвлёк кто-то из его коллег и тот, попросив Тигр подождать, удалился с ним куда-то в дальний конец помещения. Немка, воспользовавшись этим, подошла к выбранному ей танку поближе, и пристально глядя на него, стала концентрироваться. Вообще-то она понятия не имела, как "привязать" к Леопарду точку перемещения, если таковая ещё осталась, и как это самое перемещение инициировать. Между своими телами она перепрыгивала легко, но эту связь устанавливали её создатели, а они не рассказывали ей подробности о том, как она работает. Тигр вообще только в общих чертах представляла, по каким правилам действует поддерживающая её оккультная магия, так что ей оставалось только пытаться вслепую нащупать правильный порядок действий. В какой-то момент она почувствовала, будто её слегка тянет то-ли к танку, то-ли вообще внутрь него, ментально уцепилась за это ощущение и сконцентрировалась на нём. Ощущение становилось всё сильнее и сильнее, как вдруг..:
- Фройлян, можем продолжать экскурсию, - закончивший с тем, для чего его звали, Маркус окликнул её. И в тот же момент у немки вдруг подкосились ноги и она со стоном рухнула на пол. В голову как будто раскалённый шипастый прут засунули и начали там проворачивать. Не так плохо, как когда её жгло собственной энергией, но всё равно приятного мало. Но это было не важно. На секунду она всё-таки почувствовала себя пусть не в своём, но в нормальном теле. Или может, ей только показалось? Тигр надеялась, что нет. К ней тут же подскочил кто-то из посетителей, незнакомый музейщик и сам Картер, хотя последний, когда она его видела, был метрах в десяти и вроде как уже ковылял к ней на максимальной доступной ему скорости.
- Вы в порядке?
- Вам плохо? Может, скорую вызвать?
Тигр уже и забыла, как серьёзно люди относятся к подобным мелочам. Вроде просто упала, а вон как всполошились. Естественно, общаться с медиками, а уж тем более ехать в больницу ей ни в коем случае не хотелось, а потому она поспешно отстранила руку помощи музейщика, поднялась на ноги сама и помотала головой:
- Нет, я в порядке. Просто...Голова закружилась, да. Наверное я, эээ, переутомилась за сегодня. Лучше я пойду. Герр Картер, мы можем продолжить нашу экскурсию завтра?
- Конечно, - пожал старик плечами, - Я всегда здесь.
Когда странная немка, у которой старик так и не удосужился спросить имени, уже покинула музей, его окликнул сотрудник, который вместе с ним помогал ей подняться:
- Мистер Картер, а разве у Леопарда башня не прямо была повёрнута?
- Чего?, - старик повернулся, взглянул на танк, сморщил лоб, что-то припоминая, и хмыкнул. Ствол Леопарда действительно смотрел немного вправо и вверх, хотя он помнил, что его фиксировали в положении прямо и вверх. Маркус немного покряхтел и решил, что всё-таки стареет и память начинает играть с ним шутки.
- Да нет, вроде так и стоял, - в самом деле, Маркус точно знал, что в танк никто не залезал, не мог же он сам взять и повернуть башню?

Вернувшись на завод, Тигр с удивлением обнаружила, что трое некропехотинцев забрались в сложенную ей укреплённую позицию, хотя она им этого точно не приказывала. Обычно предоставленные самим себе зомби просто бродили по территории, стояли или сидели где-нибудь, если конечно не пытались поймать и сожрать какое-нибудь животное. Прижизненная привычка проявилась что-ли? Проходя мимо кирпичного укрепления, немка вдруг услышала исходящее из него бормотание, остановилась, потом подошла ближе. Вообще-то, звуков некропехотинцы просто так тоже не издавали, могли что-то хрипеть или рычать, если замечали кого-то живого, ещё выли, когда им атаковать приказывали. А тут - бормотание. Сперва показалось, что бессмысленное, но прислушавшись, аватар начала различать еле-еле складывающиеся из звуков слова. У мертвеца с трудом получалось издавать членораздельные звуки, но где-то раза с третьего она смогла понять, что он бормочет себе под нос:
- Die... Die Tot-en sc-hon... Toten...
Тигр обошла укрепление и заглянула в него с обратной стороны. Бормочущий мертвец сидел на земле, положив автомат на колени, слегка покачивался и что-то теребил в руках. Приглядевшись, немка признала в предмете измятую самокрутку и вздрогнула. Она хотела приказать некропехотинцу заткнуться, но теперь решила оставить его в покое и просто кивнула:
- Ты прав. Мы все уже мёртвые. Только почему-то ещё ходим.
Впоследствии она ещё несколько раз ходила в город и бывала в музее. Дослушала экскурсию старого танкиста Картера, а потом просто приходила поговорить и посмотреть на танки. Она вообще завела привычку находить какую-нибудь спокойно стоящую технику, садиться где-нибудь неподалёку и пытаться в неё проникнуть. После некоторой практики стало получаться даже с обычными машинами и дольше нескольких секунд, да и головная боль от процесса стала постепенно уходить. Лучше всего всё равно получалось с военной техникой, а именно с танками. Несколько хуже - со строительной гусеничной(Тигр пару раз находила бульдозеры и экскаватор, чтобы попрактиковаться), ещё чуть хуже - с мирной колёсной. В машинах было тесно, а колёсная база была ещё непривычней, чем человеческие ноги. В добавок из-за отсутствия в гражданских машинах триплексов и вообще какой-либо оптики, смотреть Тигр приходилось через стёкла, видимость у которых была явно похуже, что затрудняло управление. Но постепенно её навыки прямого управления различной техникой улучшались, так как более-менее освоившись с непосредственно самим вселением она начала по ночам практиковаться в езде. Конечно, к танкам из музея у неё доступа не было, но и практиковаться в управлении ими ей было не нужно, в конце концов она сама была танком, хоть и в человеческом теле. После некоторой практики она даже решила проблему с остающимся валяться при вселении человеческим телом. Теперь оно просто рассеивалось чёрно-красной дымкой и втягивалось в технику, а после точно так же выходило из неё и собиралось обратно. Что интересно, после того, как она освоила этот трюк, голова после вселения-выселения вообще почти перестала болеть. А ещё Маркус как-то обмолвился в ответ на её вопрос, где ещё можно в Рейвенвуде найти танки, что разве что на военной базе, неподалёку от города, куда фрау врядли пустят. А ведь те, кто забирали её тело, были в военной форме. Значит если она и не найдёт его на базе, то точно сможет найти информацию о том, куда оно было переправлено.

      Карты — это как болезнь. В карты на Западе играли везде. Играли бабули в своих гостиных, ставя по никелю, чтобы чем-то занять бесконечные зимние вечера. Играли джентльмены на зеленом сукне, чтобы приятно и интересно провести вечер, доказать себе и миру, что они умеют играть и умеют проигрывать. Играли ковбои на привалах, забывая обо всем и не замечая, как кайова крадут у них скот и уводят лошадей. Играли забулдыги в салунах, играли подростки на заброшенной мельнице, играли заключенные в тюрьме в форте Левенуорт, играли губернаторы штатов и федеральные судьи. Играли золотодобытчики и шлюхи, торговцы лошадьми и кочегары между сменами, играли офицеры в палатках и на привалах, играл старый негр, смешно оттопырив губу и почесывая босую пятку, играл молодой китаец из прачечной, во всем старавшийся походить на белых. Я знавал даже одного глухонемого картежника.
      Но нигде не играли так, как на пароходах, на которых проводили турниры. Почему именно на пароходах? Ну, во-первых, никто не мог ни сбежать, ни помешать — это была своего рода нейтральная территория. Во-вторых, комфорт, престиж, удобство. До парохода легко добраться, это тебе не в Аризону какую-нибудь ехать три недели. А тут главное к реке поспеть. В-третьих, все самые ловкие шулеры, как утверждала молва, раньше были родом из Сент-Луиса, куда приехали сто лет назад прямо из Парижу. А Сент-Луис, как известно, стоит практически на пересечении Миссури и Миссисипи.
      На "Эсмеральде" играли вторые сутки, с перерывом на сон и обед (к завтраку просто никто из игроков был не в силах встать). Игра шла бешеная, правила самые строгие, ставки самые высокие, мухлеж высшей пробы.
      Профессиональные игроки — частенько как лошади, сами по себе не бегают. С ними ходит не играющий компаньон, который может прикрыть спину, проследить, чтобы пил поменьше, не проспал, и так далее. Вдвоем, известное дело, проще, чем в одиночку. Таким-то компаньоном для игрока синьора Вальдеса и работал нынче Мигель Торрес.
      Пока что был перерыв, а в следующем раунде Джейн достались четыре оппонента, все мужчины.Трое были профессионалами старой школы, и их холодные глаза ничего не выражали, даже интереса. А один — изящный, словно облитый сшитым по мерке темно-серым костюмом (кажется, этот цвет назывался маренго), лощеный молодой мужчина с тонкими пальцами, с явно чувствующимися мексиканскими корнями, глядел с презрением и превосходством. Но на самом деле он ее опасался. Мистер Дельнорте — псевдоним, должно быть.
      Джейн чувствовала, что он мухлюет, а он чувствовал, что она тоже играет нечестно. Но Боже мой! Ведь настоящее правило у шулеров одно — не попадаться.
      От его взгляда у Джейн оставался нехороший осдадок: как будто ее облизали и сочли кислой.
      А вскоре девушка заметила, как Дельнорте что-то говорит другому, не играющему джентльмену. Тоже с Юга, только у этого были усы и пара револьверов, да и выглядел он попроще. Типичный телохранитель.
      По правилам турнира фишки, выигранные в предыдущем раунде, игроки носили сами, оставляя их в перерыве у себя в каюте. До начала игры оставалось десять минут, и красотка решила отправиться за ними, когда к ней подплыла Лоли, певица местного оркестра, который как раз закончил выступать. Да, телохранителя у Джейн не было, но иногда, попав в змеиное логово, иметь друзей гораздо надежнее. Лоли не стала терять времени и мило улыбаясь, чуть ли не хихикая, чтобы никто со стороны не заподозрил важности её сообщения, прошептала Колючке на уход:
      — Вон того официанта видишь? Плешивого. Пять минут назад он что-то у тебя украл, что-то маленькое. И отдал вон тому, усатому. С револьверами. Который не играет.
      Ключ от ее комнаты пропал! Грязный трюк. Вряд ли мексиканец согласится отдать его за поцелуйчик — слишком большие деньга на кону. Нужно либо искать матросов и ломать дверь — и тогда она опоздает к началу, либо заставить его вернуть ключ.
      Торрес не удивился, когда официант как бы невзначай сунул ему ключ в карман. Скорее, его могло озадачить, когда холуй шепнул, чей это ключ. Блондинки! Из всех противников Хозе она казалась самой безобидной. Впрочем, возможно, шулеру было виднее. А у Торреса — своя роль. Подлый ход, но ведь здесь не на четвертак играют.
      Проблема была одна — блондинка, прощелкавшая ключ, видимо, что-то заподозрила и направлялась к Стервятнику. И оружие у нее при себе явно имелось.

Сэм как-то странно посмотрел на Тома, словно учитель на провинившегося ученика, но его настроение вновь тут же поменялось. Сослуживец, казалось бы, забыл о своём недавнем желании сунуться в гуковскую нору и переключился на возвращение к своим, из-за чего Кёрк выдохнул с облегчением. Не то чтобы Саманта так уж его напрягал, но вот эти перемены в нём и внезапность его странных идей порой настораживали… Хорошо, что остальные всё ещё способны адекватно и рационально мыслить. Общими силами они смогут вырваться из этой чёртовой цепочки неприятностей. До их основной базы не так уж далеко… Да. Определённо смогут. Гуки в округе перебиты, арсенал подорван. Теперь-то уж ничто им не помешает как следует обдумать своё положение и найти приемлемое решение.
…Так размышлял Том по дороге к зданию, в котором укрылись остальные солдаты. Он так же не забывал поглядывать по сторонам в прицел – не хотелось бы получить шальную пулю в голову. Но в лесу оставалось тихо, что не могло не радовать.
В конце концов, впереди замаячила знакомая постройка. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это просто сарай с довольно-таки хлипенькими стенами. Уже сквозь щели в досках Том увидел какой-то большой блестящий предмет – а зайдя за порог обнаружил, что этим предметом, который он углядел ещё в прицеле винтовки, оказалась лодка.
Стоило Кёрку обрадоваться своевременному появлению такого транспорта, как взгляд натолкнулся на погибшего Рида, а затем - на сидящую рядом с мёртвым гуком фигуру. Ларри, глядя на прибывших солдат, впился зубами в кровавый ошмёток, и кровь маленькими струйками стекала между его пальцев…

Том ощутил, как что-то мерзкое и горячее подкатывает к горлу. Но он сдержался. Сдержался и тогда, когда Безумный Сэм, оправдывая своё новое прозвище, подошёл к Митчелу и попросил угощения. Сдержался, когда Ларри отрезал тому кусок, а после подошёл к снайперу, буквально впечатав лоскут мяса в его грудь. Кровь тут же впиталась в неприятно прилипшую к коже ткань.
Кажется, щека Кёрка пару раз нервически дёрнулась. А сам парень, скорее машинально, взял в руку этот чёртов ошмёток.
В голове лихорадочно проносились самые разные мысли. В основном – о том, что ему пиздец. Как он выберется из этого ада, если теперь не только Сэм безумен, но и все окружающие – в том числе и Джек, в руках которого снайпер углядел отрезанные гуковские пальчики. Пожалуй, уже можно брать в руки лопатку и идти копать себе могилу.
На какое-то время Том просто завис, не в силах вымолвить и слово. Как, блять, на это реагировать вообще? Если скажешь ёбнутому о его ёбнутости, чего доброго, тебя самого посчитают за ёбнутого. Тем более, что ты тут, похоже, один такой «рациональный» и «адекватный». Остальные жрут сердце гука и им по кайфу.

В конце концов, вопрос Ларри вывел Тома из глубокой задумчивости. Словно мозг остолбеневшего солдата вновь включился.
- Сам жри это говно! – наконец, изрёк Кёрк и брезгливо отбросил кусок мяса. Ладно, Том, спокойно. Пусть творят, что хотят, но ты участвовать в этом безумии не будешь. В крайнем случае, если эта троица начнёт вести себя совсем неадекватно по отношению к тебе… Но об этом ты подумаешь после.
Том поспешил утереть кровь с руки и достать из кармана карту. Присел и разложил её прямо на полу. Ориентировался в картах парень так же хорошо, как и на местности. Не даром же снайпер.
- В целом, можно пройти по воде. Так выйдет быстрее, чем топать на своих двоих. У нас два варианта – плыть по течению, но это отнимет много времени из-за большого расстояния. Или против течения – этот путь гораздо короче. - Том на мгновение задумался. Длинный путь, конечно, менее трудоемок, но тратить больше времени в этих джунглях, чем надо, снайперу не хотелось. - Думаю, стоит поднапрячь силы и попробовать плыть по короткому пути.

И шли они. Долго ли? Вовсе нет.
Лес осторожен и не дает дороги чужакам, но благосклонен к тем, кто чтит и уважает Старую Кровь и тех, кто ею обладает.
Слышат все вдали вой стаи волков - не тех драных собак, что дерут скот на голых равнинах, а настоящих Волков - огромных животных с густой белоснежной гривой и клыками-ножами в палец длиной, способных разорвать человека в клочья в считанные секунды.
Эти звери правят древним лесом, живут им. Они не пускают сюда южан, стерегут секреты и охраняют покой душ, защищают священные земли от всего чужого.
Они рядом? Они вас учуяли?

Но вы миновали опасность и прибыли к священной роще к закату.
Рыжим блеском золотого солнца облиты старые замшелые изваяния, напоминающие страшные людские - великанские? - головы. Отбрасывают грубые тени на снег, не зная жертвоприношений и молитв уже много лет - каменный грубый алтарь на возвышении пустует, разбитые ступени к нему замело, и чаша для крови животных и людей испила последний глоток давным-давно, позабыв этот сладкий металлический вкус.

Стоите, слушая ветер и ворона клич, что сидит на ветвях бессмертных угрюмых деревьев.
Белый он, словно в муке извалялся. Смотрит на вас, глазами-клюквинами моргая часто.
Хлопнув крыльями, улетает прочь, сливаясь с серо-стальным куполом неба.

- Воитель, - Эмин, тронув едва за плечо засмотревшегося на необычную птицу командира, говорит:
- Священная Роща пустует, здесь нет следов имперцев-собак. Будем искать дальше или останемся на ночлег? Спать спокойней под сенью великого древа, - кивает на огромный разлапистый дуб, которому, наверное, под тысячу лет, - и для парней не лишним будет привал. Я отправлю их поискать добычу.. с твоего позволения, конечно.
- Нам нужно подождать молодых, что ушли за девчонкой. Они знают, где мы. И придут сюда, - заметил Гуннар, проведя ладонью по шершавому камню - стряхивая снег с древнего алтаря.
- Тебе стоило отправить меня, воитель, - растер снега ком в кулаке, ухмыльнулся невесело, - я бы уже догнал её и был уже здесь.

Быть может, он прав. Что задержало их? Ведь, дойдя до тракта и не найдя девчонку, они должны были придти к Седым камням.

Три громких выстрела прозвучали торжественно, как орган в Севильском кафедральном соборе. Но лишь одна нашла свою цель, в виде уха Патрика. Но такое ранение не могло вывести Стеклянного из игры. Падре вновь направил пистолет в сторону алкоголика, оттянул курок, нажал на спусковой крючок и... выстрела не прозвучало. Все шесть патронов покинули барабан старого-доброго кольта, лишив святого отца возможности защищаться. "На всё воля Божья", — заключил преподобный и, вздохнув, принялся ждать последний шестой выстрел со стороны алкоголика.

— Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae. Et in Iesum Christum, Filium eius unicum, Dominum nostrum: qui conceptus de Spiritu Sancto, natus ex Maria Virgine, passus sub Pontio Pilato, crucifixus, mortuus et sepultus: descendit ad inferos; tertia die resurrexit a mortuis: ascendit ad caelos; sedet ad dexteram Dei Patris omnipotentis: inde venturus est iudicare vivos et mortuos. Credo in Spiritum Sanctum, sanctam Ecclesiam catholicam, Sanctorum communionem, remissionem peccatorum, carnis resurrectionem, vitam aeternam, — шептал Маккой, практически отпустив грешного человека, который своей храбростью заслужил прощение всех грехов. Святой отец закрыл глаза. Прогремел выстрел, — Amen...

Падре закрыл глаза. Пуля, выпущенная попрошайкой, должна была угодить в цель. Один раз за перестрелку священнику повезло, но Бог был не настолько милостив, чтобы спасти его во второй раз. И в этом преподобный ошибся. Вместо выстрела послышался лишь щелчок. Осечка. Вторая. Солнце, светившее в спину преподобному, осветило место битвы. В кои-то веки, после перестрелки на диком западе, никто не погиб. Всевышний явно имел планы на каждого из стрелков. Но какие? Это известно пока не было, потому что "Investigabiles viae Domini".

— Иди с миром, сын мой. Все твои грехи отпущены, — обратился к живому щиту Уильям и отпустил несчастного. А потом посмотрел на Патрика, — Нет, сын мой, моей вины здесь больше. Не должен слуга Божий оружие без нужды доставать. Сгоряча я сделал это. Прости меня, — преподобный бросил револьвер на песок и сунул руку в карман, выудив оттуда три серебряных доллара. — Они твои. Моя плата за то, что не убил меня заслуженно, а пощадил, как и подобает праведнику. Ошибся я, когда говорил о пути праведном, в этот раз я оказался тем самым себялюбивым.

Оставив оружие на земле без присмотра, понадеявшись на честность местных жителей, Маккой направился к Стеклянному. Но не дошёл. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего. Тогда святой отец и вспомнил о ране, которую ему оставил стрелок. "Заслуженно", — подумал преподобный и, пересилив боль, двинулся дальше. Надо было уплатить свой долг перед невинной жертвой собственной ярости.

      Патрик целился как следует, высунув язык от напряжения. Во рту пересохло, руку жгло, словно раскаленным прутом изнутри, солнце жарило немилосердно и слепило глаз. А когда Патрик прицелился просто идеально, с той стороны прилетела пуля тридцать шестого калибра и снесла ему правое ухо. От удара он потерял слух, и было так больно, что он даже застонал и заскрипел зубами. Но продолжал целиться. Не хотелось пристрелить бедолагу, за которым спрятался этот сукин сын Маккой. Тот продолжал палить, но пули только взбивали пыль на полустанке.
      Наконец, Патрик надавил спуск. Дым рассеялся, и он понял — смазал! Досадно.
      Преподобный палил как заведенный. А чего ждать? Впрочем, по меркам крутых ганфайтеров он стрелял со скоростью косолапой черепахи, а его противник — беременной улитки, вооруженной кривым мушкетом времен Войны за Независимость. Но Маккою было не до того. Он пальнул трижды. Вроде бы попал. Но оказалось, его противник, распластавшийся на поленнице дров, только целился, чтобы выстрелить в ответ. Пуля шпэнькнула в пяти-шести ярдах. Радовало, что против него явно не первый пистольеро Техаса, огорчало же то, что барабан его кольта был пуст, как кружка для пожертвований в руках католика, решившего попытать счастье в пресвитерианской общине. То есть, совсем. Горячий револьвер дымился и просил добавки, только вот пороховница... Маккой не помнил, где ее оставил. Черт, да он вообще не собирался сегодня стрелять.
      — Перестаньте, преподобный! Вы сошли с ума! — канючил его "живой щит".
      Поезд приближался.

В какой-то момент сцена словно замерла. Словно тот, кто крутил на прожекторе плёнку, остановился, и луч света начал транслировать, казалось бы, одно и то же изображение, меняющееся настолько медленно, что ты мог рассмотреть все её детали – как истинный ценитель подобного кинематографа. И, опустившись на грязный снег и ощутив кольнувшую боль, в один миг из участника сцены ты стал её наблюдателем. На какое-то жалкое мгновение. Но и его хватило, чтобы рассмотреть эти декорации сполна. Оценить обстановку. Понять, насколько велика угроза жизни Дианы. Решить, стоит ли рисковать своей жизнью ради её…
И, вероятно, глядя на это красивое застывшее лицо, глядя на холодную глянцевую черноту шлема убийцы ты решил, что стоит.

Дробовик остался в твоих руках. Цепкие пальцы ухватились за ствол мёртвой хваткой, и теперь оружие с невероятной скоростью приняло горизонтальное относительно тебя положение, направив дуло в потенциального врага.
Фигура Охотника возвышалась над декорацией. Чёрная, величественная. Казалось, он вовсе забыл о твоём существовании. Кто есть ты в его планах – когда прямо перед ним его главная цель. Ты отсрочил её смерть однажды, но теперь… он не даст себе повторить ту же ошибку, растрачивая патроны на статистов. На таких же статистов, как ты.
Но нет, Джон Сабик, патрульный, холост. Ты далеко не последняя фигура в этой игре.
…И хлопок выстрела оглушающе бьёт по слуху.
Ты видишь дробь, вылетающую из дула роем стальных пчёл. И ровно в этот же момент время ускоряется, постепенно рассеивая покрывшееся коркой невидимого льда мгновение…

Дробь с характерным звуком достигла своей цели, но уже в процессе её полёта ты понял, что просчитался с траекторией. Совсем немного, но этого хватило, чтобы заряд прошёл мимо – и в опасной близости от выбранной мишени. С громким хлопком стальной рой вошёл в шину, с каждой долей секунды опустошая её от накачанного воздуха.
Мотоцикл, стоя на одном месте – на крыше «Форда» – совершенно никак не отреагировал на собственное «ранение», не полыхнув пламенем, не съехав в импровизированного пьедестала. Лишь его обладатель на секунду отвлёкся, но, заметив, что ты продолжаешь валяться в снегу, вновь потерял к тебе интерес…
В эту минуту всё бы закончилось. Диана, будучи на волосок от смерти, получила бы необходимую порцию свинца, и все твои «планы» развеялись прахом. Но… в любой момент на сцене может появиться он. Некогда названный греками «богом из машины»…
Им стал дробовик, появившийся в руке бритоголового водителя «БМВ».

- Н-на, сука! – с этими словами мужчина разрядил своё оружие в Охотника, совершенно не церемонясь с человеком, без зазрения совести стреляющим в офицера и собирающимся прикончить безоружную девушку.
Охотник подобного поворота событий не ожидал. Не успел уйти от выстрелов – стальная махина под ним мешала манёвру. А потому, получив дробью в грудь, вылетел с сиденья «Ямахи», нелепо завалившись назад. Мотоцикл, потеряв водителя, со скрежетом свалился на асфальт.
У тебя оставались считанные секунды, пока убийца не придёт в себя, не сориентируется и не поднимется на ноги… И в этот раз он будет более щедрым на раздачу смертоносного металла.
- «911»?.. На шоссе в сторону Остина происшествие, здесь стрельба… - тихий голос, но ты его прекрасно слышал. Парень, что проехался носом по снегу, пришёл в себя, став невольным наблюдателем развернувшихся событий.
Диана же пыталась встать на дрожащих ногах, опираясь на капот автомобиля…

Это место прогнило до основания. Каждый домик этого городка, каждый человек. Все они были грешны. Но никто не шёл за раскаянием. Всем было наплевать, все забыли силу божью. Уильям пришёл в эти края, чтобы напомнить местным о силе божьей. А помогали в этом преподобному старый добрый мистер Кольт, да священное писание. К счастью, обычно применялось только второе, но бывали и курьёзные случаи. Как этот.

Падре знал, что станция Роупсвилл полна приезжих, бандитов, нищих и просто плохих людей. Но то, что всех их объединяло, так это то, что все поголовно были грешниками.

Маккой явился на станцию ближе к полудню, желая прочитать проповедь и показать людям, насколько грешно они живут. Он шёл к рельсам, желая их пересечь и поискать место, откуда его будет слышно всем местным. Но от сего богоугодного занятия его оторвал попрошайка. Бог учит делиться, падре знал это. Но Бог явно не учёл, что попрошайка может быть не просто нищим, который не может прокормить семью, а жалким алкоголиком, выпрашивающим монетку у прохожих.

Святой отец вероятнее всего не принял во внимание наличие здесь этого нищего, но тот сам его одёрнул.

— Найдётся. Но только для прихожанина. А ты, сын мой, никто иной, как жалкий попрошайка, наказанный Господом...

Падре хотел продолжить свою речь. Но продемонстрированный незнакомым алкоголиком револьвер резко изменил всю ситуацию. Святой отец приоткрыл полу пальто и показал агрессивному попрошайке свой револьвер.

— Путь праведника труден, ибо препятствуют ему себялюбивые и тираны из злых людей. Блажен тот пастырь, кто во имя милосердия и доброты ведёт слабых за собой сквозь долину тьмы. Ибо именно он и есть тот, кто воистину печётся о ближнем своём и возвращает детей заблудших. И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными, над теми, кто замыслит отравить и повредить братьям моим. И узнаешь ты, что имя моё Господь, когда мщение моё падёт на тебя! — переходя со спокойного тона на почти крик, процитировал священное писание падре, подразумевая, что праведник это он сам, а вот этот агрессор – тот, кто замыслил повредить людям Уильяма – прихожанам.

Дыра попалась знатная. Ночевать в прериях и то приятнее. Однако, Эбони уже въехала в город и, как водится, отступать не собиралась. Спускающегося по лестнице мексиканца, что-то быстро говорившего на испанском, женщина молча прижала к стенке, чтоб не мешал, и поднялась наверх. Шпоры размеренно бряцали, угрожающе затихнув, едва дамы заметили друг друга.

Расслабленно затянувшись сигарой, ковбой оценила цыпочку. Она ожидала встретить какую-нибудь мисс в пышном платье, волею жестокой судьбы, терпящей бедствие, но не стрелка. Данный экземпляр успевала следить за собой почище, чем певички в соседнем салуне, и не стесняясь носила оружие. Во взгляде незнакомки читалось нечто, что объясняло нежелание консьержа с ней спорить.

- Бордель напротив, милочка, - выдохнув едкий клуб дыма, заговорила Эбони. Острый взгляд прищуренных глаз вцепился в красотку. - Таким, как ты, здесь не место.

Оскар поднял голову. Сейчас он смотрел куда-то вдаль, сквозь ведьм и притворщиков, что стремились их обмануть. И видел раскаты грома, что железной колодой грохочут по лесу, где на иссохших ветвях пляшут покойники...

- Он родился в самую темную ночь года. В ночь казни его отца, и пирующие на теле висельника вороны возвещали о появлении дитяти. Всю жизнь Старина работал, как проклятый. И, будто проклятый, пожинал лишь несчастья. Хартауэр - окраина сердца, и не было никому дело до тех, кто там жил. У Старины была хижина, что стояла на отшибе, ближе всех к погосту. Как и он сам, темная и покосившаяся, от времени и невзгод...

Голос Дятла был негромким, размеренным и отрешенным.

- Три дня люди не знали о его смерти, и смерти шести его сыновей, покуда добродетельная женщина не услыхала плач седьмого сына, который через многие лета сам стал отцом. Необычайны силы дочери, что стала матерью сама. И каждый из нас платит свою цену, за себя и за весь собственный род, будь он черн или знатен...

Топать милю за милей по пыльной каменистой дороге под палящим солнцем - развлечение на любителя. Особенно, когда во фляге не то, что виски - воды-то в обрез, в брюхе со вчерашнего дня ни маковой росинки, во рту от курева как койоты срали, а правый башмак "просит каши", удерживаемый от полного развала только бечевкой, намотанной поперек стопы. Нет, сэр, таким прогулкам старый Мурха О'Лоркейн был не рад! И от того, что выпадали они на долю Мурхи подозрительно часто, ирландец, понятное дело, "любил" их еще больше.
Словом, к вечеру старик налился злобой, как томат - соком. Покрытый красновато-бурой пылью с ног до головы, усталый и предельно трезвый, он только и искал, на ком бы выместить свое негодование. И появление на дороге другого путника, шагающего с противоположной стороны, оказалось как нельзя кстати.
Облик незнакомца только добавил Мурхе энтузиазма. Он секунду подумал, с чего начать беседу, обещающую стать необычайно содержательной, но франтик внезапно сам окликнул его.
Сказать, что О'Лоркейна рассердили обращенные к нему слова, значит ничего не сказать. Рожа старика вмиг покраснела от прилившей крови - хоть оладьи жарь. Он раззявил искривленный гримасой ненависти рот, и прокаркал:
- Чаво? Ты, паря, чаво кукарекнул? Я тебе, мистер Жопа-в-Полоску, скажу кой-чё получшее! Сымай пояс и сапоги - отделаешься парой плюх. Нет - я сам с тебя сыму!
Рука О'Лоркейна опустилась к поясу, на котором болтался без всякой кобуры, привязанный за скобу спускового крючка веревочкой старый, видавший виды револьвер с блеклыми металлическими частями, и обмотанной бурой от пота и грязи тряпицей рукоятью. Единственный зрячий глаз ирландца ощупывал фигуру визави...

- Пресвятая матерь...- только и смог хрипло прошептать Вебер, видя как пули, его и майора, не то что не остановили гиганта, но даже не заставили того замедлить свой исполинский шаг. Руки гренадёра буквально опустились, ружьё в них казалось сейчас каким-то непривычно тяжёлым.
С приоткрытым ртом и полным отсутствием в глазах понимания Микаэль смотрел как одним взмахом здоровенного топора доктор был отправлен в продолжительный полет к блокгаузу. Легко, словно и не мужчина взрослый был, а тряпичный манекен. Словно и не топором его бахнуло, а пушечным ядром...что, вообще, можно противопоставить такому?!

Эта ночь должна быть другой. Ночь, полная звёздной пыли, что кружится в воздухе, подхватываемая потоками ветра… Старенький «Форд» катил бы дальше по трассе, встречая редкие автомобили на своём пути, а в его салоне текла бы мирная беседа, под аккомпанемент умиротворяющей музыки, льющейся из динамиков магнитолы. Ди сидела бы рядом, и с каждой отдаляющей от Саммерфила милей она улыбалась бы всё больше, а в зелёных глазах засияли бы весёлые искорки на высказанную тобой шутку. Вы добрались бы до отеля, остановились на ночь. Ди ушла бы в душ, а ты включил телевизор, что способен развеять скуку и одиночество на какое-то время. Лишь до тех пор, пока девушка не вернулась бы в маленькую, на какую хватило денег, комнатку, закутанная в халатик. Она положила бы голову на твоё плечо и поведала свою печальную историю, почему так произошло, почему Охотник задумал её убить. И в какой-то момент тонкая ткань, случайно или намеренно, соскользнула бы с её плеч…
Так бы и было. Непременно.
Но не в этот раз, Сабик.

В этом сценарии вас трое. И, как и должно быть в подобной истории, третий – лишний. Кто-то из вас обязательно должен покинуть сцену. Ты чувствовал – им обязан стать тот Охотник. Но сейчас, в эту секунду… Можешь ли ты быть уверен, что так и случится? Ведь с такими напором и изворотливостью он сам пытался скинуть со сцены тебя…

…За твоей спиной разверзся настоящий ад. Огненная геенна словно закрывала собой остальной мир. Казалось, эта стена – непроницаема.
Но он. Словно сам дьявол, вырвавшийся из своего заточения. Скорость, с которой он пронёсся над фурой, позволила ему без вреда приземлиться с этой стороны преграждения. И за те краткие мгновения, что ты успел обернуться, ты разглядел тёмный силуэт на фоне рыжего пламени. Чёрный непроницаемый костюм, шлем на голове с тонированным стеклом – странная предосторожность человека, не способного умереть даже от пули в голову. От прикосновения к ручке ревел мотор чёрного, глянцевого, двухколёсного монстра, взирающего на тебя хищно-узкими фарами. Если бы машина могла проявлять эмоции, вероятно, ты разглядел бы в них усмешку – для мотоцикла спортивной модели ничего не стоило перегнать потрёпанный годами «Форд»…
Казалось, вся фигура Охотника источает явную, физическую угрозу, но более всего она сконцентрировалась в дуле пистолета, оказавшегося в его руке. Несколько выстрелов незамедлительно разорвали тишину…

Происходящие события замедлялись по мере того, как увеличивалась в твоём организме доля адреналина.
Ты видел этих маленьких стальных ос, что вылетели из ствола и направились в твою сторону. И твоё тело начало уклоняться от смертельной опасности, но в какой-то момент отстраниться от траектории полностью тебе не удалось. Одна из пуль ужалила тебя в правое плечо, задев ключицу, ты ощутил болезненный удар, словно кто-то приложил по плечу молотом, отчего тело непроизвольно отклонилось назад. Скользкий снег способствовал падению. И за те секунды, что происходила эта короткая сцена, ты наблюдал за двигающимся Охотником. Он не стрелял из одной точки – всё это время он двигался в направлении твоего «Форда»…
И в какой-то момент он взлетел.
Нет, это вовсе не был полёт в привычном понимании этого слова. Но как только Охотник прекратил стрельбу, мотоцикл под его управлением встал на «дыбы», с легкостью забравшись на багажник, а после и на крышу автомобиля.
Ты ощутил боль от падения, саднящую в раненном плече. И чувствовал, что способен её заглушить – одной лишь силой волей. Боль – это ничто. Ведь с каждой долей секунды Охотник приближался к своей жертве…

Диана видела его. На красивом лице читался панический страх перед надвигающейся опасностью. Девушка отпустила клемму, отпустила ленту. И словно в замедленной режиссёром плёнке пятилась назад, с расширенными от ужаса глазами, отражающими убийцу, взирая на приближающуюся смерть. «Джон!» - слабым, дрожащим, замедленным голосом произнесла девушка, но на её лице всё более читалось выражение обречённости…
Особенно в тот момент, когда она, поскользнувшись, упала на асфальт. Серое брендовое пальто тут же промокло от налипшего снега. Но девушка не обращала на этот факт никакого внимания. И продолжала ползти назад, оставляя на снегу полосатые следы от каблуков.
В то же время пистолет в руке Охотника вновь взмыл вверх, но в этот раз целясь в новую мишень. А водитель «BMW» внезапно пропал из поля зрения, скрывшись в недрах своего салона.

      От команд Людвига, даже если бы они раздались, ничего бы не поменялось. Крик доктора звучал слишком страшно, а порыв Хайнца стремительно подхватили все его люди — один за другим они выскакивали на промёрзший плац, взводя курки и собираясь с остатками моральных сил. Они были похожи на огромных чёрных птиц в своих морских шинелях, эти гренадёры и канониры пальмирской армии, не ведавшие, что приготовил для них северный гарнизон.

      Штабс-капитан Крамм сидел у стены, роняя из оледеневших рук пистолет и шомпол. Рядом с ним, с трудом приподнявшись на локте, лежал Кройце — два мушкета дымились перед ним, а майоров шарф, что Людвиг передал ему ещё на лодке, остался единственным цветным пятном на фоне бледности этих несчастных людей. Оба они смотрели наверх и влево. Интуитивная догадка ударила с яростной и беспощадной очевидностью: первая орудийная! Фонарь! Площадка!

      — Слева! — закричал первым Дитрих, вытягивая руку в её же сторону.

      Юноша увидел перед собой то, что больше всего на свете боялся увидеть. Среди снежных вихрей высилась незыблемым монолитом толстая орудийная башня. Закрытые на зиму ставни слепо таращились в темноту деревянными веками. А над ней, клубясь и танцуя как дымы над языческими кострами, вставал смерч, тянущийся в небеса. Его тонкий изгиб свивался из тёмных лент, похожих на клочья жидкого мрака. Как взбаламученная в химической колбе взвесь, они медленно оседали на вершину башни, лаская и обнимая друг друга. И во тьме, закрывшей лиловую луну, Хайнц увидел вновь былое видение. Только теперь оленья голова сулила не вечность по ту сторону зимы. Она обещала смерть в ледяной пустоте океана, в безмолвной тундре, в жалящей холодом мгле миллионов неисследованных миль. Юноша почувствовал себя слабым и одиноким: одетым в одну лишь шинель перед лицом чего-то столь великого, столь необозримого, столь вечного, что даже смерть меркла перед этим. И все остальные, поневоле замирая за спиной Дитриха, смотрели вверх вместе с ним, не находя проблесков света там, где когда-то сияли искры далёких звёзд.

      Воющий ветер трепал выбившиеся из-под треуголки кудрявые волосы Бахмана. Концы бинтов, оплетающих его плечо, словно повисли в горизонтальной позиции, норовя сорваться вдаль. И столь сильны были порывы ноябрьского шторма, что даже внутри стен батареи тяжело становилось стоять. Людвиг, последним вышедший из казармы, тоже молчал. Сотни мыслей роились в его голове, и под напором невероятного трещала, едва не ломаясь, здравая и рациональная личность секунд-майора Людвига фон Вартенбурга. К его губам подступала тошнота, похожая на страшные признаки той давней болезни, подкосившей когда-то многих из его людей — ещё там, на далёком материке, где шла далёкая и давно потерявшая всякий смысл война.

      И гренадёр Вебер тоже стоял, а наравне с ветром в его ушах звенел густой бас Хенрика Хаделайнена. «Матерь Матерей — так её кличут», — сказал ему Хенрик, протягивая большие ладони к открытой дверце фонаря. Теперь Микаэль понимал, какое почтение вложил Хаделайнен в эти слова — задирая голову к небу, он искал и не мог найти, где же кончается смерч, висевший над орудийной башней. Теперь он знал, что убило Хенрика на верхнем плацу. Человек не мог сотворить подобное, и человек никогда не делал этого.

      Случилось иначе. Этой ночью Мать Матерей явилась, чтобы забрать блудных детей своих.

      Дрогнув, столб из чёрного тумана сломался, рушась над их головами как сполохи дьявольского салюта. Взрываясь, клочья тьмы рассыпались в пространстве неба, и дождь густой золы, тающей на лету, опадал вниз, мешаясь со снегом и ледяным дыханием океана. Пятна, похожие на тёмные воронки в глубине чернильницы, разъедали небосвод, пока тучи и луна плясали там, наверху, где выл ветер, а головокружительная скорость воздушных масс могла бы убить одним своим движением. Нижняя часть смерча лопнула и волны тумана хлынули со стен, царапая вековые зубцы и разрывая своё течение возле железных крючьев для незажжённых фонарей. Исчезая — уже навсегда — смерч оставил после себя только одну память. Только одного человека, который был человеком не больше, чем старые часы похожи на ритуальный кинжал.

      Последний из дикарей севера встал посреди плаца, появившись из ниоткуда, и клубы потустороннего дыма оседали возле его ног точно послушные псы. Огромный, габаритами превышающий сразу двух Рудольфов, поставленных рядом, он медленно открыл пустые глазницы. Ни белков, ни радужек не было в глазах вождя, коронованного оленьей короной. Как и в тот миг, когда он впервые явился из подвала, когда Микаэль впервые увидел его, волна смертного холода покатилась от его фигуры, заставляя тела людей сотрясаться от внезапных судорог. Медвежья шкура, наброшенная на плечи, окружала его как меховой ореол. И два гигантских топора, с оголовьев которых капала тёмная кровь, хищно качнулись в гигантских руках. Ночной фантом. Воин Похъялы. «Peikko».

      — Ин'наут... — выдохнул его рот, похожий на прорезь в древесной коре — кожа вождя казалась столь тёмной, словно вся его фигура была вырезана из каменного дуба.

      Раздались звон и деревянный грохот — Рудольф и Клосс, не выдерживая его слов, роняли оружие и падали на колени сами, с воем зажимая уши руками. Сквозь их пальцы текли тонкие струйки крови.

А Дин с удивлением и даже опаской наблюдал за всем происходящим - и особенно за Руби. Да уж, он бы сейчас не хотел оказаться на месте Томми. Честно-говоря, он и другие времена никогда не хотел оказаться на месте этого парня, который так рано повзрослел.
- Это... - Поняв, что первая волна шторма под названием "Руби" схлынула, школьник неуверенно поскрёб в затылке. Складывалось такое ощущение, что сейчас ему тоже надо сказать что-то. Хоть что-нибудь. И это ощущение только усилилось, когда школьник поймал взгляд Томми.
Да, Дин не умел разбираться в людях, был не слишком общительным и зачастую попросту пасовал в ситуациях, когда нужно было просто решиться и что-то сказать. Или заговорить первым. Или возразить. Да и ещё целое множество. Но всё-же... Он старался бороться с этими недостатками. Наверное. он согласился на приглашение Осборнов и поэтому тоже.
- Народ... Народ, - Дин поднялся на ноги, бросив взгляд на раскиданные по всему саду игральные карты, а затем снова посмотрел на чуть-ли не схватившихся друг с другом Руби и Томми.
"Может, ещё по одной?"
"Похоже, следующего раунда придётся ждать долго."
- Там уже кофе остывает, - Ляпнул парень, чувствуя себя глупо донельзя.

Руби здорово задело, как Том отвернулся от ее предложения. Несмелого предложения, стоит заметить! Ей, вообще-то, тоже пришлось перебороть собственный скептицизм, чтобы его сделать. Да, после такой отповеди Марка, который как всегда горазд все испортить, наверное, трудно было спокойно усидеть на месте. Но МакНевилл тоже хорош! Он что, всерьез обиделся на ее брата?
Руби, конечно, отчасти понимала, что сейчас должно твориться в душе у Тома. Он же знает, что в его рассказ непросто поверить, и в то же время ждет, что в него поверит хоть кто-то; хочет спасти друга, но не знает как, — и быть может, что также понимает, но просто не желает принимать тот факт, что Рона давно уже нет и что спасать уже некого. И он держал эту бурю сомнений в себе все это время — день за днем, месяц за месяцем, — а теперь решил осторожно поделиться и, получив закономерное недоверие, отступил. Но почему? И что это сейчас было? Неужели он такой глупый, что не понял ее намека? Или неужели он весь из себя такой важный, чертов главный драматический персонаж — "о, быть или не быть!" — и предпочел сделать вид, что не заметил, продолжив строить из себя мученика?

Всем этим трем болванам нужно было раздать по хорошей оплеухе! Марку — за то, что мог поддержать, но предпочел сыграть в циника. Дину — за то, что не пытается остановить МакНевилла. И наконец Томми…
Руби поднялась. Она не могла понять, что сейчас чувствовала, но знала одно — она хотела запустить чем-нибудь в повернувшегося к ней спиной МакНевилла. Но в то же время не хотела его ранить — хватит с него и полетов с велосипеда. Поэтому она схватила попавшуюся на глаза колоду карт, которую, по ее мнению, даже в порыве гнева нельзя было превратить в случайное орудие убийства, и сжала ее в руке.

— Слышишь, ты! А ну стой, долбаный ты страдалец! — Нервно крикнула Руби и зло запустила колоду вслед МакНевиллу. Карты рассыпались, только малая их часть достигла спины Томми, остальные закружились в воздухе, разлетелись, и тут же стол и часть дорожки, ведущей к дому, оказались усыпаны черно-красной крапиной. — Как долго ты еще "не будешь мириться"? Полгода, твою мать, прошло, а ты все ждешь! Чего ты ждешь? И куда ты, блин, пошел? Думаешь, можно вот так заявиться в гости, притащить у себя на хвосте это… эту… — Руби на секунду запнулась, ей не хватило воздуха, — эту хрень! Ко мне притащить — а потом уйти как ни в чем не бывало? Сначала впутал, а теперь говоришь, что слишком гордый, чтобы принять мою помощь? Ну ты и придурок, МакНевилл!

Вы не можете просматривать этот пост!

Языки пламени отблесками пляшут на стальном корпусе «Форда», в зелёных глазах твоей спутницы. В них есть что-то ещё, несомненно. Где-то там, за стеной огня, притаилось чувство решимости. Оно выражается в хладнокровном покачивании головой, столь красноречивым, что не требует подтверждения словом. Ты не знал, какие мысли таятся в её голове – есть ли в ней место состраданию или девушку поглотил исключительно собственный эгоизм – но так или иначе она свой выбор сделала. И в ту же минуту предрешила чью-то судьбу.
Он умрёт, Джон. Умрёт потому, что ты ему не помог. Его кожа лопается от нестерпимого жара, огонь изъедает мясо, добирается до внутренностей. Он кричит так надрывно, что слышно из-за стальной дверцы. Он умрёт – и ты это прекрасно понимаешь. И отворачиваешься от фуры. Навсегда отворачиваешься от возможности помочь, забирая у невинного человека шанс выжить.

Но стоило вам принять это решение, как в окружающую декорацию вплетается новый узор. Он чертит на белом снегу след от колёс, и чёрным пятном выделяется на фоне белоснежного пространства.
Автомобиль неторопливо приближается к месту действия. Водитель словно даёт тебе время и возможность как следует подготовиться к его приезду. Он не спешит. Спешить некуда. Ведь птичка рано или поздно окажется в клетке…
Диана смотрит на тебя. А ты, глядя на неё, мог видеть, как стремительно бледнеет хорошенькое личико, как уже знакомое тебе чувство страха плещется в изумрудах глаз.
«Нам некуда ехать».
Кажется, именно этих слов девушка и боялась. Привыкшую к бегству Ди и сейчас тянуло сесть в спасительный транспорт и поскорее рвануть с места. Ей всё равно, что автомобили могут сблизиться и, по воле водителя чёрной машины, столкнуться… В «Форде» у вас был шанс вырваться из капкана.
Это – тупик.
С одной стороны – стена огня. С другой – неуклонно приближающаяся угроза…

Ты начал свои приготовления. Шипастая лента, дробовик, трос, огнетушитель… И самое главное – змееподобный провод, оканчивающийся двумя клыкастыми головами.
Диана наблюдала за твоими приготовлениями с едва скрываемым волнением. Она не до конца понимала, что именно ты хочешь сделать, но судя по её молчанию – всецело тебе доверяла.
Ты попросил её держать клемму, и девушка слегка растерялась. Стоило показать ей, что и куда подсоединять, и она успокоилась. Кажется, в ней зажёгся слабый огонёк энтузиазма, разгоревшийся только благодаря излучаемой тобой энергии и уверенности.
На мгновение она остановила тебя, тронув за руку. Пауза между приготовлениями не заняла больше нескольких секунд. Казалось, она хочет тебе что-то сказать, что-то важное. Но, передумав, произнесла:
- Джон… Будь осторожен.
Пальцы ослабили хватку. Ты отошёл на несколько шагов дальше…

Автомобиль приближался. Поднимающийся к небу столб огня уже отражался в тонированном лобовом стекле.
Вероятно, со стороны водителя ваша парочка выглядела ничуть не менее странно, чем горящая фура на вашем фоне. Словно полицейский автомобиль так некстати сломался прямо возле места ДТП.
Но ты был уверен, что водитель видит иное – свою жертву, которую он наконец загнал в тупик…
И вот, машина, с различимым на капоте значком «BMW», медленно остановилась в нескольких метрах от «Форда». Дверца распахнулась. Но прежде, чем ты увидел водителя, ты услышал его голос, раздающийся из недр салона:
- Что за херня тут происходит?..
Над дверцей вырос бритоголовый человек. Несомненно, он был схож с Охотником, но… в его глазах не горел яростный сапфировый огонь. И не украшали кожу многочисленные шрамы.
- Мне надо в Остин, и срочно. Почему не предупредили…
Но договорить водитель «BMW» не успел.

…Несомненно, ты его чувствовал. В какой-то момент тебе казалось, что он катастрофически близко – всего в нескольких шагах, нашёл укрытие и ждёт подходящего момента. Но каждый раз это чувство рассеивалось безотлагательными доказательствами, что его здесь нет.
Фура. Чёрный автомобиль.
Неужели преследование окончилось? И Охотник, получив внушительную порцию ранений, не смог оправиться?..
Но как объяснить это чувство?.. Чувство, что он близко, он рядом. Он наблюдает.
Ведь именно сейчас оно так нестерпимо жгло изнутри…

…Рёв мотора заглушил голос незнакомца. Но звук исходил вовсе не с той стороны, откуда его ждали.
Ты успел слегка обернуться. И краем глаза увидеть тёмную фигуру, разорвавшую полог огня. С лёгкостью перемахнув через фуру, она приземлилась на мокрый асфальт, амортизация способствовала мягкой посаде. Но мотоцикл нисколько не сбавил скорость. А продолговатый предмет в руках водителя нацелился прямо на тебя.
Оглушающие звуки выстрелов ударили по слуху.

      — Сейчас надо доложить что вы слышали, ефрейтор Бахман. Ин и аут, майонез и лань оставьте для личного времени. — строго ответил Людвиг, но затем, видя что Карл несколько не в себе, смягчился и добавил: — Бахман, вы в порядке? Закончим осмотр казарм и я покажу вас капитану Крамму.

      Кратковременное умопомешательство - нередкое явление среди солдат, впервые участвовавших в сражениях. В текущей ситуации Людвиг списал состояние Карла Бахмана на схожее явление, ведь далеко не все обладают достаточной волей и стойкостью, чтобы спокойно смотреть на развернувшуюся в казармах бойню. Нет, он не винил Бахмана за проявленную слабость. Это было широко распространенное явление. Просто его нужно пережить один раз, чтобы в следующий быть готовым ко всему.

      — Заканчиваем осмотр и спускаемся. Карл, держитесь рядом со мной. — распорядился офицер и принялся загонять новую пулю в только что разряженный пистолет.

Ступени меня не удивляют: так и думал, что за алтарём. Ухмыляюсь: послушник похож на мертвеца, но, судя по ране, им не является. Притворяется? Коли так, он прекрасный актёр! Наклоняюсь, выдёргиваю кинжал. И (исключительно из предосторожности - хочу быть уверен) провожу лезвием по горлу трупа. Наблюдаю полившийся ручей (ухмылка становится шире). Вытираю клинок о рясу и поднимаюсь. Оружие, не исключая кастет, ложится на скамью, я же тяну с себя промокшее насквозь одеяние. Выжимаю его (на каменном полу вода смешивается с кровью). И вешаю туда же - на скамью. Сам, нагой, сажусь на соседнюю. Снимаю сапоги, давая ногам необязательную, но желанную, свободу. Прислушиваюсь: изменилось что-нибудь? Нет. Всё так же поют в подземелье, стучат капли по крыше и воет ветер в разбитом окне. Потягиваюсь: хорошо. Время отдыха. Укладываюсь, закрываю глаза. Страха нет. У певцов свои дела. Аннабель со свитой не появится до завершения бури. А Джордж (если выживет) - не угроза. С этими мыслями засыпаю. Нет лучшего способа переждать дождь.

Вы не можете просматривать этот пост!

Матрос развел руками.
- Мы же не видели в глаза вашу госпожу. Но объясните, спасителя ради, почему она не может подняться по трапу, если она здорова и молода?
Это было явное и ничем не скрытое недоумение. Он перегнулся через фальшборт и изучил сверху карету Джессики.

И тут сверху застучали по палубе дробно сапожки, и леди Лилит Варга, какой ее показывал на портрете Теду Урбино, слетела с мостика ловко, как горная кошка. На Верховной Опоре Дома Варго были черные брюки, заправленные в черные сапоги почти без каблуков, черная блуза, открывающая взору чуть больше, чем это предполагали приличия, но совершенно не смущающая ее владелицу. В вороте блузы на нитке черного жемчуга висело какое-то золотое украшение. Волосы леди Лилит были убраны в хвост и аккуратно заколоты золотыми заколками, чтобы ветер не позволял себе с ними лишнего. Дополнял наряд широкий кожаный пояс, на котором висели в кобурах пара пистолетов и изящными, отделаными золотом, но вполне рабочими и удобными рукоятями, явно сделаных под заказ, и абордажная сабля в ножнах. Взгляд хозяйки этого корабля говорил о силе, властности и уме.
- Бендер, Хаги, какого хера? - спросила она у своих людей, - что тут происходит и кто этот джентльмен?

Бендер, а, может быть, Хаги, объяснил, что этот джентльмен - человек леди Багир и что леди Багир не может подняться по трапу и просит спустить для нее шлюпбалку или платформу на лебедке.

- Она хромая или больная? - спросила Лилит Варга, тоже перегибаясь через фальшборт, отчего ее грудь под блузой очень даже аппетитно обрисовалась прямо перед Тедом. - Это не похоже на утонченный способ послать меня а задницу.

Последняя фраза звучала, как утверждение. А не как вопрос. Потом она снова обернулась к Теду и чудесное виденье почти идеальной женской груди померкло.

- Она же кучу времени провела на суше, остолопы. Ее, если я правильно помню, увезли куда-то на материк учиться, вы, дети осьминогов. Поэтому она приехала в платье, как на бал. Мне еще не хватает, чтобы Верховная Опора чужого дома свернула себе шею, поднимаясь на борт "Ласточки". Спустите ей шлюпку потому что с лебедкой вы провозитесь до обеда, а нам надо отлив поймать.

Бородачей словно ветром сдуло и через несколько минут шлюпка на балках поползла вниз и замерла на такой высоте, что возбраться на нее можно было даже в платье до пят. Хотя и не без посторонней помощи.

Тем временем Лилит Варга изучила Теда одним долгим и очень внимательным взглядом.
- Как зовут джентльмена? - спросила она.

Что-то в голове щёлкнуло.
Какой-то глубоко запрятанный механизм.
Окровавленные трупы всё ещё стояли перед глазами Кёрка, лишившиеся конечностей, лишившиеся жизни. Разорванные на куски тела, остекленевшие глаза. Багровый цвет, раскрасивший зелень джунглей в аляпистые алые пятна.
Смерть была слишком близко, свистела в воздухе свинцом, ужалила руку. Она пугала его. Эта пропасть, в которой он едва не оказался…
Но что-то произошло сейчас. Все эти мысли остались на периферии сознания перед пониманием, что эта грёбанная сука едва не грохнула Дастера…
Том давил на спусковой крючок без эмоций. Без каких-либо сожалений. Среагировал раньше, чем смог полностью осознать происходящее.
Опасность. Необходимо её устранить. Пока психопат не выстрелил ещё раз…

Кажется, сукин сын действительно сдох.

Кёрк не проверял. Не было времени разглядывать распластавшееся на траве тело. Не слышал и за бомбёжкой щелчка осечки, произведённой пистолетом Трэвиса.
Схватил Рида и рванул, что есть сил, по направлению к базе…
Такой марафон, какой ему пришлось преодолевать сейчас, он никогда в жизни не забудет. Если вообще добежит до места назначения. Ещё и Дастер, мать его, не прекращал кашлять кровью и тормозить Тома, а в какой-то момент и вовсе упал на колени. Снайпер разрывался между побуждениями поднять товарища на ноги и, оставив его, свалить побыстрее…
Рид, вроде, оклемался. Том всерьёз опасался, что Джо за их последующую пробежку тупо упадёт и больше не встанет. Но чёрт с ним, если так – он сам отказался от поддержки…

И Кёрк бежал. Бежал так, как не бегал никогда в жизни.
Холодный пот прошиб, где-то внутри замерли судороги страха. Внутренности сводило: парень живо себе представлял, как очередной снаряд падает в метре от него и отделяет туловище от ног…
Твою мать.
Беги, Томас, беги.

…Деревья поредели, сквозь листву показался силуэт джипа и несколько знакомых фигур. Они передвигались, кричали, но Том совершенно не обращал на это внимание. Кажется, он даже забыл, что где-то позади по-прежнему раздаётся хрип раненного Дастера.
Том буквально влетел в машину, опустившись в сидение и тяжело дыша. Расширенными от ужаса глазами глядел куда-то вперёд себя. И повторял как мантру: «Пиздец. Это пиздец. Я мог подохнуть. Это был…»
Джип тронулся, и Тома прижало к спинке сидения.
Джип резко вывернуло в сторону, и Тома швырнуло туда же.
По джипу забарабанил свинцовый ливень, и Том пригнулся.
Кажется, в эти мгновения парень существовал в каком-то автоматическом режиме. Реальность перед ним словно покрылась непроницаемой плёнкой. Звуки – словно назойливый шум в ушах. События – словно кадры из кино, но никак не из жизни. Не из его жизни…
Все стреляют, значит, и Том будет стрелять.
Хоть бы вылезти из этой передряги живым...

Пламя пожирает. Образ, вырисовывающийся перед глазами, раскрашен в рыжие цвета смерти. Языки пламени извиваются на тонкой фигурке, и жертва кричит и корчится в предсмертных судорогах. Ничто не спасёт её от огненной стихии. Изъедающей одежду, волосы, кожу… И посреди бушующего пламени горят изумруды глаз. Чтобы в следующее мгновение потухнуть навсегда…
Наваждение проходит так же быстро, как и появилось. Она стоит поблизости, возле автомобиля. Огонь действительно пляшет по её фигуре – но лишь безобидными бликами света.
Диана оборачивается на тебя. Необычайно хладнокровное выражение лица с печатью усталости. Лишь в глазах отражается буря преодолеваемых эмоций, но девушка взяла себя в руки.
Ди качает головой. Красноречивый ответ на твой вопрос. Девушка, с которой ты познакомился всего лишь пару часов назад, уже определила свои приоритеты. Как и ты – свои.
Декорация продолжает гореть. Нетронутой.

Эпизод 3

Эта ночь.
Она полна звёздной пыли, что кружится в воздухе, спускаясь с небес. И ложится на землю мягким покрывалом, укутывая её.
Эта ночь наполнена колючим, пронзительным холодом. Убаюкивающим холодом смерти, кровавыми бутонами распускающейся на снегу…
Ледяной ветер забирается под складки одежды, что едва ли спасает от разбушевавшейся стихии. Но он практически не ощущал её прикосновений к своей коже. Холод – ничто, по сравнению с многотонной машиной, дробящей кости, с укусом пули, добравшейся до мозга. На погодные условия он не обращал ровным счётом никакого внимания.
Его грела ярость.
Некогда вспыхнувшая, озарившая его оболочку изнутри, она явилась огнём, полыхающим внутри горна – его тела. Ярость, сжигающая собой мысли, побуждения. Волей чужого разума.

У него не оставалось времени на раздумья. Никогда не оставалось. Они всегда ускользали от него, но он так же неизменно находил их каждый раз. И на тёмном полотне вселенной горело всё меньше звёзд…
Эта звезда была ярче остальных. И она, словно мотылёк, сияла во тьме посреди скопления совершенно непримечательных личностей. Индивидуальность? Эта серая масса недостойна называть себя индивидуальностями. Но она… совершенно иная. И до этого момента ей удавалось скрываться.
Время безвозвратно утекает в бездну. Его слишком мало. Но он не торопится. Он знает, что рано или поздно птичка попадёт в клетку. Это неизбежно.
Этот мир уже стал её клеткой.
Куда бы она не убежала, он найдёт её. Как ищейка, взявшая след. Он чувствует. Он знает.
Тот, другой, увезёт её как можно дальше. Направит автомобиль по одной из нескольких дорог. У него будет фора по времени.
Он мог бы увезти её в другой город. В другую страну. Но Охотник найдёт свою жертву. Всегда.
Мир тесен для них двоих.
Мир, что отражался на тёмном стекле ярким заревом пожара…

***

Пожар не утихал.
Голодному зверю подкинули пищи – горючего топлива. И он рос, увеличивался в размерах. Казалось, ещё немного – и зверь коснётся холкой звёздного купола…
Ты слышишь звук мотора. Безошибочно определяешь, что он доноситься откуда-то позади, со стороны уводящей вдаль, к Саммерфилу, дороги. Хоть и находишься в нескольких метрах от Дианы, но ощущаешь едва ли не физически её участившееся сердцебиение, страх, проступающий мелкой дрожью. Ди поворачивается, всматриваясь в приближающийся объект.
- Поехали отсюда, Джон. Пожалуйста, едем.
Тебе стоит лишь обернуться, и ты увидишь машину, что движется по направлению к вам. Не с бешеной скоростью, не медленным темпом. Размеренно, она приближалась к полицейскому «Форду» и горящей фуре. Словно тот, кто был за рулём, знал, что убраться отсюда вы попросту не успеете.
Чёрный автомобиль с тонированными стёклами.
На заднем фоне по-прежнему кричал обгладываемый огнём водитель.

      Секунд-майор повернулся к гренадеру Дитриху и внимательно выслушал доклад. Разумеется ни в какое чудовище на стене Людвиг фон Вартенбург не поверил. Самое обыкновенное видение. Там наверняка был один из дикарей, выделяющийся размерами, как горм-баба там, на лодке. А перепугавшемуся солдату привиделось чудище.

      — Хорошо, гренадер Хайнц. Мы найдем это огромное и пугающее существо и я лично вышибу ему мозги. Вольно.

      На этом Людвиг закончил разговор о мистических тварях, но в голове его по какой-то неведомой причине вертелись глупые мысли. А вдруг это существо настоящее? Ведь как-то умудрилась оказаться на батарее целая армия дикарей? Что могут они противопоставить твари, о которой не знают ничегошеньки? Людвиг так и терзал себя этой мыслю...

Вы не можете просматривать этот пост!

      Современный солдат обучен стрелять, колоть штыком, ходить маршем, в строю, чистить мундир, становиться лагерем и выполнять линейный манёвр — словом, всем тем вещам, которые необходимы, чтобы по доброму завету Фридриха Великого быть «автоматом, к ружью приставленным». Современного солдата не учат, как ставить подножки, как с особой хитростью набить морду или как использовать ножку стола как оружие. Разумеется, многие и так знают отдельные параграфы из совсем не кружевной военной науки: например, о том, что если мылом намылить галеты, то у всего соседнего взвода вспучит живот. Что, если прыгнуть впятером на спящего, то даже великан не справится с такой «тёмной командой». И напротив, что если заслонить живот и пах ровной доской, положить на подушку деревянный чурбан в полотенце и парике, а самому лечь головой в ноги и зажать в кулаках по шилу, то первая же атака в казарменной тесноте обернётся воплями, бранью и слезами — а там и братки подоспеют.

      А вот драться так, как дрались их предки, современных солдат не учат. Мика видел, как на его глазах северянин нырнул под бестолково свистящую в воздухе швабру и снизу, с разгона, вогнал в мундирный живот широкий нож — как у мясника в свиных рядах. Мика видел, как упавший и избиваемый ногами абориген вывернулся из своих шкур и вскочил, не обращая внимания на полную наготу — зато топор в его руках с лёгкостью собрал кровавую дань с увлёкшихся потасовкой канониров.

      Но, всё-таки, убить сорок человек, пользуясь одним только холодным оружием, сходу не получится даже у мастеров итальянской дуэли.

      Бойня, в которой солдаты и артиллеристы несли тяжёлые потери, постепенно смещалась к центру плаца. Ефрейтор Шварц, как показалось, стал выше — но нет, искривление ног никуда не исчезло, и формы Гектора или Ахиллеса не посетили командира противодесантного. Просто жирный ефрейтор стоял на горе из трёх тел, размахивая мечом и подбадривая дерущихся.

      — Поднажать, потроха гнойные! — рёв ефрейтора достигал уже и ушей Людвига, сотоварищи врывающегося сквозь ворота. — Химмель, слева! А ну хватит трястись, петухи мои ненаглядные!

      Разумеется, ефрейтора заметили. Глупо было ожидать, что северные твари, всю жизнь живущие со стадами оленей и стаями волков, окажутся настолько тупы, чтобы не заметить самого большого и злобного в толпе своих врагов. По-видимому, институт вождизма был знаком им не понаслышке — и вновь защёлкали луки, а тоскливый свист стрел повис в воздухе. Ефрейтор пригнулся, пропуская первую стрелу над собой, и со злостью хлестнул мечом подвернувшегося полуголого изверга, украшенного задорно звенящим костяным ожерельем. Занеся руку для финального удара, ефрейтор Шварц вдруг всхрапнул — оперение длинной костяной стрелы выросло у него над лопаткой.

      — А-а-р-р-р... — выдернув стрелу из спины, Шварц сплюнул красной слюной, и его палаш доверил начатое.

      Четвёртый труп упал под сапоги Шварца, содрогаясь в смертельных конвульсиях.

      — Какой же ты, козлиный хер, страшный... — тяжело дыша, Шварц наступил на грудь своей жертвы, выдёргивая меч, и в эту секунду последняя стрела пробила затылок ефрейтора, оскалив кремневое оконечье из его глазницы. Покачнувшись, толстяк-Шварц рухнул поверх мертвецов — ни дать ни взять жертва, принесённая кровожадному Аресу на алтаре, достойном самой Спарты. Губы ефрейтора застыли в жестокой усмешке:

      — Козлиный... хер...

Микаэль Вебер

      Впрочем, ефрейтора порадовало бы то, что происходило на лестнице. Под командирским ором Вебера, который заставлял поверить в поспешное переселение душ, тяжеленный дубовый стол вновь вышел на бой. Изрубленная письменная конструкция с торчащими из неё стрелами словно сама собой помчалась на дикарей, перемалывая из под собой. Вебер шёл следом, размашистыми ударами приклада добивая тех, кто пытался подняться. Оглушённые тараном, северяне ненавидяще таращились сквозь гренадёра — а потом дерево мушкета с чавканьем прошибало виски и переносицы. Ещё один... ещё...

      — Ур-р-р-ра-а-а-а! — орал от усилий Штефан, занявший место Манфрида.

      Клосс тоже орал. Что-то такое, о чём Йоахим Руттгейм вряд ли стал бы читать вслух, если в принципе знал такие слова. И стол с треском досок прокладывал себе путь, отвоёвывая ступень за ступенью.

      Мика даже не поверил, когда каменный мешок лестницы закончился и его поредевшая группа вырвалась на верхний плац. Позади, на ступенях, как тюки валялись дикари, кто мёртвый, кто едва ворочающийся, и немногочисленные прорвавшиеся солдаты уже торопились по проложенной Микой дороге. Двор всё так же сотрясали вопли и вспышки слепого пламени, но на верхнем плацу царила абсолютная пустота. Слева Вебер увидел спины трёх лучников на краю стены, как раз набрасывающих новые стрелы из колчанов на поясах. А впереди, под навесом колокола, разорванное на несколько окровавленных кусков тело. То, что осталось от Хенрика Хаделайнена, не было убито человеком — Микаэль Вебер прожил несколько десятков лет и отличил бы то, что могут сделать даже самые изуверские руки, от того, что они сделать не могут.

      Убить финского солдата так, как был убит Хаделайнен, не смог бы даже самый свирепый, самый сильный, обожравшийся самых дурных грибов дикарь. Руки Хаделайнена валялись возле противоположных друг от друга стен. Одна из ног, вырванная из таза, лежала на пороге арсенала. Голова превратилась в мятый блин, утрамбованный в каменную твердь, а взломанная и разодранная на части грудная клетка являла собой наглядный анатомический театр. Язык набатного колокола, единственный немой свидетель произошедшего, лениво покачивался на ветру. Открытая дверь подвала скрипела, то стукаясь о косяк, то снова открывая заполненные тьмой ступени вниз. Арсенал стоял закрытым на замок. Никого больше на верхнем плацу не было.

      — Виноват, герр ма... — успел закричать Кройце перед тем, как волна накрыла его с головой, превратив слова в невнятное бульканье. Но соседи не сплоховали, понимая, что если утонет один, лодка потеряет один из драгоценых шансов добраться до цели.

      Бахман грубо схватил подчинённого за шкирку, а когда волна потащила Кройце за борт, Людвиг словно невзначай придержал плечо падающего гренадёра кончиками пальцев. Ефрейтор тут же рванул солдата назад, возвращая на скамью, пока Хайнц за их спинами боролся с оставшимися без контроля вёслами.

      Обернувшись, Людвиг аккурат успел приготовиться к новой атаке моря — следующая волна с не меньшей свирепостью врезалась в ялик, вышвыривая его прочь из фарватера. Если бы фон Вартенбург не отвлёкся на спасение гренадёра, он бы, конечно, заметил нечто странное в поведении волн, однако в тот момент всё внимание офицера было приковано к происходящему за его спиной. Вытирая лица насквозь мокрыми рукавами, гренадёры рассаживались обратно по скользким скамьям, хватая едва не потерянные вёсла. К вящей радости капитана Крамма, спустя считанные секунды те в едином порыве вновь ударили по воде. В несколько сильных толчков ялик смог выбраться из стремнины, где ярость волн словно обретала удвоенную силу. Из темноты возникали всё новые и новые валы, но ударов, подобных тем, что ялик пережил в фарватере, не повторялось — возможно, сокращение глубины повлияло на силу волн.

      Налегая на рулевое весло, Крамм едва слышно бранился в таких выражениях, что даже стоящий на носу Людвиг оценил бы их — если бы слышал. Деревянный брус выскальзывал из перчаток военврача, встречая всё большее сопротивление. Лодка мчалась вперёд не столько в силу руления, сколько под вёслами и волнами, несущимися с запада на восток. Зато фон Вартенбург снова видел сияющий далеко впереди огонёк четвёртой батареи. Волны то и дело скрывали его, опуская ялик в глубокие провалы между собой, но огонёк с упрямством возникал снова и снова. На гребне очередной волны вдруг вспыхнули очертания чего-то серебряного, и не сразу до привыкших к темноте глаз дошло, что это луна впервые за всю ночь явилась среди туч.

      — Господи... — охнул Шнайдер.

      В небесах, среди рвущихся как обугленные знамёна туч, плыла лиловая луна, а штормовые облака короновали её, ускоряя свой бег. Мертвенно сияя пурпуром, словно укутанная в мантию покойных византийских владык, луна горела в небесах, открыв свой лик во всю невиданную на юге силу: неестественная, холодная, огромная — мириад эпитетов промчался в головах зрителей, и каждый мог выбрать тот, что больше всего подходил под его чувства. В разрывах сплошного ковра снежных вихрей её свет полыхал, отражаясь в недоброй воде.

      Море окрасилось в цвета фиолетового заката, чуть просветлев, и в его объятиях пассажиры ялика увидели то, что фон Вартенбург прежде принял за серебряный блеск. То не было каплей лунного света на морской пене. Дитрих и Бахман первыми поняли, что именно они видят: мертвец с до боли узнаваемым ружьём, притороченным за спиной, плавал лицом вниз, швыряемый волнами как деревянная игрушка. Он, верно, давно утонул бы, если бы не штормовая погода, настигшая залив этой ночью.

      Людвиг фон Вартенбург молча смотрел в непроглядную темноту, подобно изваянию Святого Ландария стоя на выпрямленных ногах, непреклонный, непоколебимый, несгибаемый. Мрак, с трудом разгоняемый двумя крошечными песчинками света - фонарными колпаками, окутал ялик со всех сторон, и вряд ли кто-то мог бы уверенно определить где находится четвертая, а где форт. Внезапно налетевший гнев стихии едва ли мог сломить уверенность майора в собственных силах. Уверенно стоя на ногах и лишь едва прикрывая левой рукой глаза от мокрых капель разбивавшихся о борта судна волны, Людвиг беглым взглядом проинспектировал команду. "Где слабо - там и рвется" - гласит известная поговорка. Но на этот раз дал слабину не Хайнц и даже не Шнайдер, а Кройце. Этот опытный гренадер, армия для которого стала матерью, женой и любовницей.

      — Гренадер Кройце, я приказываю вам, немедленно заберитесь в лодку! Шнайдер, поднимите весло и гребите! Скоро мы будем у цели.

      Крамм, Хайнц и Бахман уверенно чувствовали себя во время шторма. Людвигу оставалось лишь порадоваться за выдержку этих людей. Возможно, когда-то им приходилось идти на судне вдоль фарватера, а может они просто рыбачили у берега и им доводилось вести шлюп к родной халупе перед надвигающимся штормом. Но слишком долго размышлять об этом не было времени. Майор поинтересуется этим. Когда-нибудь потом. Ну а пока...

      — Кройце, я кому только что отдал приказ? Соберитесь и займите свое место. Немедленно.

Микаэль бросил непонимающий взгляд из-под глубоко надвинутой на лоб треуголки на полукровку. Ни шляпа эта, ни обрез черной, в тон шинели, ткани, заменяющей гренадёру шарф, ни высокие стены внутреннего двора не спасали от холода, заставляя человека думать лишь о том, чтобы по скорее кончилось дежурство. Даже сейчас, общаясь с Хенриком, Вебер и то умудрялся нет-нет да провалиться в сладкие мечты о тёплой койке в душной казарме. Отчетливо гренадёр представлял себе и припрятанный в укромном месте старый номер журнала с весьма откровенными рисунками мамзелей, что был завезен с земли на Четвертую задолго до начала службы Вебера, меняный-перемененный между солдатами. Название на французском ни о чём не говорило служивому (какой-то там "Гигало", как уяснил для себя последовательность букв Микаэль ), как и писанина разделяющая одну черно-белую картинку от другой. Какой, вообще, умник догадался впихивать текст целыми абзацами в такой-то журнал?! Баба! Незамысловатое оскорбление тут же заставило сознание Вебера нарисовать привлекательную бабёнку, весьма схожую с Гретой - разносчицей пива в корчме "ФюглМюллер", что в родном городке Микаэля. Воображение щедро прибавляло девушке в размере бедер и бюста, отчего прописная истина: "Живую бабу ничего не заменит", становилась ещё более наглядна. Иронично, ей Богу: вернётся то служивый всё равно к журналу...
- А? - донеслось приглушенно из-под "шарфа" гренадёра и посмотрел на Хенрика снизу вверх. Микаэль, которого Хаделайнен наловчился на свой манер звать Мика, продолжил переминаться с ноги на ногу, да бросать по сторонам опасливые взгляды (как бы какой унтер или даже офицер на горизонте не появился). Шморгнул заложенным носом. - Уж не лучше других. Говеная погодка, так и "ядра" застудить не долго, - начал бурчать себе под нос Вебер, по своему трактовав слова полуфинна.
Мика недовольно опустил квазишарф: когда дышишь сквозь эту тряпку, в районе рта мигом образует мерзкое влажное пятно, а это, как краем уха слыхал в лазарете Вебер, может привести к "застудству" лёгких. Да и усы начинают, натурально, индеветь.
"Какого дьявола?", - мысленно вздохнул гренадёр, в который раз спрашивая сам себя, какого дьявола он рапортовал о переводе в форт "Герцог Гленн"? "Какие тебе, брат, нах*й, северные надбавки?", - продолжал внутренний монолог Вебер, - "Денег захотел, сволота? На, бл*, зарабатывай! Потом купишь себе вместо отмороженных яиц деревянные!".
В такие моменты Микаэль любил вспомнить о былом: как хорошо ему было в рядах федеральной армии, там на материке. Микаэль Вебер никогда никакими талантами не выделялся: по стопам отца, который держал семейную ремесленную мастерскую, пойти не смог - руки из жопы-с; работать чернорабочим, видите ли, самомнение не позволяло; зато Микаэль Вебер, как оказалось, был хорошим солдатом: Бог дал руки крепкие, глаз меткий, да способность уставу подчиняться. Платили в армии исправно, многого не требовали в замен: делай как говорят и всё хорошо будет - нравилось это Веберу. Мог бы даже ефрейтором стать или, прости Боже, фельдфебелем каким, если бы соображал по быстрее, а так - из простых солдат в гренадёры выбился - уже хорошо. И как его только чёрт дернул в эти края напроситься? Услышал где-то, мол, за климат платют тут больше. А что климат? "Мужику настоящему всё не почем!" - думал он тогда, - "Справлюсь, а там и деньжат подкопить смогу". Для чего, правда, он ещё и сам не знал. Верил исправно в то, что в деньгах счастье, того и хватило, чтобы подписаться на "зимовку". Бл*дь!

Декорация разразилась предсмертной агонией. Всего одна искра. Одно действие. И она вспыхнула, подобно сухой бумаге. И ты наблюдал, с какой жадностью огонь поглощает машину, словно голодный пёс, спущенный с цепи и накинувшийся на столь желанный кусок мяса. Но пса можно остановить. Огонь – практически невозможно… Совершенство.
Появившийся на сцене твоего театра мужчина стал лишь дополнением к творящемуся вокруг хаосу. Дополнением и, одновременно, помехой. Телефон в его руке светился, недвусмысленно намекая на намерения его обладателя…
Но пик разыгравшейся сцены помешал его планам. А ты, не успев отойти на необходимое расстояние, ощутил на себе удар воздушного потока…

Кувырок позволил перегруппироваться, снизить риск повреждений от взрывной волны. Но незнакомец, не обладая должной подготовкой, совершить нечто подобное попросту не сумел. Не успел и осознать, что случилось, когда волна ударила его в спину, отбросила на несколько метров вперёд, провезла по снегу.
Мимолётного взгляда на незнакомца хватило, чтобы понять – он в отключке. Мужчина лежал на снегу бездвижно, и возле носа растекалась лужица крови, впитываясь в грязный снег. Телефон – твоя цель – лежал рядом, распространяя от дисплея яркий белый свет. Ты был прав в своих предположениях. Водитель легковушки набирал номер скорой, но позвонить так и не успел.
Обернулся. Диана стояла возле машины с открытой дверцей, с изумлением и интересом глядя на развернувшееся представление. На разгоревшийся пожар, что в этот момент отразился искрами в её глазах…

Огонь. Столь непостоянен. Всепоглощающ.
Он танцует, взмывая ввысь извилистые языки пламени. Всё выше и выше, кажется, что они достигают небосвода, игриво облизывая чёрное полотно над собой. Огонь отражается в песчинках блестящего снега, окрашивая декорацию в яркие тона.
Огонь голоден. С яростью он обгладывает раскинувшегося на дороге левиафана, добираясь до его внутренностей.
- Помогите!! Мама! МАМОЧКИ!!
Кто-то надрывно кричит из салона. Звуки голоса тонут в какофонии потрескивающей, разбушевавшейся стихии. Но ты его слышишь. Слышишь даже сквозь закрытую дверцу. И различаешь в интонации водителя искренний страх, что пожирал его изнутри точно так же, как и огонь – его машину.
Он ворочался там, внутри. Но что-то мешало ему достигнуть дверцы. Или огонь, добравшись до водителя, поспешил приняться за новую жертву.
- Это не он, - произносит Ди, глядя на горящую фуру. Задумчивое, сосредоточенное выражение лица. Кажется, в её интонации присутствуют нотки огорчения.

      — Будет сделано, герр командующий.

      Свободная рука Людвига привычным движением скользнула к брегету. Крышка удивительного легко откинулась назад и две стрелки показали офицеру точное время. Другой рукой Людвиг степенно опустила наполовину пустой бокал на стол. Остатки вина еще создавали волнение на поверхности, когда секунд-майор рутинным движением отставил стул и, отдавая распоряжения, направился к короне из оленьих рогов у входа.

      — Фон Мак, смените наряды первого противодесантного вашими людьми. Не желаю видеть треть личного состава на построении.

      Шульц попытался отправить кусочек индейки в рот, но резкий голос фон Вартенбурга, который за глаза сравнивали с собачьим лаем, заставил его поперхнуться. Стук сапог секунд-майора ровно разносился по залу, отбивая всяческий аппетит у некоторых представителей офицерского состава.

      — Крамм, собирайтесь. Едете со мной. Вдруг кому-то на четвертой требуется медицинская помощь. Буду ждать вас у арсенала через 7 минут.

      Фон Мак поднялся из-за стола и направился к выходу, где фон Вратенбург уже пытался натянуть на себя шинель. Свежий снег едва успел растаять, и крупные хрустальные капли разлетелись в разные стороны, когда Людвиг просунул в рукав сначала одну руку, а затем вторую. Пуговицы одна за другой подобно трусливым врагам сдавались секунд-майору.

      — Нильсен, ступайте на склад. И пожалуйста, подготовьте журнал учета сразу же.

      Морская черная шинель уже полностью сдалась под напором офицера. Он сделал несколько шагов в сторону, освобождая место для фон Мака, и принялся поправлять шапку. За годы службы Людвиг приноровился делать это так ловко, что ему даже не нужно было зеркало.

      — Гроссер, обеспечьте готовность ялика. Отчаливаем через 10 минут.

      Секунд-майор с налетом удовлетворения на лице оставил в покое головной убор и начал поправлять офицерский шнур. Он тоже успел промокнуть, отчего лежал не так ровно, как того хотелось бы офицеру, но заниматься подобными мелочами Людвиг не решился. Все таки он не на парад и собирался.

      — Приятного аппетита, господа.

      Голова Людвига склонилась в вежливом поклоне, а спустя мгновение секунд-майор вышел в ночь. Его ждала четвертая батарея...

А Карл Бахман в этот момент докуривал трубку, наблюдая за бесчисленной партией в Домино. Солдатскую тумбочку, за которой шла партия, окутывал табачный дым, создаваемый сразу двумя наблюдателями и одним из участников. Дым перебивал запах пота и вони, из-за него у окружающих першило в горле и слезились глаза, но выгонять курящих на мороз всё равно никто не стремился. Проветривать казарму тоже. Дураков здесь не водилось, а несогласных быстро посылали в другой конец казармы, негласно признанный некурящей.

Внезапная тревога застала Карла на вдохе, отчего тот поперхнулся и выронил трубку. Солдатские рефлексы сработали безотказно, и уже через мгновение ефрейтор продублировал приказ, сам ещё до конца не осознавая произошедшее. Отметив, что весь взвод тут же подорвался и начал собираться, Карл нагнулся за упавшей трубкой. Подняв её, он тут же бросился к своей тумбочке.

Надевая мундир, Карл вспоминал случай на войне, произошедший с ним, когда тот был ещё рядовым. Ситуация была один в один. Война тогда шла на западной границе, был февраль месяц. Пятый гренадёрский полк стоял лагерем в шести милях от фронта. Метель отрезала их полк от внешнего мира на два дня. Несмотря на холод, солдаты были в хорошем расположении духа. Война шла к завершению, их родина одерживала победу за победой, противник ушёл в глухую оборону. Пятый гренадёрский вот уже два месяца не вступал в бои, и ходили слухи, что скоро их вернут домой. И вот, за полчаса до отбоя, когда уже даже погода сжалилась и метель стихла, дали тревогу. Спустя всего минуту с двух сторон послышались выстрелы. Противник неизвестным образом подошёл прямо к лагерю, тихо снял посты, построился в линии и открыл огонь по лагерю, медленно двигаясь вперёд. Под обстрелом противника было сложно найти своё ружьё, о том, чтобы создать боевой порядок и контратаковать и речи не было. Тогда из лагеря выбрались меньше трети полка...

Надев мундир первым, Карл решил выяснить, кто и почему дал сигнал тревоги. Высмотреть определённого человека в этой мешанине тел было нелёгкой задачей, даже с учётом того, что этот солдат должен был выделяться как минимум внешним видом человека, только что пришедшего с мороза. Казарма превратилась в всполошённый муравейник, в который любопытный мальчишка сунул палочку. Та же суета и хаотичные перемещения лишь усиливали сходство. Правда муравьи при этом не матерятся...

Пока Бахман искал дозорного, в его голове роились самые разные мысли. "Почему дали тревогу? Неужели на нас напали? Но как корабль подошёл незамеченным? И почему по тревоге подняли только первый взвод?" Но вот он наконец заметил фигуру, ещё заметённую снегом, и в два рывка оказался рядом. Карл схватил его за плечи и развернул к себе лицом. В голове тут же промелькнуло имя. Одо. Одо Герцен. В тесноте батареи Бахман знал в лицо и по имени практически всех пальмирцев, остающихся зимовать.

- Рядовой Герцен, что, чёрт возми, произошло?! Кто дал приказ тревоги? Отвечай!

      — Есть, господин майор, — Мартин вытянулся в струнку почти одновременно с выкриком Дитриха, но вряд ли двое солдат смогли бы когда-нибудь узнать об этом акте собственного единодушия.

      Пока офицеры неторопливо начинали беседу, ведя подкоп к главной теме вечера не хуже заправских траншейных войск, денщик выбрался в переднее помещение, неофициально называвшееся «господским предбанником». В нём ощутимо прибавилось холода и столь же ощутимо исчез свет, а вой ветра за внешней дверью усилился: как будто неведомых размеров кот скрёбся в окованные железом доски, силясь процарапать толстенную створку. Ни у одного кота на свете не вышло бы сделать это, потому что почти все двери на батарее открывались наружу, чтобы ветру или вражеским таранам было сложнее их распахнуть, и гипотетический кот лишь ухудшал своё положение. Но заунывный свист не добавлял уюта голо обставленной комнате с сухими армейскими таблицами на стенах и вытертым до дыр ковром. Её единственным украшением служил загадочный как лампада арабского джинна прибор, висевший в углу на стальном стержне: кувшин с тёмно-синей жидкостью, размеченный серебряными рисками делений. Мартин понятия не имел, как работает эта вещь, но офицеры называли её барометром, «штормовыми часами» или «атмосферным метром Гёте». Солдат не видел уровень воды в темноте, но не сомневался, что сейчас штормовые часы бьют штормовой полдень. Вздыхая, Мартин ощупью добрался до шинели, брошенной у конторки дневального и, не вдевая руки в рукава, мужественно нырнул в холодную ночь.

      Над тёмным плацом, едва освещённым двумя тусклыми фонарями, носились маленькие вихри. Оскальзываясь на тёмном булыжнике, денщик побежал к каменной лестнице, заключённой в подобие футляра из деревянного навеса и каменного бортика по бокам. Левая сторона лестницы почти вплотную примыкала к юго-западной стене и округлому боку башни, а в небольшом оставшемся закутке бурлила вода: хитрая система водоотведения заключалась в том, что оба плаца строились с некоторой выпуклой кривизной, и снежная вода текла от центра к краям, заставляя денщика высоко задирать колени.

      В арке ворот ютился караульный, бешено растирая руки в облаках дыхания. На самом деле, устав требовал от него патрулировать двор, регулярно поднимаясь и спускаясь по лестницам, но Мартин и не подумал бы делать ему замечание — окажись он на месте караульного бедолаги, то вовсе околел бы от холода. Так и крутятся маленькие винтики армейской машины: закрытые глаза здесь, мелкое одолжение там. Объединение маленьких человечков перед лицом системы, представленной в золоте офицерских галунов, построено вовсе не на кисетах с табаком и привилегиях старослужащих перед молодыми пополнениями. На самом деле, солдатская пирамида выстроена по законам крысиного королевства, где нельзя толкать товарища в спину, потому что маленькие хвосты его обитателей переплелись в такой Гордиев узел, что даже ксифос Александра Македонского оказался бы бесполезен.

      Так оно и случилось: караульный и денщик обменялись понимающе-грустными взглядами и Мартин заспешил по ступеням, сначала на верхний плац, а потом по чугунной винтовой лестнице внутри гулкой башни.

      Дитрих Хайнц

      — Да, да. Поднимайте.

      Сейчас, с падением двадцатой полуденной склянки, наступал самый ответственный и одновременно самый неприятный этап сигнального дежурства. Встав практически спиной к спине, два наблюдателя должны были смотреть направо и налево, не отрывая глаз от огней соседних фортов, и ждать ежедневный обмен «фонарями». В летние вечера эта задача казалась предельно тривиальной, а вот на звереющем с каждой секундой ветру смотровые отчаянно проклинали непунктуальных коллег на соседних башнях, почему-то задерживающих сигнал.

      К счастью, вице-фельдфебель Зельде и сам терпеть не мог эту процедуру, поэтому лично бросился помогать подчинённому — вольность, которую он вряд ли допустил бы в присутствии старших офицеров. Перчатки фельдфебеля и варежки Дитриха в четыре руки подняли длинный багор, обёрнутый в несколько слоёв мешковины (чтобы мокрая после шерстяной варежки ладонь, если бы кому-то пришло в голову эту варежку снять, не примёрзла к холодной стали). На его конце с отчаянным скрипом болтался фонарь-самовар с идущими от «ушей» цепочками. Мужчины вытащили его на самый центр круглой башенной вершины, замерев в кольце невысокого парапета как памятник олимпийским богам.

      — Давайте, ставим, свои ядра потом сосчитаете, — неромантично каркнул Зельде. — Держится?

      — Держится, герр фельдфе…

      — Ну и славно. Сигнальте скорей.

      Дитрих подхватил рвущиеся из рук цепочки и потянул за обе сразу, заставляя боковые заслонки фонаря подняться с обеих сторон. Ветер отчаянно мешал ему, норовя вырвать скользкие звенья из гладких рукавиц, но площадка трижды наполнилась ярким химическим светом.

      Один. Два. Три.

      «Всё в порядке».

      Три взмаха фонаря.

      — Наблюдаю первую батарею, — крикнул сквозь ветер Зельде. — Один, два… три!

      Дитрих, глядящий в другую сторону, увидел, как ночной огонь вдалеке вспыхнул и погас. Затем снова и снова, как крохотный мотылёк, отчаянно рвущийся к пламени свечи. Но вот оранжевая искра вернулась на своё место в тёмном амфитеатре, продолжая ровно и уверенно гореть в нём.

      — Наблюдаю пятую батарею, — невнятно крикнул Хайнц сквозь шарф. — Один, два и три!

      — Наблюдаю вторую батарею, — отозвался Зельде. — Есть три.

      Крошечная искра на северо-востоке, которая казалась больше и ярче из-за того, что третья и четвёртая батарея стояли ближе друг к другу, продолжала ровно гореть. Затем мигнула. Ещё раз. Ещё раз. Ещё. И ещё.

      Пять фонарей.

      Спустя недолгое время искра-огонь над скрытой во мраке батареей номер четыре начала мигать снова, повторяя пятикратный сигнал.

      Людвиг фон Вартенбург

      — Ну, знаете ли, сам виноват. Пускай позже присоединится, — вопреки ожиданиям фон Вартенбурга, первым не вытерпел сам Йоахим, настойчиво подавшись в кресле. — Поэтому, с благословения Божьего, прошу приступать к трапезе. Доброго аппетита.

      — Доброго аппетита, — нестройно откликнулись офицеры.

      — А я вам пока зачитаю, — не скрывая подчёркнуто-важный тон, премьер-майор метнул на Людвига быстрый взгляд, как будто убеждаясь, что аудитория пребывает в бдительном внимании.

      С шорохом он развернул газетный лист, пестреющий до половины выцветшими рисунками и криво наложенными строками.

      — Поистине, господа, печатный станок — сущий бред, — проговорил каптенармус Нильсен, хмыкая при виде внешней стороны газеты. — Распоследний приказчик и то напишет лучше.

      — Тихо же, — ласково призвал к порядку Руттгейм, знаком веля придвинуть канделябр.

      Щуря близорукие глаза над красными булочками щёк, майор некоторое время вчитывался в текст, шевеля губами, и только потом начал:

      — Пальмира, десятое октября. Манифест. Божественное провидение, чьи пути неисповедимы и беспристрастны, несчастьем поразило всю нашу Федерацию. Нельзя выразить словами последствия сего удара, и потому остаётся лишь предаться слезам, — возвысив голос, Руттгейм почти продекламировал. — В канун прошлого дня Зимний дворец сообщил о кончине Его Величества, короля нашего Александра.

      — Поистине мрачный день… — еле слышно прошептал Гроссер, опустив вилку.

      Кто-то вздохнул. Кто-то скрипнул сапогом под столом. Капитан фон Мак, единственный, после самого Людвига, аристократ среди офицеров батареи, с неприятной миной уставился в ладони.

      — Узнав о сём бедствии, поразившем августейшую фамилию, высочайшие особы государства, Государственный Сенат и министры, полки лейб-гвардии, лица иных служб и достояний, — у премьер-майора не хватило дыхания, он сделал вынужденную паузу, — а также генерал-губернатор Пальмиры герцог Вайсензее совместно и немедленно присягнули на верность и вечное подданство Его Величеству…

      — Ну же, не томите, — надтреснуто потребовал фон Мак.

      Людвиг фон Вартенбург знал, что может услышать или одно, или другое. Александру, этому спокойному, вежливому и предельно непассионарному властителю, наследовали только двое сыновей: Его Высочество маршал Рауль, ныне прозябающий в грязи и ядовитом тумане Фландрии, и Его Высочество Николай, в шутку величаемый принцем-солнцем за благородный нрав и насмешливую, по-французски непревзойдённую дипломатию.

      «Рауль или Николай?»

      Глазки премьер-майора хитро, пусть и с подобающей скорбью, блестели.

      Людвиг фон Вартенбург неспешно совершал обход оборонительных сооружений вверенной ему батареи. Да, именно так. Вверенной. Это был последний наряд секунд-майора перед тем, как летний гарнизон покинет место постоянной дислокации. Большинству солдат, которые в сущности еще мальчишки, повезет покинуть этот богом забытый остров. А он - потомственный военный - продолжит исправно тянуть лямку, как делал его отец, и отец его отца, и отец его отца его отца... Легкий налет элегии, не более. И воспоминания об отце.

      Судьба благоволила Карлу фон Вратенбургу. Стремительный карьерный рост, награды, признание. Этот человек имел все о чем мог только мечтать каждый кадровый военный. А апогеем службы стало успешное руководство вторым рейтарским корпусом в Северогерманской войне. Будучи тога в чине штабс-майора, отец не давал спуску ни противнику, ни своим людям, днем и ночью совершая налеты на расквартированную под Флоренцией первую армию австрийского императора. Минимальные потери личного состава не шли ни в какое сравнение с ущербом, который наносил корпус. И личный вклад Карла фон Вратенбурга невозможно было переоценить. Чего только стоят горючие бутылки, которыми он по личной инициативе вооружил каждого солдата. Кроме того каждый рейтар под его началом обязан был иметь при себе не только шесть заряженных пистолетов, но и еще четыре, прикрепленные к лошади на специальном ремне. И пусть война окончилась не так однозначно, но на ниве славы Карл фон Вратенбург получил повышение и был переведен в штаб.

      Судьба Людвига фон Вратенбурга, который не видел отца уже несколько лет, казалось бы имела все основания повторить судьбу отца, но в жизни случаются удивительные повороты. Закончив военное училище с отличием, Людвига определили в чине вице-фельдфебеля в раведроту первого гренадерского корпуса армии Пальмиры, но не прошло и года, как Вратенбург получил повышение и... назначение в самую удаленную часть Пальмиры, охранять границу. Следующие без малого два десятка лет Людвиг охранял безопасность государства. Он, казалось, побывал в каждом форте, который граничил с чужой землей и, наконец, получил долгожданное повышение и перевод во второй кирасирский корпус в чине штабс-капитана. То были лучшие годы в жизни Людвига. Регулярные тренировки привели его тело в форму, оживленная офицерская жизнь в самом сердце Пальмиры, исполнительные солдаты. О таких воинах на границе оставалось только мечтать! Но Людвиг не останавливался на достигнутом. Он разработал изменения в распорядок тренировок, выделяя дополнительные часы на стрельбу и технику уворота от пуль, как учил его отец. Эти наработки получили широкое признание среди первых офицеров. Штабс-капитану Вратенбургу грозило неминуемое, неотвратимое повышение и перевод, ходили слухи что даже в штаб, но... Во время очередной отработки продолжительного, на двое суток маршброска в тыл противника, случилось непоправимое. Был то злой умысел или стечение обстоятельств, но после ночевки, еще затемно больше половины личного состава начали изливать содержимое желудков. Все признаки отравления имели место. На обратном пути симптомы усилились насколько, что многие кирасиры обессилели и валились с лошадей на ходу. Когда корпус вернулся в расположение части, в нем не досчитались трети личного состава. Многие понимали случившееся, но в штабе требовали наказать виновных. Так Людвиг фон Вратенбург оказался на третьей батарее системы оборонительных сооружений форта "Гленн". Последовавшие за тем около трех лет безупречной службы принесли ему опыт, чин секунд-майора, уважение и понимание системы работы этого удивительного организма под названием "батарея". Он как никто другой знал, куда нужно определить ограниченный ресурс солдат так, чтобы пушки работали наиболее эффективно.

      — Солдат! Почему у вас ядра мокрые!? Вы хотите, чтобы порох в пушке отсырел, когда я прикажу стрелять? Отвечайте, я вас спрашиваю!

      Больше всего Людвиг не любил, когда солдаты не заботились об оружии, о технике и об артилерии. Что тут добавить? Немногочисленные пушки - единственное оружие, которым батарея могла ощетиниться в случае нападения противника. Гром и огонь - вот что должны извергать шестнадцатифунтовки к горизонту, а не воду и мокрый порох. Да это и не главное, намного важнее тот факт, что порох может долго тлеть в стволе, рискуя выплюнуть ядро в любой момент.

      Секунд-майор хотел назначить наряд в не очереди беспечному солдату, но он припоминал, что завтра его здесь уже не будет. Летние. Что они знают о зимах на батарее? Когда ветер продирает до костей, а вьюжит так, что видимость падает практически до нуля, и лишь крошечные огоньки на пределе видимости говорят о том, что они не одни охраняют залив. Что в случае нападения, их поддержит слаженный огонь батарей. Людвиг фон Вратенбург не питал ни малейших сомнений в том. Он был военный в четвертом поколении и свято верил в долг, устав и подчинение, считая это единственно возможным порядком вещей в армии. Именно поэтому секунд-майон ни разу не писал рапорт о переводе. В штабе владеют ситуацией, потому что где если не там? Он примет любое решение. И будет служить там, куда его определят.

...

      К ужину выходили при полном параде. И Людвиг любил эти случаи, когда весь офицерский состав показывал себя во всей красе. Расхлябанная пуговица, покосившийся погон, грязный рукав и ворот - почти каждого секунд-майор мог упрекнуть в несоблюдении устава, но ужин - не то место, где стоит проводить воспитательные беседы. И его не волновало, что офицеры имел один таз горячей воды в сутки, а солдаты и того реже. Нужно распорядиться им правильно, а не подмывать нежные жопы каждый раз как посрали. Жопу можно вымыть и холодной водой, а постирать форму в холодной воде - нельзя. И пусть наставлений хватало на несколько дней, но Людвиг фон Вартенбург выскажет свое недовольство внешним видом присутствующих. Позже.

      Фон Вартенбурга поднял брегет и посмотрел на время. 17:01. Перевел взгляд на премьер-майора. На газету. Секунд-майора терзало любопытство. Это был один из редких случаев, когда что-то на батарее произошло без участия Людвига. Он едва ли не каждую минуту готов был обратиться: "Герр Йоахим Руттергейм, не будете ли вы столь любезны, раскрыть всем нам причину случившегося раннего ужина? Быть может, изволите вы нас чем порадовать?". Но, будучи военным старых правил, впитанных во время воспитания отцом, Людвиг сдерживал себя. Когда командир решит что пора - тогда он и ответит на невысказанный вопрос. Хотя секунд-майор не сомневался, что этот вопрос быстрее задаст кто-то из его сослуживцев, нежели сам премьер-майор соизволит открыть рот.

      Людвиг благодарно кивнул фон Маку, позволяя наполнить бокал, включился в разговор.

      — Вы исключительно правы, фон Мак. Мартин, бегом на стену. Доложи герр капитану, что его ожидают за ужином. Он, должно быть, у сигнального огня. Вернешься с господином Зельде или с сообщением от него.

      Ничего кроме "Так точно" или "Будет сделано" Людвиг не ожидал услышать. Да и слушал в пол уха. Привычный протокол, не менявшийся много десятилетий.

      Людвиг посмотрел на бокал, провел кончиками пальцев по хрустальной грани и поднял взгляд на вахтмейстера Шульца. Его смущение казалось неуместным. Не так должен себя вести военный. Даже из солдат секунд-майор в те редкие случаи строевой подготовки, которые он проводил лично, первым делом выбивал раболепство, страх и смущение. Все это - лишние черты военного. Лишние и даже вредные.

      Брегет вновь скользнул в руку. 17:04.

      — Ну где носит этого Мартина!? — воскликнул Людвиг фон Вартенбург, продолжая водить кончиками пальцев по гладкой грани наполненного бокала.

Вы не можете просматривать этот пост!

СЕТТИНГ

1. Атмосфера

      Морской форт «Герцог Гленн» (официально — «морская фортификация имени Его Сиятельства эрцгерцога Гленна») — это цепь укреплений, пунктиром отрезающая стратегически важную часть залива от открытого моря, но отрезающая только на словах. Де-факто, рукотворные острова, на которых возведены отдельные батареи форта (каждая — с зимним гарнизоном в 65 и летним в 220 человек), насыпаны в самом что ни на есть открытом море. Более открытом, чем горшок с замороженным томатным супом. Даже в ясную погоду линия берегов на востоке и юге едва-едва просматривается над горизонтом, а без подзорной трубы похожа на тёмный гребешок облаков вдалеке. Открытые всем ветрам и непогодам, каменные сооружения форта оставлены наедине с самими собой. Летом по двум фарватерам, защищаемым батареями форта, идут торговые и военные суда, поэтому значение этого оборонительного рубежа достаточно велико. Другой вопрос, что последний раз, когда пушки «Гленна» стреляли по неприятелю, случался около двадцати лет назад. Но идёт очередная война, а федеральная армия, как гласят ежемесячно привозимые газеты, терпит крах. Линия фронта ещё далеко, но всё реальнее кажется мираж вражеских парусов на горизонте. Поэтому пороховые бочки и ядра проверяются в погребах, на тесных плацах ведётся муштра, а офицеры загадочно курят трубки и разыгрывают в карты золотые марки, сидя в тепле каменных залов.

      Зимой форты пустеют. Море наполняется взвесью из растаявших кусков льда и шуги, хотя почти никогда не замерзает совсем. Температура держится на уровне минус восьми градусов, хотя ветер обеспечивает чувство минус пятнадцати. В такие месяцы жизнь сохраняется только в отапливаемых казармах (ах, слава водяному отоплению!), а прочие части батарей — прямоугольник стен и две толстые орудийные башни — вымирают дочиста. Лишь караульные тройки зябко прохаживаются среди них, да сварливые каптенармус с интендантом бродят в поисках заледеневших трещин. Это самое долгое время в смене. Оно начинается в середине сентября и продолжается до последних чисел апреля, пока холодные ветра и льды северных морей не перестанут блокировать морской путь. Остаётся вести долгие ночные беседы, гонять караулы почём зря, заказывать у лодочника-маркитанта с большой земли ящики грога и лучший африканский табак, да следить, чтобы отчаянный зауряд-прапорщик не протащил через половину моря блядей. Такова жизнь.

      С сентября по апрель самой важной задачей каждой батареи становится поддержание двух вещей: сети морских мин, проложенной вдоль дна залива так, чтобы в случае необходимости поднять её и заминировать фарватеры, и сигнального огня на крыше главной орудийной башни, чтобы наблюдатель с форта мог видеть этот сигнал со всех пяти вынесенных дальше в море батарей. Огонь здесь — самый быстрый способ связаться друг с другом, ведь перемещение между батареями возможно лишь на яликах в четыре или шесть весёл, и только у пристани форта стоит небольшой четырёхпушечный тендер, на котором с большой земли завозятся провиант и грузы.

      Трещат свечи. Сукно мундиров тяжелеет от дождей. Приближаются морские вьюги, а под тёмными кирпичными сводами остаётся совсем мало людей. Холод и уныние. Ночь. Скрип канатов на ветру.

2. Схемы и карты

Топографическая карта

Схема батареи

3. Быстрые факты, синхронизатор ожиданий и FAQ

Это реалистичный и достоверный боевик про солдат?
Нет; сорри, что нечётко обозначил позицию. Я такое плохо умею. Тег «Ужас» поставлен не случайно, а игра не совсем, мягко скажем, реалистична.

Содержание и престиж должности
Представителей знатных родов не направляют к такому месту службы, хотя и ссыльной дырой его не назвать. Это нормальное, вменяемое, спокойное место. Карьеры не сделать, но жалование платят хорошее и по морскому реестру, что для сухопутного вояки — большая удача. Вот офицер: сто марок оклада, двадцать марок северной надбавки, тридцать «морских» и пятнадцать суточных. Итого — 165 марок в месяц, а с премией «за беспорочную» да картишками выйдут все сто восемьдесят. У рядового состава меньше, набегает под девяносто, но и то хорошо... с двадцатилетней-то срочной службой, от которой только выкупиться и можно. Да и куда их тратить здесь?

Краткое описание батареи №3
Батарея — очень тесное место, хотя на плане может показаться просторным. На нижнем плацу поместится сотня человек, вставших плечом к плечу друг с другом. На верхнем — примерно столько же. В ворота с подъёмной решёткой, отделяющие форт от причала, сможет проехать только одна телега. По лестницам могут в ряд подняться не более трёх людей, царапая плечами мокрый мох на каменных стенах. Средняя высота батареи — два этажа, хотя между нижним и верхним плацем есть перепад в этаж, а орудийные башни имеют трёхэтажную высоту — таким образом, максимальная высота форта — это четыре этажа.
Материалы. Внешняя и самая толстая стена форта, обращённая в открытое море, целиком сложена из гигантских гранитных плит, все прочие — только облицованы ими, а основной стройматериал — это кирпич и цемент, в некоторых местах покрытые штукатуркой. В подвале можно увидеть огромные камни, из которых сложен сам остров, на котором стоит батарея.
В солдатских казармах темно и неуютно. Каждый этаж занимают по две жилых комнаты на 50 сдвоенных коек каждая, столовая, гардероб, помещения для досуга и личных нужд. Камбуз (вернее, полевая кухня) наполовину открытый — часто еда готовится прямо на плацу либо в подвале, где огонь для водяной котельной также используется под широкими чугунными плитами кухни. Офицерское размещение намного комфортабельнее и приятнее. Каждый из десяти офицеров имеет двухкомнатные апартаменты (спальню-гардероб и гостиную-кабинет), на втором этаже находятся курительная комната и офицерская компания. На первом — обеденная, бильярдная, помещения для личных нужд и импровизированная баня, которая, впрочем, открыта для посещения всеми (и обязательна для него же каждое второе воскресенье).
Батарея оборудована пятьюдесятью одной пушкой, и это много, но богатая Пальмира может позволить себе артиллерийский шик. Десять на (вернее, в коридоре внутри, по пять на этаж) внешней стене. По двенадцать на башнях, шесть на этаж. По шесть на боковых стенах (три на этаж) и пять на задней стене, из которых три стоят над воротами. В зимнее время сорок орудий консервируются, а обслуживанием оставшихся одиннадцати и занят гарнизон в пятьдесят человек.

Личный состав и ИМЕНА

3 батарея
• Премьер-майор Йоахим Руттгейм, толстый, ленивый, бессильный офицер.
• Капитан Гроссер, начальник караульной службы и заведующий боевым распорядком, достаточно профессионален.
• Капитан от артиллерии фон Мак, командир артиллеристов, достаточно профессионален.
• Штабс-капитан каптенармус Лехаим Нильсен, солдаты дразнят Вашим еврейством, обижается. Завхоз.
• Штабс-капитан Леопольд Крамм — тихий и невзрачный гарнизонный врач и самый, пожалуй, уважаемый человек среди прочего офицерства. Носит блестящее пенсне, склонен к пьянству. Врач хороший.
• Индендант, вахтмейстер Шульц. Какая-то вообще нигде не отличившаяся седьмая вода на киселе. Но, вроде, работу знает и делает.
• Вице-фельдфебель Зельде, начальник сигнальной службы, очень мерзлявый человек.
• Вице-фельдфебель Берн, адьютант, старается во всём походить на Людвига.
• Ефрейтор Бахман — командир противодесантного взвода, опытный и надёжный младком. Самый, собственно, надёжный из пяти ефрейторов. Ветеран войны.
• Юхи Лайкинен — ефрейтор одного из канонирских взводов, непризнанный глава солдат финского происхождения.
• Гренадёры Герцен, Шнайдер, Кройце, Румен, Лоусон, Ниссен — солдаты противодесантного взвода.
4 батарея
• Премьер-майор Зигфрид Пруммель — начальник четвёртой батареи, молод, но уже склонен к хандре;
• Вахмистр Денмарк — один из унтер-офицеров, пожилой и болтливый;
• Гренадёр Хенрик Хаделайнен — гренадёр, «однополчанин» Вебера, наполовину финн.

Арсенал
По этим же причинам, кстати, всё оружие на батарее заперто в арсенале, где также хранятся морские мины, пушечные ядра и бочки с порохом. Только офицеры имеют право на постоянное ношение пистолетов (которым пользуется меньше половины из них, поскольку пистолеты тяжелы и неудобны) и, по желанию, старомодных стеков. Сабли, шпаги, палаши, ружья и несколько нарезных штуцеров находятся под строгим надзором каптенармуса и выдаются исключительно под роспись и распоряжение кого-либо из офицеров. Только офицерские кортики разрешается держать в личных комнатах, но и то скорее как знак статуса, а не реальное подспорье в фантомном бою. Основная сила батареи обеспечена стенами и пушками. Вкратце, потенциально в арсенале можно найти:
• Саблю, шпагу, абордажный нож или палаш
• Пистолет или кавалерийский пистолет (более тяжёлая длинноствольная версия)
• Хаудах (двуствольный прадед обреза, стреляющий зарядами дроби)
• Ружьё образца 1788 года или нарезной штуцер
• Ядра для пушки, порох, средства ведения артиллерийского огня

Примерный распорядок дня
Часы есть далеко не у всех, поэтому время меряется склянками (четвертями часа) и по бою гарнизонного колокола.

Караулы
В дневных караулах стоит около 15 человек (пять одиночных постов по всему форту, три смены), в ночных — 20 человек (пять двойных постов по всему форту, две смены)
2230-0230 первая смена («детская вахта»)
0230-0730 вторая смена («совиная вахта»)
В особо холодные ночи смены могут становиться короче и к ним добавляется ещё одна, в особо ненастные — посты утраиваются для предотвращения возможных жертв или падений. Караульным прошлой ночи дозволяется спать до 0830 и выходить сразу к построению.
На вершине первой орудийной башни всегда дежурит двойной пост и горит сигнальный огонь.

Азартные игры
Весьма популярны и не запрещаются Военным уставом, хотя установлено ограничение: за годовую смену нельзя играть на сумму, превышающую месячное довольствие. Скажем, офицер, выигравший двухсотую марку, или по-джентльменски проиграет её обратно следующим же вечером, или откажется принять. Это в идеале. Не в идеале, понятное дело, всякое случается. Среди солдат популярны кости, нарды, прообраз домино и сотня других придумок. Также устраиваются другие развлечения — розыгрыши, импровизированные карнавалы и что угодно, чтобы переждать скорее бесконечную осень, а следом и зиму.

Ударно-кремневый замок и стрелковая школа тех лет

Обязательна ли воинская повинность? Всеобщий ли набор?
Да и нет. Производятся рекрутские наборы — в мирное время раз в пять лет, в военное чаще, вплоть до нескольких в год. За один набор каждых пятнадцати дворов в селе или двадцати окон в городе требуется один рекрут. От повинности можно откупаться официально, стоит это от пятиста до тысячи марок в зависимости от многих условий. Но уже через пару лет солдаты начинают получать жалование и уходить со службы спешат далеко не все.

Обращаться к офицерам полагается по полному чину?
Не обязательно. Даже этническому немцу тяжело пролаять больше четырёх слогов подряд. Достаточно основного звания (майор, фельдфебель, лейтенант), либо «господин», если неизвестен/непонятен чин адресата. С помощью некоторых фраз можно ловко уйти от чинов вообще: типа «Так точно», «Рзрштобртиться» и т.д. Общение идёт на «вы», даже к солдатам. Фамильярность — признак или гнева, или экстренной ситуации. Офицеры друг к другу могут обращаться по фамилиям в неформальной обстановке, по званиям без приставки «господин» — в официальной. Рядовых допустимо называть по имени либо «гренадёр/солдат/матрос». «Господа гренадёры» — это уже чересчур парадное обращение, но вдруг кто-то у нас ультра-вежливый?

— В общем и целом Марк прав. — Она отпила кофе. — Я думала, что мы разок скинем и доберем, но если вам нужна фаза торгов…
Руби на секунду задумалась. Пожалуй, самый простой способ игры с один обменом неплохо работал, когда они с Джонни или с Марком играли один на один. И обычно потребность в такой игре возникала только тогда, когда они не могли определиться, чья сегодня очередь делать уборку, или помогать маме в саду, или еще что-то такое. Руби уже и припомнить не могла, как давно они не собирались покидать в карты втроем или тем более всей семьей.
— Ладно, раз так, — наконец продолжила она, — давайте поднимать ставки. Как-то мы играли по одной схеме… Было круто! Короче. Торговаться нам нечем, поэтому торги будут в качестве, кхм, барьеров. На первом круге — то есть он уже идет, ага — желание будет простецким. Что-то такое, что можно выполнить, не выходя из-за стола. Например, рассказать какой-нибудь забавный факт о себе. Да, точно, вот такое и будет условие. Если пасуете до первых торгов — выкладываете веселенькую историю. Если нет — едем дальше. Скидываем и берем, смотрим и решаем. Сдавшийся на втором круге выполняет одно коллективное желание. Обсудим и придумаем что-нибудь. Затем последний раунд, если решаетесь — скидываете сколько надо и набираете. И вскрываем карты. Тот, кто проигрывает на этом этапе, выполняет два желания — по одному от каждого участвовавшего. Ага, вот именно, — она повернулась к брату, — те, кто струсил с самого начала, лишаются привилегии загадывать!

Замок был не чета тому, который в свое время вскрывал Ронни Фолк в школьном архиве, вооружившись наставлениями МакНевилла. Как оказалось, под замок замаскирован обычный нажимной механизм, который с легким щелчком открылся сразу же, как ощутил на себе легкую царапинку скрепки.

И перед Арли открылись страницы - а с ними и чей-то потаенный мир...

Имени на корешке не оказалось - еще бы! Зато все записи были пронумерованы. Учитывая, что эти номера перевалили за пятую сотню, можно было предположить, что дневник верно служил хозяйке вряд ли меньше года.

Поэтому Дэвидсон не стала открывать его с самого начала, а просто перелистнула к последним листам.


543
Вот это я называю "выходные, проведенные с пользой"!
Устроила уборку, сходила с мамой по магазинам и наконец выбрала себе НОРМАЛЬНУЮ парку, позвонила тому чуваку из Тауэра — и папа отвезет ему синтезатор на днях! Починила паровоз Джима! Ладно, там всего лишь отвалилось колесо, но хэй!
Завтра в школу. =|

544
Что я делала весь день?

545
Скучнейший вторник. Самый скучный из всех скучных вторников во главе со скучным Робертсоном.

545.2
Дьявол, я же обещала не называть его скучным. Мне очень жаль. Простите, мистер Робертсон. <3

546
И снова пропуск.
Когда я жила в Миннеаполисе, пропусков в дневнике было меньше.
И я близка к тому, чтобы забрать назад свое обещание.

547
Четверг полон сюрпризов!
Во-первых, оказалось, Рэдстон назван так неспроста. Жуткая была история. Мистер Робертсон может, когда захочет! Но открытым остается вопрос: как назывался Рэдстон до эпидемии? Грейстон? Клэйтаун? Он же не мог называться Красным Камнем до того, как дома покрасили в красный?
Мистер Робертсон наверняка любит красный. Я оказалась права. Ронни нравится красный, мне нравится. Да кому он не нравится?
Да, зачетный свитер.

Во-вторых, в школьной столовой мы "познакомились" с новичком; Арли потерпела от этого знакомства сильнее прочих. Этот чувак наверняка увез бы ее в солнечную Вирджинию, если бы ребята не вмешались. А ведь могла бы завязаться нешуточная драка, Лайтману с лету здорово досталось. Я едва не подавила каблуками обед Деккера!
Я не люблю драки, но хотела бы увидеть Ди-Ди (:D) в деле. Уверена, такую потасовку школа запомнила бы надолго.
Дин отсел, а Ронни предпочел отшутиться. Он испугался?

В-третьих, потом появился какой-то мужик, которого никто из нас прежде в школе не видел. Тоже новичок - и он осадил первого новичка. Странный, странный день.

(две строчки аккуратно замазаны штрих-корректором)

Пятое. Директор заявил, что жемчужина Рэдстона может подвергнуться атаке моржей. И что нам необходимы курсы выживания в дикой местности. Я не вижу связи. Никто не видит.
Мужик-новичок (мистер Честр-ррр-р Хи-иии-илл в красном(!) углу) оказался нашим будущим наставником. Парень-новичок оказался нашим будущим собратом по несчастью. Алан. Окей, Алан, у тебя в компании уже есть друг Дабл Ди. Ты мастер настраивать отношения.
=(^.^)=
Предполагается, что мы будем выживать в лесу. Эрик заволновался. Не удивительно — бедняга едва выжил даже в школьной столовой! И мне пришлось его вытаскивать!
Дурацкие курсы. И зачем они нам? Можно подумать, нам в Рэдстоне больше нечем себя занять! :D

К слову о столовых. После собрания мы (то есть Рон, я и Эрик) поехали в "Спрингс", по дороге еще подсадив Томми. Вместе с его синяком. Он не рассказал, что случилось. Он — Томми.
В кафе мы обсудили план. План разоблачения плана Мистера Честера. Шарлин подкинула крутую идею: заснять все, заслуживающее внимания, на камеру. Кроме того, может получиться захватывающий хоррор. А то и фильм-катастрофа, как знать. Еще один "День после завтра". Держитесь, мистер Эммерих, скоро вам придется потесниться — в Голливуде станет слишком тесно для нас двоих.
• • • – – – • • •
Также удалось выяснить, что мистер Хилл не нравится ровным счетом никому из нас. И почему я не удивлена?

Рон — придурок. Он что, правда решил пробраться в школьный архив? Но почему у меня снова такое чувство, что я не удивлена?

P.S. А еще мы видели Дина. Но ему было не до болтовни!
P.P.S. Мама выслушала мои новости очень "внимательно", как всегда. Папа наверняка будет рад услышать, что мы прогуляли школьные занятия ради такого важного дела. Кстати. Взять у него камеру. (!)

547.2
Рон — ПРИДУРОК! Он правда решил пробраться в школьный архив! (!)(!)(!)
Я пыталась его отговорить, но… Боже мой, у меня нет слов. А еще я пообещала не спать завтра всю ночь и типа сидеть на карауле, пока Фолк будет медвежатничать в школе. Супер. Плюс один придурок.
Здесь только Джим вменяем: он просто пытается дать сдачи моему плюшевому медведю. Прости, Джимми, но пока ты не подрастешь, я ставлю на Джастина.
*картинка, на которой медведь бьет ребенка*

548
Странный день и какой-то пустой в сравнении со вчерашним. Я даже ни с кем и не пообщалась толком. А Рон типа меня избегал? Отличный приемчик!
Ладно, в любом случае, я сижу и типа жду его отчета.

548.2
Решила разобрать стопку кассет, которая накопилась у стола.
Маккарти и Харрис! Не удержалась и поставила. Теперь не могу перестать петь "Кис-кис! Бэнг-бэнг!"
От "Все ближе" тоже натурально сносит крышу, но…

kiss kiss
BANGBANG (!)
Ох, Дуглас <3

Хм, на одной записаны сразу "Пет шоп бойз", Гэри Ньюман и "камуфляжная" "Любовь как щит" (почему всего одна?), это странно. Или офигенно, потому что эта кассета мамина. Ха-ха, мама тащилась от Гэри Ньюмана! Я помню, как она танцевала вечером на балконе в нашей квартире в Миннеаполисе под "Сестренку Сюрприз". С папой. И со стаканом… виски? Боже, стакан с чем угодно танцует лучше моего отца! Джимми счастлив, что не видел этого.

"Мы как те загулявшие истории о привидениях.
Никакой религии.
Никакой помощи.
Нет старой мудрости и нет убеждений."

А тем временем Ронни начал "операцию", прислал СМС. Не думаю, что стоит ему отвечать. Ха-ха, самый тупой сценарий!
— Как вас поймали?
— Мой сообщник, который стоял на стреме, позвонил узнать как дела.

Я хочу спать. Но не могу.

548.3
Он сделал это. Палочкой. От эскимо.
И теперь я типа его девушка.
…
Пойду посплю.
И надо же было мне согласиться...

549
Тяжелый был денек, а вечер и того хуже.
На лекции этот маньяк Хилл пытал Дина вопросами, а Томми пришлось выложить содержимое своего рюкзака. Чертова груда вещей. После школы мы с папой упаковали точно такой — а сверху еще добавили камеру. Шикарно.
Но теперь у меня хотя бы есть "парень", который может носить мой рюкзак. А что бы вы думали, мистер Фолк? (!)
Мы не обсуждали наши отношения... потому что их нет?

Adam Industries - Daily News

После заставки DN начинаются новости. Голос дикторши звучит как-то напряженно, хотя она и старается имитировать обычные свои интонации.
- Добрый день, дамы и господа. Мы ради приветствовать всех вас на канале Дейли Ньюз, и у нас...

Секундная пауза, где-то на фоне резко и неожиданно лязгает затвор

- И у нас... в... гостях... - все медленнее выговаривает она каждое слово, постоянно запинаясь

Шуршание микрофона, хлесткий удар, короткий вскрик, оборвавшийся на середине тихими полузадушенными хрипами.

- Всем кто меня слышит. Говорит Александр Уэст, майор Главного Разведуправления ВоенТехПромСтройРесурс - появляется в эфире новый диктор. Мужчина говорит на английском с сильным акцентом. Голос грубый, резкий, звучит искаженно через динамики боевого костюма
- В связи с некомпетентностью и нежеланием ваших новостей освещать действительное положение дел я беру эту ответственность на себя.

Где-то на фоне слышен искаженный неразборчивый голос. Снова лязгает затвор, шипит какая-то гидравлика

- Неизвестные агенты азиатов провели масштабную диверсию в секторе Лайфстрим, воспользовавшись одновременных выходом из строя шести подстанций электроснабжения, что позволило нелюдям пробиться к крупному медицинскому центру. В настоящее время боевые лазеры Адам Индастриз выжгли медцентр со всеми прилегающими зданиями на триста метров в глубь. Данные о происходящем замалчиваются, новости подвергаются жесткой цензуре.

Слышен скрежет и скрип сминаемого металла. Секунду спустя с высоким надрывным воем оживает какой-то электромотор, и тут же его перекрывает непрерывный грохот крупнокалиберной зенитки. Как только он смолкает, на фоне становятся слышны стоны и крики раненых с какими-то скребущими звуками

"Двадцать секунд до подхода!" - искаженный динамиками короткий крик на родном корейском языке смог понять только Ким, для остальных реплика осталась бессмысленной тарабарщиной

- Готовьтесь к худшему, граждане Нью-Вашингтона - Александр гулко усмехается - доставайте свои стволы, и поищите свои яйца, если они у вас еще остались.

Трансляция обрывается без какого-либо предупреждения.

      Суета.
      Все это ненужная суета.
      Эти были живы. Мы их убили. Зачем все остальное? Зачем не идти дальше, искать новых южан?
      Корр думал так, вырезая руны на груди у убитых ножом старика*. Почему он подчинялся приказам этого человека?
      Он не боялся бледного, да и лысого тоже.
      Он не жаждал богатств, которые бывают после походов.
      Ему безразличны были судьбы армий и поселений. Он хотел убивать, и мог делать это и один.
      Корр, как и большинство северян, не решал вот так вот, разложив все по полочкам. Он слушал свое сердце. И сердце его было пока тут, с этими людьми.
      Его закаменевшее сердце, выгоревшее углем, в котором ярко горела еще только одна искра. И сейчас он словно чувствовал порыв ветра, идущий от спутников, который не давал искре погаснуть. А что будет когда она погаснет? Он ляжет, раскинув руки, на землю, и умрет, подставив тело холоду, горло волкам, а глаза северному небу, которое будет вбирать через них его душу, ведь оно того же цвета, что и его глаза.
      Или грянет гром и явится жестокий бог, чтобы забрать его или раздавить, как червя?
      Или просто будет тьма и ничто?
      Корру было неинтересно. Он хотел быть здесь. Идти дальше и убивать дальше. Разожгут ли убийства искру в пламя? Неважно!
      И вот он делал не то, что хотел, чтобы потом продолжать делать то, что хочет.
      Он вырезал нехитрую руну старым ножом с треснувшей рукоятью из оленьего рога. Он ждал нового убийства.
      Пока лысый доедал труп, Корр вдыхал послевкусие схватки, заглядывая в глаза каждому мертвому.
      Жалкая замена убийству. Крохи. Но хоть что-то.

Глиняный кувшин, что был в руках у Чонки, со свистом пролетел вслед за рыцарем и разбился аккурат возле того места, где мгновение назад была его голова.

- НЕ СМЕЙ ПРИКАСАТЬСЯ КО МНЕ! - услышал Жан полный ярости рык Оскара у себя за спиной.

Дятла аж перекосило от злобы - его осклабленное в усмешке лицо, выражавшее вялый интерес и отстраненную насмешку, исказилось гримасой ярости и гнева. Его аж перекосило, и парень смотрел на Жана наклонив голову, словно дикий зверь, а губы сами собой разомкнулись в оскале.*

Сейчас он не видел ничего вокруг - ни разбитых черепков на полу, ни толком самого Жана. Лишь плечо горело, словно обожженное огнем - и Дятел поджимал его к шее.**

«Форд» остаётся позади, как и девушка, сидящая в салоне машины. Ей явно не хочется выходить на холод, но не это служило основной причиной: она боялась. Больше всего боялась, что сейчас возле фуры покажется ненавистная фигура…
Ты чувствуешь на себе её провожающий взгляд. Но и он не способен остановить тебя.
Огонь. Тебе нужен огонь.
Зажигалка в твоей руке – орудие…

Необыкновенно тихо. Не считая противного гудка легкового автомобиля. Ни из него, ни из фуры так и не показались водители. Возможно, последствия аварии оказались для них плачевными. Или где-то там, в одном из салонов…
Где бы он ни был, он должен исчезнуть. Огонь – орудие мести. Грозный союзник и враг.
Подходишь к перевёрнутой кабине фуры. Она кажется ещё больше, чем издалека, - настоящий зверь. И этот зверь, раненный, лежит на боку, не в силах подняться вновь…

Ты можешь заглянуть в кабину. Увидеть лицо с сапфировыми глазами. Увидеть в них искру страха. Но на это нет времени. Есть только цель, которую необходимо выполнить.
Чиркнул зажигалкой. Тонкая струйка огонька взвилась вверх. Такая яркая в темноте. Выделяющаяся в гамме белых и чёрных тонов. Именно эта искра должна решить чью-то судьбу…
Короткий полёт – и металлическая зажигалка оказывается на снегу. Короткий миг – и потемневший от масла снег вспыхивает полупрозрачным синеватым огнём. С жадностью, огонь перекидывается на пузо поверженного зверя, обгладывая его металлический скелет. А зверь продолжает безмолвно лежать…

Отходишь назад. Всё дальше и дальше.
Огонь пожирает машину. Всё больше и больше.
Эти декорации должны сгореть дотла. Превратиться в пепел, ради того, чтобы ты смог написать следующую страницу в жизни Ди.
Она должна жить. Убийца – умереть.
Если он там, в кабине, - его жизнь предрешена. Неспособный выбраться, он мог лишь наблюдать через стекло, как взвивается ввысь огненная геенна…

- Что здесь… что происходит?.. – слышишь чей-то слабый голос. В следующее мгновение на фоне горящей фуры появляется новое действующее лицо.
Мужчина среднего возраста, приблизительно твоей комплекции, брюнет. Одежда сухая, без налипшего на ткани снега. Но больше всего бросается в глаза его окровавленная рука, прижатая к носу.
- О боже… Надо вызывать скорую, там же могут быть люди!.. Офицер, сделайте что-нибудь… - мужчина дрожащей рукой тянется за телефоном, достаёт его из кармана. Капелька крови падает на дисплей.
И в этот момент произошло то, чего ты больше всего ждал.
Взрыв.
Оглушающий взрыв перекрывает собой все остальные звуки. Незнакомец, вместе с телефоном, падает на снег, подхватываемый взрывной волной…

Во тьме слышишь шорохи. Потом ты начинаешь различать потрескивания веток в огне, иногда резкие щелчки. Ты почти видишь маленький, взметнувшийся вверх, вихрь искорок.
Чувствуешь тепло. Запахи смешиваются во что-то причудливое. Пахнет хвоей, пахнет снегом и одновременно - туманом. Пахнет мясным бульоном, ты помнишь, как на праздник матери удавалось раздобыть мяса и какой вкус был у похлебки. А еще пахнет чем-то пряным, резким, таинственным. Это не плохой запах, он приятен, он кружит голову. Не понимаешь, откуда он, потому что в твоей жизни никогда не было этого запаха.
Открыв глаза, ты находишь себя сидящим в шалаше, сложенном из еловых лапищ. Он глухо закрыт с трех сторон, видно сверху даже навалено снега, а с третьей - костер. Три крупных полена, положены друг на друга, одно уже почти прогорело. Знаешь такой костер, дед Свен показывал тебе, как сложить его зимой в лесу, чтобы не замерзнуть. Огонь весело пожирал ветки и от него было тепло.
Ты укутан в одеяло. Оно старое, истершееся, но чистое и какое-то пестрое. Но не такое, как шила твоя бабушка, из разноцветных лоскутов ткани. Одеяла, подобные домашнему, были у всех, кого ты знаешь, их делали огромными, чтобы укрывать всю семью зимними ночами. Сшивали любой клочок ткани, который оставался от одежды, набивали паклей и когда был маленький, ты часто сидел на этом одеяле и отгадывал, откуда взялся тот или иной лоскут. Один - похож на праздничную скатерть. Другой - на материно платье. Третий - на твои собственные штаны. А четвертый был гладкий-гладкий, ярко-алый и ты представлял себе дальние страны, походы и такой же яркий плащ военного вождя.
Это же одеяло было из толстой шерсти. Квадраты со странными узорами сменяли друг друга. От этих узоров слегка кружилась голова, казалось, еще чуть-чуть и они развернутся перед тобой по-новому и расскажут сказки далеких стран, истории своей родины. Странный запах шел от одеяла, словно был вплетен в сложный узор вместе с нитками и краской, и чем-то еще.
Неподалеку сидел тот самый старик. Он сидел прямо, не сгорбившись, в отличие от других стариков, которых ты знал. Лишь слегка наклонился над котелком, в котором что-то булькало. Старик покосился на тебя:
- Ага, проснулся, значит? На-ка, попей, только одеяло не заляпай! - он слегка наклонил котелок над деревянной кружкой затем передал ее тебе. Внутри был крепкий коровий бульон. В него была намешана мука, ты это ясно видел, кусочки мяса и какие-то травы, из-за которых запах слегка менялся. Интересно, а какой он на вкус?
- Пей, а то ты легкий такой, даже мне, в мои-то годы... Как звать? Родители-то твои где? Чего в лесу оказался?
Старик снял котелок с огня и принялся потихоньку есть, черпая ложкой.
Туман стоял стеной, словно бы ограждая от всего мира шалаш, костер и тебя со стариком.

- Ну чего разлегся, урод? Вставай давай, или кишка тонка?
Лёжа ничком на залитом его потом полу маленького зала, Морлок ещё раз прокручивал события последних месяцев, чтобы понять, когда это он успел настолько потерять контроль над своей жизнью, что позволял какому-то сраному качку себя задирать, да ещё и должен был ему быть за это благодарен. Наверное, про релаксанты для Крэга нужно было специально пару раз повторить. Он хоть и накосячил, но не намеренно и из лучших побуждений. Хотя Морлок всё равно был зол - чтобы не держать зла на того, кто его фактически парализовал, надо было быть минимум святым, а святым мутант уж точно не был.
---
Впрочем, начинался день гораздо лучше. Место работы Морлоку пришлось выбирать новое, потому что в клинику к Парсонсам без охраны парализованный мутант бы точно не сунулся. И как-то так подвернулось - сначала его отвезли в Центр Эволюции, потом оттуда в один из сотрудничавших комплексов. Спортивный Центр "Эксельсиор Центурионс".
Сам Морлок дико не любил спорт. Он его совершенно не понимал. За каким чертом тратить на совершенствование тела годы и десятилетия, чтобы выжать из морально устаревшего механизма какие-то десятые и сотые доли процента, когда одна установка имплантации и одна инъекция стимулятора давали это всё и даже больше? Особенно добивал запрет на использование химии и кибернетики. Что вообще за фарс и понты? Да любой раннер мог быть быстрее, выше, сильнее, просто вставив себе пару железок! Но, раз есть клиент и он платит, почему бы и нет?
Его нынешний работодатель от спортсменов отличался разве что парой десятков лет возраста и парой десятков килограммов веса, сосредоточенного в основном на пузе. Высокий и с длинными ногами, с большим носом и толстоватыми губами, он был будто готов выйти на поле или дорожку хоть сейчас, если бы не хромота.
- Так ты, карапузик, и есть тот самый чудо-хирург? - приветливым тоном прогудел атлет.
- Прошу без фамильярностей, я предпочитаю называться мутантом, - сухо ответил Морлок.
- А чем ты лучше других, что заламываешь такие цены? - спросил незнакомец как-то даже с вызовом. Мутанта проняло.
- Мужик, ты серьезно? Ты мои руки вообще видел? - Тонкие, с пятью фалангами каждый пальцы явно произвели на мужика впечатление. Он офигело посмотрел секунд десять, кивнул и продолжил.
- Для тебя как раз есть работа. Один из наших спринтеров порвал себе в стопе связки. Нужно поправить.
- И для этого вам нужен чудо-хирург? - Морлок едва ли не взбесился от такого пренебрежения к его способностям, - Да в любой клинике вам такое за двадцать тонн зеленых исправят. Или за десять пересадят сраный кибер-сустав, который будет лучше по всем параметрам!
- Воу, воу, малыш, полегче, - примирительно загудел голос гиганта, - ты не дослушал. Сделать надо быстро и с минимальным количеством разрезов. У него через три недели чемпионат, надо, чтобы регенераторов в пробах допинга не было. Плачу двадцать пять тысяч, - гигант наклонился, приближая его лицо к лицу мутанта, - и ещё двадцать пять, если вошьешь ему туда кое-что, тебе передадут. И об этом, конечно, молчок.
Губы мутанта вытянулись в улыбке.
- Я попрошу поверх кое-что ещё.
- И?
- Мне потом нужна будет ваша консультация... как атлета, - Морлок, кажется, покраснел, вот уж не думал он, что до этого дойдет, - дадите?
- Малец, перед тобой Гарри Девять-Ноль! Если всё сделаешь в лучшем виде, то тебе ответит лучший! - хвастливо ответил атлет.
- Кто? - мутант явно был не впечатлен. Он даже не знал, что это за фиг.
- Гарри Мбанга. Действующий рекордсмен стометровки. Ни разу не был улучен в допингах, имплантациях и прочем таком, - почти обиженно перечислил Гарри Девять-Ноль свои заслуги.
- А, ну ладно, - Морлок пожал плечами, - Загрузите мне на деку снимки ноги пациента и будем приступать.
---
С новыми пальцами хирургия превращалась в полнейшую тривиальщину. Они могли телескопически вытягиваться, на них были приспособлены держатели для зажимов, шприцов и всего такого. Без нейрокорректора он бы не мог получить доступ к половине этих функций, а сейчас они выполнялись так же быстро и безукоризненно точно, как если бы они были всегда при нем. Такие даже среднего дурачка с улицы после пары недель тренировок превратят в сносного хирурга, а уж с начальным уровнем Морлока они позволяли работать как никогда точно и быстро. Волокна, бывшие в хирургическом контейнере рядом с пациентом, были вшиты без особых проблем. Судя по всему, они были биологическими и рентген-нейтральными. Не подкопаешься.
Вся операция заняла не более часа. После операции, когда пациенту, похожему на молодую версию Гарри Мбанга, был вколот регенератор и его работодатель пришел проверять работу, он слегка подвигал сустав пациента, осмотрел разрез и, кажется, остался до крайности доволен.
- Мастер. Настоящий, черт меня дери, мастер! Ты что-то у меня спросить хотел, карапуз? Пойдем ко мне в кабинет, поговорим.
- Очень блядь смешно, - скривился Морлок и покатил коляску вслед за атлетом.
---
В небольшом кабинете в окружении стендов с многочисленными кубками и медалями самых разных форм и размеров их разговор продолжился.
- Во-первый. Что я ему вшил? - почти без интереса спросил Морлок. Не его дело, но всё равно.
- Резилиновые волокна. Парень всем хорош, но вот толчковая нога слабовата, сустав подводит. Подводил, вернее, - Мбанга кивнул.
- Хитро. Они себя никак не выдадут, если только не оперировать сустав...
- А разрезать его будут только наши хирурги, - закончил за Морлока бывший рекордсмен, - но ты ведь что-то ещё спросить хотел.
- Да. Во-вторых, у меня тут проблема. Мне кое-что вшили в голову, с тех пор у меня упал тонус мышц. Так, что я передвигаться не могу. И вот... мне бы хотелось узнать, как быстро встать на ноги.
- Ай-яй-яй, - с деланным, кажется, сочувствием Мбанга слегка помотал головой, - точно тонус? Не спина?
- Тонус, - отрезал Морлок. Как будто этот качёк может разбираться. Гарри, кажется, уловил тон.
- Я тоже кое-что из анатомии знаю, мне положено, я тренер. Если ты правда уверен, что тонус, тут три варианта. Или боевые стимуляторы, они и паралитика на ноги подбросят...
- Исключено, - прервал Морлок.
- Хорошо. Второй вариант. Год реабилитации и регулярных занятий с малыми весами... - тем же назидательным тоном продолжил рекордсмен
- Слушай, дядя, ты издеваешься? У меня нет года. Я год, возможно, не проживу, - Морлок уже явно терял терпение.
- Окей. Вариант третий. Мотивация плюс стероиды плюс нагрузка. Медленнее, чем боевые стимуляторы, вреднее, чем физкультура. Сможешь бегать, ну, за неделю, если правда тонус. Или будешь совсем парализован.
- Попробуем, - Морлок чувствовал, что будет себя проклинать за этот выбор.
---
Да, он не ошибся. Лежа на полу зала, он проклинал и себя, и тренера, и Крэга, и вообще всё. Ну кроме Герберта, он классный. Пусть и пальцев новых боялся.
- Я тебя ненавижу, - через одышку проговорил Морлок, обращаясь к Мбанге.
- Что? Я тебя сверху не слышу!
Всё. Так продолжаться больше не может. найдя опору, Морлок напряг все оставшиеся в своем организме мышцы и медленно поднялся сначала на четыре кости, потом на колени. Стопы давали весьма зыбкую опору, но всё равно следующий этап был сделан. И он оказался с Гарри Девять-Ноль лицом к лицу. Тот улыбался, положив ему руку на плечо.
- Молодец, карапуз, я знал, что в тебе это... - радостная речь тренера была прервана, когда Морлок на очередном глубоком выдохе плюнул ему в лицо. Рука на плече легонько толкнула назад, и мутант с матерным выкриком повалился на спину.
- Молодец. А вот плеваться было не надо. Так, ладно, повторим, но теперь со спины. Ну, давай, или что, уже надорвался?
- Ссссуууука... - простонал Морлок, пытаясь найти у себя пресс, чтобы поднять туловище.

После успешного участия в контесте, Эрик получил новое приглашение. Явиться на собеседование в отдел кадров в центральный офис Ny-Enterprise, корпорации, в которой мечтали работать очень и очень многие декеры. Перспектива - контракт на постоянную работу, полный соцпакет, лечение, страховка... и даже решение проблем с ОАН. Ny-E была крупной корпорацией даже сама по себе, но ее генеральный директор так же имел кресло в совете директоров Адам Индастриз. Мегакорп АИ вполне мог забрать себе его личное дело, показав большой кукиш всем, у кого останутся претензии.

Для этого надо всего ничего...

Избавиться от зависимости к церебро.

Избавиться от возможности быть лучшим ради того, чтобы стать «как один из них». Зато с баблом и почти без проблем, только успевай вовремя выполнять офисные задания. Написать новый скрипт для сервера или там, гонять придурков, которые думают, что самый защищенный сервер корпорации – самый важные, а не «липучка на мух», которая сжигает таким горе-хакерам крылышки или ещё чего, другого. Мозги, например.

Ну а почему бы и нет? Что он потеряет, если сходит на собеседование? Может ему предложат хорошую работу, где он без особого риска будет получать по 30-50 тысяч в день? Скорее всего, «купить» молчание «безопасника» по контролю за оборотом наркотиков не будет проблемой. А значит… Эрик получит хорошее место с хорошим Церебро. Если ради этого нужно с утра воздержаться от приёма препарата… Да не вопрос вообще!

Была другая проблема. В центральный офис корпорации его не пустят, если он не будет выглядеть корпоратом. Черные брюки, белая самоочищающаяся рубаха, черные блестящие туфли (о, вот это реально прикольно), строгая прическа (вот уроды) и футляр под деку. Прикинул, тут по-минимуму тонны на три, а может и все четыре. Где взять? Да где и всегда.

- Диктатор, мне бабки нужны. 4 тонны. На костюм.

Вопросительный взгляд лидера выдержал стойко.

- Серьезно. Меня Ню-ены пригласили на собеседование, может у них там подработка нормальная найдется. Без костюма меня даже в фойе не пустят.

Молча принял деньги, пересчитал, кивнул, мол, нормально всё. Завтра не ждите, буду вне зоны приёма, все дела. Дела… Дел ещё было умотаться. Помыться, закупиться, примерить. Вроде, всё идет нормально. Осталось мелочь, пройти собеседование.

Встал рано утром. Впрочем, почти не спал, слишком уж серьезно гонял о том, как он снова вернется в стены корпорации, но теперь уже не «мелкой» АИДА, а в Ню-Е, директор которой вхож все знают куда. Кто знает, а вдруг однажды он займет его кресло?

Мысль об этом была на столько сильна, что Эрик решительно отказался от утренней дозы Церебро. Потерпеть сейчас, чтобы «купаться» потом в лучшем «кайфе» до конца долгой, очень долгой жизни. Оно того стоит.

Собрался, прихорошился, посмотрел на себя в зеркало. Норм, серьезный кент, все дела. Можно выходить. Собрался и вышел, глянув на оставляемый блок, в котором жил последнюю неделю. Если все пойдет хорошо, он сюда больше никогда не вернется. Никогда. Для этого осталось пройти собеседование, а прежде – всего лишь добраться до центрального офиса Ню-Е.

Добрался так же быстро и без происшествий. В свое отражение в зеркале глянул – ну чисто молодой, подающий надежды корпорат. Правда ему всего 14, но для корпораций это уже давно пустяки, эксплуатация детского труда? Конечно, а разве это проблема? Действительно, какая же это проблема, если этот ребенок получает бабла на руки больше, чем сын главы корпорации получает карманных денег? При том всё, что должен делать такой «молодой сотрудник» - работать в рабочее время. А потом – потом он предоставлен сам себе.

От размышлений отвлек охранник внутри Ню-Е, быстро идущий навстречу Эрику. Заждались? Не, с чего бы это вдру…

- Сэр, Вам сюда нельзя.

Вот так поворот. Эрик на миг растерялся. То ли начать орать на охранника, то ли что… Орать бесполезно, тут у входа минимум три турели, которые могут трактовать его агрессивность как угрозу собственности Ню-Е – не вариант, вообще. Упрашивать? Ещё хуже.

- Пожалуйста, выйдите из здания, молодой человек.

- Сэр, - Эрик сделал серьёзное лицо. – Возможно, произошло недоразумение. Моё имя – Эрик Хаупман. Меня пригласили на собеседование в отдел кадров с тем, чтобы…

Лицо охранника приблизилось как-то слишком близко. Лицо его уже не выражало доброжелательности или озабоченности ситуацией. Только злобу. Блюститель тишины холла тихо, но отчетливо зашептал.

- Слушай, пацан. Нужен толчок, вали в подпоротню или наваливай себе в штаны. Если не выйдешь отсюда, пока я не досчитаю до пяти, я тебе руку сломаю и скажу, что так и было, понял? Начинаем. Раз.

Хреновая ситуация. Точно не такого ожидал Эрик.

- Два. Эй, дебил, ты меня слышишь вообще?

Дебил? Эрик готов был поспорить, что АйКю этого жердяя едва ли равен длине его члена в миллиметрах.

- Три. Парень, ты начинаешь меня напрягать.

Ну хватит.

- Послушайте, сэр. Если вы на столько тупы, что не услышали или просто не в курсе новостей, то меня зовут Эрик Хаупман, в сети – ТИТАН…

- Четыре, дебил титановый.

Последний аргумент. Эрик достал край своей новой деки.

- Это – подарок мне лично от технического директора. Если вы на столько тупы, что не способны прочитать, сейчас я снизойду и прочитаю, что же здесь написано золотом.

- Ну всё пацан, пять! Где ты украл собственность корпорации?!

- Что здесь происходит, Сэмуэл! – в раскалившуюся беседу ворвался третий участник, ещё один охранник, только этот явно рангом повыше, раз «Сэмуэл» вытянулся по струнке.

- Сэр, - выпучив глаза, герой-охранник уставился куда-то в точку впереди, замерев, как кролик перед удавом. – Этот подросток пытался проникнуть на территорию корпорации, при себе у него украденная дека.

- Он врет! Я пришел на собеседование! – Эрик едва удержался от того, чтобы не пнуть жердяя по коленке. – Я выиграл эту деку на соревнованиях и сегодня пришел на собеседование в ваш чертов отдел кадров, чтобы попасть в вашу сраную корпорацию!

В глазах Сэмуэла сначала появилось выражение ужаса, которое, впрочем, быстро сменилось на самодовольное и злое выражение. Однако, он промолчал, продолжая «сверлить» взглядом только ему видимого собеседника.

- Я бы посоветовал вам так не выражаться в стенах Ню-Энтерпрайс, молодой человек. – Подошедший солидный мужчина лет 45 говорил четко, строго, по-деловому. - Впрочем, если вы действительно были приглашены на собеседование, то… Да, прямо сейчас мисс Коваль ожидает вас. Третий уровень, 4й блок, кабинет 34-04. Сэмуэль выдаст вам пропуск. И не надо меня благодарить, тем более, я обязан сообщить о вашем ненадлежайшем поведении мисс Коваль, что, безусловно, отразится на итогах Вашего собеседования.

Сразу после последних слов, «мистер решатель конфликтов» развернулся и отправился в другую часть холла. Черт, суровый мужик, такого бы им банду, решать суровые вопросы… В АИДА был такой же, шеф СБ. Наверно, это тот же шеф или его зам, только этот явно покруче будет, раз охранник холла при его появлении сразу в штаны наложил.

- Сэр, - голос охранника внезапно утратил любые признаки агрессии. – Прошу, пройдем со мной, я оформлю Вам пропуск на третий уровень. Прошу, проба кожного покрова… Отпечатки. Да, мистер Эрик Хаупман, Ваш пропуск готов. Проход по отпечатку вашего большого пальца, вы получаете допуск на третий уровень Ню-Энтерпрайс Сити-холл на 2 часа, 30 минут. Приятного дня, сэр!

Разительные перемены. Эрик уже почти готов был его простить, но передумал. Этот мудила должен серьезно заплатить за то, что пытался остановить ТИТАНа…

Короткая поездка на лифте, собеседование с тощей теткой, читающей задания с экрана. В основном – скука, хотя было несколько странных моментов и непонятных терминов. Да, корпоративный уровень Эрик чуть подрастерял, а на вопрос «подлежит ли обязательной регистрация устанавливаемых сотрудниками программ» даже на несколько секунд задумался, хотя точно знал ответ. Но ответ на столько глупый, на сколько тупым был вопрос.

- Спасибо, мистер Хаупман. От имени компании Ню-Энтерпрайс благодарю Вас за уделенное время. Мы проанализируем данные Вами ответы, после чего свяжемся с Вами.

- Чё? То есть вы типа, меня кинули? Чё вы мне мозги парите, если бы всё вас устраивает, вы бы сразу мне работу дали и свой долбанный контракт уже сували бы. Я чё, недостаточно хорош для вас?

- Мистер Хаупман! Попрошу Вас успокоится. Вы дали много исчерпывающей информации, и мы не можем принять Вас только на основании моего заключения.

- Да пошла ты со своим заключением, я знаю эту программу, она сразу выдает уровень соответствия кандидата на основании введенных тобой же данных, я налаживал эту софтину в АИДА! Чё ты мне мозги паришь!

- Эрик! Ещё раз прошу Вас, покиньте здание корпорации. В соответствии с требованиями внутренней безопасности, я вынуждена обнулить Ваш пропуск. Вы должны покинуть это здание в течение 3 минут, в противном случае, Вы будете обвинены в незаконном вторжении.

- Ах ты су… Да пошла ты! – Красноречивый универсальный жест показал мисс Коваль, в каком направлении ей предлагается идти.

Как Эрик вышел из здания Ню-Е он даже не запомнил, его буквально трясло от произошедшего. Он, весь такой красивый, при чистой белой рубашке, в новых туфлях и тут его сначала почти пинками прогоняют из холла, а затем какая-то клуша, не понимающая, чем байт отличается от бита делает заключение, что он, видите ли, не подходит. И как «вишенка на торте» - вали бегом отсюда, а то позову толстых парней, которые тобой вытрут асфальт… Ублюдки… Они заплатят… Долго, чертовски дорого заплатят.

Собрался с мыслями уже в кафешке, с соседнем здании. Робо-официант равнодушно спрашивает заказ, а его до сих пор трясет. Впрочем, монотонный голос робота привел в чувство. Теперь звонок, один звонок.

- Слышай, дружище. Нужна помощь. Ну то, чем ты мне всегда помогал. Ну и ещё посиди рядом в машине, мне тут надо кое-что сделать, а потом, глядишь, быстро прокатимся. Через сколько будешь? 10-15 минут? Красава, братан! Жду!

Пока ждал, позавтракал, настроение чуть улучшилось. Потом прибыл тот, кого он ждал. И привез то, чего он так жаждал. Церебро… Ну… Понеслась!

Итак… Соседнее здание, у дроидов прошивка от Ню-Е. Наверняка есть «окно» отсюда в головной офис. Так… Точно, есть такое. Дальше – дело техники. Что? Сервый сервер? Дети… Второй? Да хоть десять! Он сотрет их в порошок! Как, всего два?! Божечки мои, всего два сраных серых сервера охраняют секреты корпорации, директор которой пуп этого города? Да он бы от позора удавился, если бы выяснил это, работая в этой корпорации. А пока они получат то, чего заслуживают!

Так, нужно что-то серьезное… Накопать что-то на этих зазнавшихся жирных ублюдков, такое, чтобы они до конца жизни жалели, что так с ним обошлись… Так, что тут? Базы видео… Как-то сжать надо, чтобы всё это добро упереть… Хотя… Можно же запустить скрипт, который сам эти маленькие кусочки разошлет туда, куда ТИТАНу надо, а ему потом эти маленькие кусочки можно будет собрать и объединить в один большой, жирный и очень важный кусок… Да! Это не проблема, это лишь вопрос времени… Минуты.

Готово! Работает! Ну держитесь, ублюдки! Так, что у нас ещё… Доступ к прямой трансляции… Что может быть хуже, чем быть «опущенными» тем, кого они только что выгнали, как «профнепригодного»… Вот это будет реальный «попадос»… Оно стоит того, чтобы рискнуть. Хотя… Это стоит оставить на потом. Он же должен получить некую более существенную компенсацию за то, что во-первых, приобрел новый костюм, сделал прическу и что… А, ещё квартплату надо будет внести. Так что, Ню-Е придется раскошелится!

Тут уже пришлось немного повозиться с тем, чтобы пробить «зарплатный» сервер. Впрочем, ничего невозможного… И вот данные счетов уже «капают» ему на почту, а логи, сигнализировавшие о его присутствии загадочным образом «подчищаются». Чистая работа.

Готово! Ну вот и компенсация за воздержание от утреннего Церебро. Ну что ж… А теперь оставим «привет» от ТИТАНа!

Дальше был настоящий бой. Реальная битва. Со стороны корпоратов вскоре присоединился хакер – это Эрик понял сразу. Несколько раз этот парень чуть не увел управление сервером у ТИТАНа, Эрику удалось удержать контроль едва ли не чудом. Но удалось. И вот во всем районе вместо заставки «Ny-E» появилось «Т1Т4N».

То, что нужно… Что нужно. Намертво завесил сервер трансляции (теперь придется вырубать его вручную) и быстро, стараясь не привлекать внимание, добрался до машины. Впереди короткая поездка, но Эрик был доволен. Он отомстил, отомстил по-взрослому. Теперь эти лохи будут знать, что не стоит себя вести по хамски с Титаном…

Морлок с восхищением обшаривал сонаром их приз, пригнанный из самой глубокой жопы Пустоши. Имплантации. МосТеховские, которые, несмотря на некоторые свои приколы, были лучше, чем то, что было доступно на широких рынках от АИ. Особенно выделялся один. На котором было написано "NCKYCCTBEHHbIE " что-то, что сонар не мог разобрать. Морлок хихикнул, его забавляла кириллица. МосТех мало того, что ворует у АИ технологии и издевается по самое не могу над ними, с языком в незапамятные времена произошла, похоже, такая же история. Благо, ниже дублировалось "Artificial Fingers "Stradivarius", gen. 4". Конкретно эту модель Морлок видел и знал, что она стоит своих денег. У него был даже один очень хреновый знакомый, у которого подобная штука была.
Звали его Фабио, но он предпочитал называться Фабиус. Страшный упырюга. Просто ужасный, даже среди раннеров. Единственной целью этого поганого существа, не поворачивался язык называть его человеком, была боль. Неважно, причинять или чувствовать. При этом у него были какие-то свои приколы с нервной системой, то ли выжгло наркотой, то ли обилием аугментаций. Говорил он всегда монотонным голосом, при этом каким-то мальчишеским, что ли. Лицо его представляло сплошную мешанину из шрамов, большую часть из которых, как сам Фабиус уверял, он нанес себе сам. Не посчастливилось мутанту пару раз с ним "бегать", этот гребаный извращенец видимо поставил себе цель доказать мелкому уродцу, что он лучше просто во всём - и как хирург, и как водитель, и как боевик. И пальцы, длинные, непропорциональные, как ноги паука, с парой лишних суставов, образ только дополняли. Морлок очень надеялся, что этому Фабиусу отрезали все конечности и продали в сексуальное рабство на пустоши, хотя что-то и подсказывало, что возможно этот извращенец и сам был бы не прочь.
Впрочем, сам имплантат от того, кто носил такой же, не портился. Даже наоборот - этот придурок наверняка не был и вполовину таким же хорошим технарем, как Морлок, но превосходил его тогда, что же сможет сделать с такими пальчиками Морлок? Ух, как захватывают перспективы!
---
По приезде в ЛайфЗону Морлок оценил помещение, найденное для них. Домик был чертовски уютным, даже несмотря на то, что всё здесь было насквозь фальшивым - фальшивые окна, фальшивые ковры на полу, фальшивый камень и фальшивое дерево. Чем выше они поднимались, тем меньше рядом с ними становилось настоящего. Впрочем, убежище его занимало меньше всего. Намного больше интересовала комплектность имплантации. Из-за того, что сами имплантации МосТеха были намного менее приспособляемы, к ним шла прорва всяких нейрокорректоров и прочей лабуды, которая калибровалась на владельца. Поэтому они прекрасно работали на первом владельце, но потом их было очень, очень ёбко переставлять на следующих. Не вычистил регистр одного из пятнадцати киберсуставов, например, и он выбьет тебе кость при попытке резко дернуться. Такое Морлок видел. Такое Морлок даже исправлял.
Но эти пальчики... Судя по наглухо запаянному контейнеру, они никому и никогда не ставился. Это был джекпот из джекпотов! Кажется, Морлок становился просто одержим ими, до того, что ему стало казаться, что на его нынешних пальцах катастрофически мало суставов. Потому он и подошел к Диктатору с просьбой.
- Диктатор, отдай мне пальцы. Я что угодно сделаю, я родного отца выпотрошу, ты только отдай мне их!
Всё, что мутант помнил об отце, это то, что он был нищим и настоял на том, чтобы Морлока отдали в детдом. Он бы и без всяких просьб убил бы это чмо, если бы встретил его.
---
Ставить такое произведение искусства - само по себе таинство. Чего бы Морлок не отдал для того, чтобы сделать это самому, своими руками. Увы, невозможно. Поэтому Морлок будет под почти полным наркозом, оставляющим активным только мозг, но глушащим всю поперечно-полосатую мускулатуру и блокирующую ответ с нервов тела, и проводить операцию с помощью тродов и робо-хирурга. Дозу церебро и час тренировки спустя Морлок уже управлял манипуляторами так же свободно, как своими пальцами. Правда, последнюю часть операции всё равно придется проводить по программе - для подключения нейрокорректора в мозг. Без него чуда не выйдет, и пальцы будут работать откровенно хреново. Правда, была ещё одна заковыка, к моменту, когда корректор будет калиброваться, мышечный тонус должен быть уже нормальным или близок к тому. Поэтому дозы наркоза приходилось выверять очень точно - чуть меньше, проснешься разрезанным, чуть больше, и нейрокорректор откалибруется черт знает как. Впрочем, Морлок был в себе уверен. И вот Морлок уже лежал на столе спиной кверху, подключенный к аппаратам и к робо-хирургу, а рядом стоял Крэг. Крэг должен был следить за аппаратами и давать медикаменты, чтобы Морлок не проснулся, но и не отрубился окончательно раньше, чем потребуется. Снова вся его реальность сжалась до тела пациента - на сей раз его самого.
Первая часть операции прошла нормально. Титановые кости и суставы на самых тонких сервомоторах, которые только мог сделать МосТех, встали на свои новые места. теперь самое сложное - установка в череп контроллеров. Морлок дал с помощью манипулятора сигнал и стал ждать. Он не почувствовал укола через катетер, лишь то, что сознание будто куда-то уплывает. Последнее, что он ощутил перед тем, как отрубиться окончательно, было легкое прикосновение к левой части затылка. Кажется, автохирург размечает разрез по его выверенной до десятых миллиметра программе. Всё должно было пройти хорошо, ведь он сделал всё, от него зависящее - мелькнуло в голове у Морлока перед тем, как он потерял всякую способность думать.
---
Пробуждение было крайне неприятным, и не только из-за отходняка от общего наркоза. Первым ощущением Морлока было то, что он задыхается. Он буквально не мог вдохнуть под весом собственного тела! Что... Что за...
- Крэг! - просипел Морлок, - Задыхаюсь!
Крэг его понял и перевернул на бок. Разрезы отозвались острой болью, от которой мутант застонал. Нет, это было чертовски не похоже на слабость из-за наркоза. Кажется, релаксанты не отпустили... Как? По его дозировкам, релаксанты должны были отпустить к моменту, когда нейрокорректор должен был калиброваться. Нейрокорректор... Так... А если его не отпустило к тому времени? Корректор, который должен был обеспечивать взаимодействие тонкой моторики пальцев и, например, предплечий и плеч, считает как фоновый тонус то, что было под релаксантами. И будет давить весь тонус до этого уровня. Да, система странная. но она позволяла непревзойденную точность работы. В этом весь МосТех - добиваться неплохого результата контринтуитивными и маразматическими действиями. И вот мы приходим к тому, с чего начали. Калибровка прошла криво. Из всего организма нормально работать будет разве что имплантация.
Но... Это невозможно! Это невозможно, он не мог накосячить с дозировками!
Если только...
- Крэээг, - слабо, насколько позволяло состояние, спросил Морлок, - А ты мне что колол, чтобы меня вырубило?
- Чего надо, было, то и колол, - в своей обычно манере огрызнулся врач, - Полтора куба анестетика и два с половиной релаксанта.
- Два с половиной? - Морлок бы заорал, если бы мог, - Я же сказал, не больше куба!
- С куба ты бы посреди операции проснулся. Куб это мало. Я это знаю, в отличие от тебя.
- Да едрить твою, тебе было сказано, оно калиброваться будет! Оно сейчас мне тонус на уровне действия релаксанта выставило! Меня из-за тебя, блядь, парализовало!
- А лучше, чтобы ты разрезанный задергался? - уточнил Крэг.
- Ты не понимаешь, что ли, оно этого требовало! Я тебе говорю, я всё просчитал! Самодеятель, мать твою, чтоб я тебе ещё раз... Да я лучше дикарю из Пустошей себя шить позволю, чем тебе!
Всё это Морлок говорил слабым голосом, хотя хотелось вопить и махать руками. Мозгом он понимал, что не в том состоянии, и что при почти что параличе бесить того, кто рядом - верный путь быть задушенным подушкой и списанным на врачебную ошибку. Его собственную причем врачебную ошибку, мол, сам накосячил, сам сдох. Но ничего с собой поделать Морлок не мог.
- Ладно. Просто... Прикати какую-нибудь коляску и посади меня туда. Дальше сам разберусь, что делать.

Пока Титан налаживал диагностику для Морлока, половина отряда покинула ховеркрафт. До эпицентра шторма было еще далеко, маленькие искрящиеся змейки пока что еще только начали облизывать экзоскелеты идущих раннеров. ЫмЫм повернулся куда-то чуть в сторону, продираясь через густые заросли кустарника. Несмотря на то, что сенсоры экзоскелета молчали, шаман двигался уверенно - видимо его действительно вели духи. Поход начался хорошо, пострадавших пока что не было. Но и до чаши Аресибо было еще далеко, основная опасность ждала ТотБанду в конце пути.

Мертвые кусты были похожи на яркие неоновые вывески - холодное бледно-синее свечение струилось по их поверхности. Молнии одна за другой прорезали темное небо, наполняя воздух над островом постоянным треском и грохотом. Если бы не смертельная опасность, можно было бы стоять и любоваться разгулявшейся стихией.

Маленький уродец, пользуясь предоставленной Титаном панелью диагностики, рискнул чуть высунуться из технического люка на левом боку ховеркрафта, укрываясь от шторма за мотогондолой. Уже зная, где выгорели силовые цепи, он без лишних проволочек перепаял толстые шины. Электромотор легонько крутнул лопасти турбины на тестовом прогоне, и остановился, незачем без нужды насиловать обмотки ротора в этой заднице. Осталось вернуть в строй еще два.

Отошедшие от берега поисковики остановились, пытаясь понять, куда дальше. Шаман и миниатюрная француженка чувствовали, что верное направление где-то рядом, но... пока что они топтались на месте. Тем временем, искристые маленькие змейки на экзоскелетах начали собираться в куда более серьезные светящиеся электрические дуги, забираясь под броню. Трое почувствовали сильную боль и мышечные судороги, но кореец, имевший больше всех опыта страданий и сражений "через не могу", смог преодолеть слабость тела. Смит и Люциус - не смогли, и едва не падали, с трудом удерживаясь на ногах.

В это же время Пако заметил угрожающий третьей мотогондоле (и Морлоку, сидящему за ней) крупный булыжник, подхваченный ураганом. Угрозу ликвидировал Джек, сбив камень длинной очередью из пулемета.

...

Чуть прищурившись, с едва уловимым оттенком осуждения во взгляде Руби наблюдала за Томом, управляющимся со своим велосипедом и деловито отказывающимся от предложенной помощи, держась так, будто ничего и не произошло, и только когда МакНевилл развел руки в стороны, она, инстинктивно поняв, что за этим последует, отвела глаза и на миг замерла в напряженном предчувствии. Руби представляла, насколько болезненно это может быть — и в тот момент, когда раздался звучный хлопок, что-то внутри нее съежилось от этой боли.

Может быть, Томми таким образом просто приводил себя в чувство. Может быть, короткая опаляющая вспышка помогала ему заглушить чувство неловкости и обиды, вызванное этим глупым недоразумением. А может, что за этим крылось что-то еще.
Руби не знала и не считала нужным так уж заострять на этом внимание, все получилось как-то само собой, однако она могла понять МакНевилла — ведь иногда и сама поступала так. Наверное, время от времени все поступали. Били себя по щекам, закусывали губы или кожу на пальцах до крови, в отчаянии колотили кулаками в стену, причиняя себе подобную боль, иногда настолько сильную, что она была способна смести все другие ощущения подобно яростной волне, выбивающей дух из груди, а из глаз — слезы, и все только затем, чтобы пережить, перебороть ее — и когда она отхлынет, немного реабилитироваться в своих глазах.

Но не в чужих — с этим, разумеется, должна была помочь сигарета. Сигарета — это такой простой и надежный инструмент, помогающий мгновенно сменить тему, заставляющий окруживших тебя сверстников, скептически посматривающих на твои оцарапанные ладони, на твой старый велосипед или застиранные джинсы и задающих неудобные вопросы, растерянно вспоминать, не завалялась ли где-нибудь у них пачка "Американ спирит" и зажигалка. И вот спустя полминуты ты уже затягиваешься и, запрокинув голову, выдыхаешь струю сизого дыма прямо в небо и кончиком языка неосознанно касаешься зубов, где осел и не истончился еще привкус жженого табака — хорошего табака, откуда-нибудь из Кентукки, — и забываешь, что только сейчас неловко поднимался с земли, и знаешь, что все остальные тоже забыли об этом и о том, что твои руки горят от забившегося в кожу песка, просто потому что сигарета, зажатая в твоих ободранных и грязных пальцах, выглядит нереально круто.

Руби улыбнулась своим мыслям, таким забавным, глупым и правдивым одновременно.
— Может, дома есть. — Подала она голос и кивнула брату. — Могу поспорить, что если посмотрю в зимней куртке Джонни, то найду курево в два счета. Но сначала лучше сделаю всем кофе. Давайте дуйте на кухню, а я пока пошарю в ящике для лекарств.
Руби развернулась и пошлепала к дому, добавив, не оборачиваясь:
— Велик оставь у ограды, Том. Здесь его никто не тронет.

Мистер Робертсон вздрогнул при звуках голоса Джилл, но, тем не менее, внимательно ее выслушал. Какое-то время он молчал, раздумывая на ответом.

- Видите ли, мисс Уайнер, - наконец, произнес он. - Жизнь вокруг нас полна удивительных событий. Рационалисты убеждают нас, что познание зиждется на фактах и опыте, на наблюдениях и исследованиях, но наука не все может объяснить - по крайне мере, пока что. И тогда людям на помощь приходит вера. Не обязательно религия. Некоторые предпочитают жить в материальном мире, стойко снося трудности и неудачи, закаляя волю и характер. Иные преодолевают преграды, укрепляя свою веру. Забавно то, что именно наукой была доказана эффективность веры - вы слышали про эффект плацебо? Это когда люди исцеляются от самых страшных болезней, не зная, что вместо лекарства им дают конфеты или физраствор. Таких случаев слишком много, мисс Уайнер, чтобы можно было зкрывать на них глаза - но, в конечном счете, вы сами выбираете свой путь. Но одно я вам скажу совершенно точно - даже если вы не верите в легенды, это совсем не значит, что вам нечего из них почерпнуть...

Учитель замолк, и стало совершенно ясно, что разговор был окончен.

Наниматели нравились ЫмЫму всё больше. Мало того, что установили в него Большой Железный Дух Войны, так еще и дали Большую Железную Шкуру Шамана. Дух Войны со Шкурой Шамана был не в ладах, но зато Шкура вместе с Умным Железным Духом помогала ЫмЫму в его шаманской деятельности, могла смотреть сквозь стены, делала ЫмЫма сильным, а также могла двенадцать раз залепить глаза врагам Бесовским Пердежом.

Пока из всех способностей Шкуры понадобилась только сила и Сквозьстенагляделка. Но ЫмЫм не тосковал от простоя своих основных навыков - если ранир не нужен шаман, значит это хороший ранир.

Так что шаман, радуясь, что попал в компанию хороших раниров, стоял, держал Железку Войны и смотрел Сквозьстенгляделкой.

Руби прихорашивалась. Она уже вышла из душа, успела накрасить ногти на руках и ногах в розовый цвет, сделала из старых джинсов себе новые домашние шорты и в стопках белья наконец нашла ту самую звездно-полосатую футболку, а сейчас разложила гладильную доску и уверенно водила утюгом по любимой белой рубашке в лиловую полоску.
Когда-то эта рубашка принадлежала Джонни и ужасно ему не нравилась, хотя на взгляд самой Руби брат смотрелся бы в ней просто потрясающе. Он купил ее, кажется, в "Молл оф Америка", когда гонял с друзьями из колледжа в Миннеаполис, а одевал по собственным словам всего раз — в примерочной. Он отправил ее домой — Марку, но Руби решила, что такая классная рубашка слишком хороша для этого балбеса и прихапала ее себе. Странно, но эта вещь, простой предмет гардероба, ассоциировалась для Руби с очень многими другими штуками: с образом брата, с запахом его любимых "Бэнсон энд Хэджес", которого на этой рубашке никак не могло остаться, с Вирджинией и ее колледжем, да хоть с тем же торговым центром, о котором Джонни столько трепался и который якобы за год обслуживал одних туристов в несколько раз больше, чем все население Миннесоты, и вмещал где-то внутри своих стен кучу кинотеатров, поле для гольфа и даже часовню для бракосочетаний — иными словами, два-три мелких городка вроде их Рэдстона. Действительно, странный и глупый ассоциативный ряд, но в то же время делавший сшитые меж собой куски ткани такими особенными.

Руби возюкала утюгом и думала о том, что люди порой очень сильно могут привязываться к чему-то. В подтверждение ее слов, вместе с фирменными гитарными запилами Хэда и Филди, из проигрывателя доносился голос Джонатана Дэвиса, певшего о том же самом — и Руби, потихоньку пританцовывая, подпевала ему:

"Эй! Ты говоришь, что она — все, чего ты желаешь.
Лжец!
Эй! Ты думаешь, что сможешь залить этот огонь?
Лжец!"*

Неожиданно на самой высокой ноте к песне добавились грохот и трезвон велосипедного звонка, а возмущенный голос ее братца, доносившийся с улицы, сумел заглушить даже ревевшего Дэвиса. Руби отставила утюг, подлетела к окну и выглянула наружу, высунувшись едва ли не на половину. Она заметила парня, поднимавшего с земли свой велосипед, и стоявшего рядом набычившегося Марка, ко всему прочему сжимавшего в руке приличного размера гаечный ключ.
— Марк! Эй! — Руби замахала руками, привлекая к себе внимание. — Ты что, огрел его? Какого черта вы тут творите?
Она внимательно присмотрелась к "пострадавшему" и с удивлением узнала в нем МакНевилла. Это было уже интересно! На секундочку Руби подумала, что Том и ее братец могли пересечься не в то время не в том месте и что-то не поделить, поэтому МакНевилл приехал выяснять отношения — но с ходу получил ключом. Зная Марка и немного зная Томми, она сочла такой вариант развития событий довольно правдивым. Но это же значило, что лучше было вмешаться.
— Не трогай его! — Непонятно, кому из них двоих крикнула Руби и скрылась. — Я спускаюсь!

— Что за фигня? — Бормотала она, уже поменяв футболку на недоглаженную рубашку и застегивая ту на ходу.
Руби пронеслась по лестнице, в прихожей сунула ноги в первые попавшиеся сланцы — ими оказались мамины любимые "Американ Игл" — и выскочила во двор. А во дворе компания уже успела прибавиться, и вместе с Руби к ребятам подходил главный молчун школы Пайнкон. Как его? Дэн? Дин? Короче, парень с сорок первым штатом в фамилии.
— Йо! Что за сходка у вас тут? — Без лишних приветствий и расшаркиваний начала Руби.

*Liar - ссылка

На волне Анархов

Ииии... С вами снова... Голос Анархии!! Великолепный, сочный, глубокий баритон вашего любимого Джея Ди-Ди! Поздравьте меня, девочки и мальчики, у нас сегодня юбилей! Йееееееха! Ровно год прошел с тех пор, как я спиздил у какого-то гондона старую радиостанцию, и начал нести в прямом эфире всякую хуйню! Но ведь вам это нравится?? Иии... в честь юбилея Голоса Анархии, у нас сегодня новый тотализатор! Тот, кто точнее всего скажет, сколько секунд пройдет с момента сигнала на старт, до первого выстрела крупняка Патруля по моей тачке, получит сууууууперприз - возможность вылизать мои яйца! Шутка! Главный приз сегодняшнего тотализатора - это новенькая, чистенькая, блестящая смазкой и еще никем не лапанная... грахахаха! ДВУХСОТМИЛЛИМЕТРОВАЯ БЕЗОТКАТКА 2174 ГОДА ВЫПУСКА!!! ДАА!
Ну а сейчас, пришла пора подергать за хвост армию!! Детка, вытри сопли с губ и позвони в 911. Алло! Здраствуйте, это горячая линия службы спасения? Да, да, мне срочно нужна ваша помощь! Спасите меня, у меня острый спермотоксикоз, срочно пришлите штук шесть девочек в форме, и помоложе! Гагага! Придурки! Вы что там, дрыхнете на дежурстве? Это я, Джей Ди-Ди, мудаки, неспособные меня запеленговать! Слушайте Голос Анархии, и через две минуты вы узнаете, где я тусуюсь!

Все обо всем, поехали! Вы все в курсе, как просралась доблестная СекьюФорс, не удержавшая в своих скользких ручках ядррреную кочерыжку! Вот ебануло так ебануло! Но это уже старье, а свежачок ни разу не хуже! Одна секретутка мне по большому секрету сдала своего шефа, рассказав что в Технопарке натягивают по гланды всех яйцеголовых - сопливые мудаки опять чо-то напутали! Они сделали нового кибера, который строит рельсы из мусора. Сам копает мусор, сам плавит рельсу, сам ставит ее на место и сам полирует! При этом не просит баб и не пьянствует на рабочем месте! Круто? Наверное круто! Но когда эти долбоебы ушли спать, гордясь своими черепушками размером со страусиное яйцо, кибер перевыполнил план в девять раз! Когда у него кончился мусор на помойке, он поехал через дорогу на парковку! Похуй, что он переплавил на рельсы восемьдесят два ховеркрафта и семнадцать аэробайков - после этого кибер ударным трудом дорезал опорные колонны и вся эта восьмидесятиэтажная хуета ебнулась на соседнее здание! Зато мусора там теперь - жопой жуй! Грахахахаа!
И хотя вы прямо кончаете от моего великолепного, глубокого, сочного баритона, настало время тотализатора! Минута до стартового сигнала, примем всех, кто сможет до нас дозвониться!
- Сорок пять секунд, зови меня Джонни Четким!
- Джонни, я сейчас заплачу! Почему ты в меня не веришь?.. следующий!
- Две двадцать! Ким Сунь Вынь
- Ха! Принято!
- Три пятьдесят две, Джей, я хочу от тебя ребенка!
- Позвони мне после эфира, крошка!
- Минута семнадцать!
- А чо так мало?
- Минута и четыре!
- Да вы охуели? Следующий!
- Две и восемь!
- Кто еще?
- Три ми...
- И у нас обрыв на линии. Какая жалость, таймер отключил последнего слушателя, ему не хватили нескольких секунд. Сочувствую, бро, но у тебя еще все впереди! А у нас - время Стартового сигнала! Членоголовые, вы меня слышите? Я настолько охренел, что заехал ПРЯМО В ВАШ СРАНЫЙ ПАТРУЛЬ И СТОЮ НАПРОТИВ ВАШЕЙ КАЗАРМЫ!!! Догоните меня... только сначала научитесь летать ГРАХАХАХАА!! Полковник Стерншоу, я кажется срезал турбиной кусок какой-то колымаги... это была ваша машина? Не плачьте, теперь у вас кабриолет!

*секунд десять динамики только трещат и хрипят*

- Прошу прощения, девочки, кажется я поставил слишком мощный форсаж на свою птичку! Посмотрите в правое окно, там догорает четыре военных джипа! Посмотрите в левое окно, там вы видите беременного голубя, пытающегося нас догнать! Нет? Это не голубь? Простите, кажется это пытается лететь ржавое корыто Патру...

*резкий треск и грохот

- Святая Мать Тереза, безрукие мудаки кажется научились стрелять жопой! Но... им осталось научится еще и попадать при этом!! Грахаха, тридцать семь секунд со старта и до первого выстрела! Безоткатка уходит Джонни Четкому! А у меня последние тридцать секунд эфира, пока здесь не стало слишком жарко! Все помнят Черепоголовых? Черепа настолько охуенно круты, что все еще не сдохли, они совсем недавно просто в говно избили крутых корпоратов, взяв штурмом какой-то завод в Технопарке! Из того, что ближе к своей шкуре - Фармацевтов поперли из трех секторов Гетто, торчки сдают позиции по всем фронтам, но кажется не собираются сдаваться! Цены на их особую дурь взлетели вдвое из-за дефицита поставок! Азиаты готовы целовать нас в жопу с языком, утерлись и отправляют новых послов! Следующий тотализатор будет на то, сколько им жить осталось! И на этом все, с вами был великолепный, сочный, глубокий баритон Джея Ди-Ди! Пожелайте мне удачи, а если вы в Патруле - просто выйдите на улицу и любуйтесь фейерверком в небе, слушая звон моих яиц!

      Они долго шли сквозь лес — подросток в неряшливых голубых джинсах с разноцветной футболкой и долговязый мужчина в чёрном пальто совершенно не по сезону. К лёгкой поступи мальчика прибавился тяжеловесный шаг высоких сапог.

      Сквозь пространство и время они возвращались назад. Серебрилась река. Ласковый ветер доносил с опушки запахи малины и свежего леса. Пушистые облака, лениво пасущиеся в голубом небе, соединялись в тучи, а тучи обещали завтрашний дождь. Травяные луга, распростёршиеся до самого горизонта, мешались со светлыми дубравами и зябкими стайками берёзовых рощ. В деревне, которую они миновали по широкой дуге, заливались вечерние птицы. Кирилл видел издалека верхушку огромного тополя, растущего над перекрёстком, где нашёл свой приют старый «Москвич». Тонули в зелени окраинные избы и сараи — вся Новогранская исчезала, медленно растворяясь в неудержимом наступлении лета. Огромные шапки кустарников со всех сторон заливали провалы окон, как будто наводнение из листьев захлёстывало старые дома, забиралось на крыши и в погреба. И толстые коты лениво облизывались, сидя в рядок на черепичных карнизах.

      Кирилл и дедушка говорили всю обратную дорогу. Пётр Александрович рассказывал о строительстве комбината имени Крупской, о великом проекте и огромной трагедии. Он рассказывал о том, что Лере всё-таки удалось достичь пионерского лагеря, и дети — не то отравленные, не то благословлённые аркадийской сказкой — неохотно собирались, уезжая домой. Осталась только сама Лера, подарив Аио свой образ, а озеру и неведомым землям за его тонким зеркалом — себя. Где-то там началось её новое путешествие, но как далеко смогла зайти девочка, Пётр Александрович не знал.

      Он стал стражем этой земли, заставляя случайных грибников и назойливых диггеров возвращаться домой. Страшное эхо в фабричных цехах превратилось в Зов комбината, который звучал так сильно, что пересиливал даже манящий радужный свет. Дед выводил или силой возвращал людей обратно к станции, иногда пугая до полусмерти — но возвращал живыми. Здесь Кирилл нашарил в кармане ребристый цилиндрик и протянул ему:

      — А я нашёл вот это…

      Узнав о том, что в лагере больше не осталось детей — а значит, что бабушка привела в действие их план, Пётр Александрович отдал общий приказ об эвакуации. Немногочисленные рабочие, которые ещё оставались на стройке, уехали в город, а он сам бросился в деревню, надеясь отыскать там бабушку и ехать вместе с ней. Не зная о том, что Елена Николаевна решила не ждать утра, он искал её у дома и в школе — там-то и настигло его Присутствие Радуги в первый раз.

      — Ты застрелил Аио? — не поверил своим ушам Кирилл.

      — Оно всё равно бессмертно, — дед вздохнул со смесью сожаления и сострадания. — Моим пулям не под силу убить то, что не имеет материальной формы, но им оказалось под силу прогнать. Аио, как ты его зовёшь, исчез… на недолгое время. Но в деревне я никого не смог найти.

      — Так... они вернутся?

      — Ты слышал, что сказало это — там, на берегу. Всё возможно. Если они захотят.

      Некоторое время дедушка и внук шли в молчании. С огромным трудом, поддерживая друг друга, им удалось снова перебраться через покосившийся мостик над рекой. Дед не знал, кому принадлежала украденная из лагеря лодка внизу, но спускаться и выяснять личность автора записки на газете никому не хотелось — сейчас это уже не казалось столь важным.

      И с каждым шагом, приближавшим невидимую стену, Пётр Александрович старел. Он улыбался, твёрдо глядя вперёд, а волосы на его голове покрывались белоснежным инеем, кожа становилась всё более смуглой, даже пальто превратилось в поношенные лохмотья, которые часто берут пожилые грибники, выбираясь на дачу. Теперь дедушка действительно выглядел так, как положено выглядеть любому уважающему себя дедушке: неторопливым, добрым и очень-очень древним. Кирилл то и дело с тревогой поглядывал на него, но, окрылённый скорой встречей с семьёй, дед не проявлял ни малейших признаков усталости. Только пистолет, который Пётр Александрович с улыбкой покачал на ладони, остался таким же, каким был — воронёным и угловатым.

      — Ещё шесть патронов. Знаешь, — улыбка Петра Александровича окончательно закрепила за собой прилагательное «хитрая», — пусть это останется нашим маленьким секретом.

      — За это могут арестовать, — не очень настойчиво предупредил Кирилл.

      — Ой, напугали они ежа, как же!

      — Ты стал сварливым не по возрасту, дедушка...

      Под дружный смех двух припозднившихся путников электричка на 23:30 вынырнула из ночной темноты вдалеке, полыхая ослепительным глазом прожектора. Кирилл размахивал руками, подпрыгивая у края обветшалой платформы — и их заметили. Поезд сбросил ход, и по практически пустым вагонам вновь прокатилось эхо объявлений:

      — Платформа «269-ый километр». Следующая станция — «Носово». Осторожно, двери закрываются. Не забывайте своевременно оплачивать проезд и соблюдать общественный порядок в вагонах подвижного состава. При обнаружении подозрительных вещей и пассажиров... — вздрогнув всем металлическим телом, зелёный поезд качнулся вперёд, с грохотом и перестуком набирая скорость.

      Впереди ждал Двинский, обрастающий цепочками уличных фонарей и огнями на стенах многоэтажных новостроек.